В полумраке бара пахло потом и кофе...
Под потолком стелился дым, поднятый горем.
Он, как все, ломаный болью, допил вино
и порывисто бросился в улицу под ливень и гром.

...И бродил бы до завтра,
если бы не встретил такси, а его тёплая затхлость
напоминала залитые кровью окопы,схватки!
вопли в подвалах Гестапо и холод на завтрак!

Казалось: страх хоть сегодня не тронет,
но похоже: ему не помогал Святой Георгий.
Рядом с набережной он вышел на площадь,
а вдали высилась из ночи Беленская башня.

Осторожными шагами виды видавшего
он ступал взад вперёд под тусклыми фонарями.
И кто-то один, замирая, смотрел на корабль в порту,
как на жизнь, к которой нельзя прикоснуться руками.

Всегда имеет место отчаяние
и тела срываются с окон внезапно вниз,
Когда бежишь за жизнью, а она всёотчаливает
в это время убийц и самоубийств.

И кипящую кровь остудит холод смерти,
когда небо над миром как-будто смерклось,

а в беспечных огнях Лиссабона таяланадежда
плывущим в тумане пароходом на реке Тежу…

Под тоскливую мелодию фадо с террасы
они с незнакомцем молчаливо, отрешённо курили…
От решёток пыльных, незримых след стирался.
и вся атмосфера, как вкус пережжённой любви.

…И ведь не спроста,
но он не понимал, к чему этот немец его сюда позвал
и начал этот рассказ о счастье, которое им не приснилось,
о улицах, что напоминали полотна импрессионистов…

Во Франции осенью тридцать восьмого,
на пике газетной истерии нужно было бежать.
И навряд ли кто-то понимал, чтоизменилось в основах,
что уже и беременную было не жаль.

И я выдержал, а она здесь умерла, природах, -
голос звучал естественно, природно.
И к берегу спасения больше не за чем плыть,
к тому же на борт брать запрещают гробы…

Мне не понравились правила, но понравилась игра,
да так, чтобы остаться тут надолго.
Талант играл в прятки, но никогда не умирал,
возвращаясь весенним воздухом в окна...

тесных комнат... Их манит блеск витрин,
манят огни больших городов.
И самое главное - это блядское место купить -
место под солнцем, на сковородке бетона.

Скоро припомнят чистый кокс под грязную страсть
на глянцевом кафеле в полумраке
тем, кто не помнил лица и откуда та сука взялась...
Но назывался отцом тут на полном праве.

Свобода умирает - мы вверяем наши тайны
тем, кто наврятли станет их хранить!
Не бросив радость, едва не бросив ожиданье,
но так и не бросив курить...

И она снова пялит, как дура.
Да , как алмаз, я никогда не сиял.
Но жизнь поэта - возвышать культуру
и смерть поэта - возвышать себя...