Ах, этот чудный, северный город,
Так сочен, так свеж, так скор и так молод.
Рожает детей как безумный конвейер,
Треща как одержимый пропеллер.
Несутся по городу серые танки,
Теряясь бесследно в пёстрой солянке,
Взрываясь на части кислотным коктейлем.
Пересекая сплошные параллели.
О! Любимый мой город, если бы ты знал, как устал я.
Ненавистные мысли мне разбивают виски.
Летят мне снежинки за ворот, и кровь на пол капает алая.
Сбежала из церкви невеста, и пули к победе близки.
Ах, эти улицы пёстрые, острые.
Они мне как сводные сёстры все.
Меня забавляют похабной рекламой.
И стать обещают мне хоть родной мамой.
Спускаются люди рекою под землю.
Как всех я их крепко люблю.
Если бы они это знали,
Они бы тоже любили меня.
Ах, мой город любимый, я не могу без тебя.
Меня разбивает на части, когда они нас разлучают.
Меня обзывают скотиной. Тебя продают не щадя.
Хотя они все в твоей власти, но этого не понимают.
Они все так злы и коварны, и сзади их не подпуская, ни за что.
Они все тупы и бездарны, и слушают Ласковый Май, до сих пор.
Они ненавидят люто друг-друга, и режут как лук соседям тела.
И молча ходят как куклы по кругу. Такие вот город дела.

Городские джунгли, дебри городские,
Мы сгораем в пепел в пламенной стихии.
Наши стихи растворяются в дыму.
Незаметно этот город погрузился во тьму.
После зимы наступает весна,
И все, как обычно, сходят с ума.
После зимы наступает весна,
И все, как обычно, сходят с ума.
Меня окружает железобетон со всех моих всевозможных сторон,
Меня прорезает зеркальное стекло, создающее невидимый фон.
Меня омывает ржавая вода, меня осуждают люди изо льда.
Они превращаются в бездумные стада, друг-друга пожирая. Год из года,
Углубляется и ширится мерзкое болото, поглощая гигантские города,
Уничтожая всё подряд без всякого стыда, такая вот тенденция Господа!

Мне хватило первых четырех строк. Дальше читать не смогла.