Манифест отчаяния

Мой самолетик падал с седьмого на шестое небо,
Блестел блесной в огромной рыбьей пасти.
Его пробитый фюзеляж висел нелепо
В губе предательства и лжи. Так раболепно
Нырнул он в мертвую петлицу, словно астры,
Словно пастырь, что уличен в сношениях с подростком.

В беззвучье рыбьей пасти мой самолетик бросок,
На кладбище летучих кораблей он первый в списке
На снос, на слом, на обрезание лески и тросов,
А если падать ниже - там мир червей и слизней.
Там полное отчаяние, кромешная тоска,
И тем, кто мерил небо, туда нельзя никак!

Ошибка системы

ты и я держались за́ руки,
смотрели друг другу в глаза преданно -
синдром романтического бреда, но
облетала сакура,
и нам вдруг приоткрылась истина:
любые чувства до жути искренни,
любые мысли наивны на́сквозь,
любые люди - пустые коконы,
в которых раньше таилась бабочка
павлиноглазка,
но улетела и чувства скомкались
и мысли за́полночь.

вдруг что-то лопнуло: наверно а́ним(а/ус)?
и покатился...и покатилась...
и покатились глаза по полу,
и мы отпрянули как два магнита
обретших общее - единый полюс.

а в небе прогер с глазами красными,
огромным бубном и странным меседжем
все матерился над компом свесившись...
ОШИБКА В МАТРИЦЕ! ОШИБКА В МАТРИЦЕ!

Гнев

ночь заплетает ноты в косички сумрака…
мать моя муза, а madre¹ – музыка…
*
ласковый лаунж льёт лживый лоск,
сцепка щипком – пиццикато.
с пальцев срывается Вавилон,
путая псов языкатых.

волны волнуются в унисон,
смычка смычком – стаккато.
алую ласточку ждет Ассоль,
сердце в тисках зажато.

лютый люфтваффе летит лассо,
скрипка скрипит и сердится.
слалом по струнам, слизав ля-соль,
искры из глаз Освенцима!
*
ночь моя муза, где тучи сплетают свастику…
шторм моя музыка – sánctum sánctorum²…
*
дух свирепел, клекотал, улюлюкал.
время скользило то взад, то вперед.
гнев возрождался из гранулы звука,
бесом из космоса прямо в ребро.

злость поднималась из зуба октавы,
требуя битвы и смерти ленивым,
требуя выстроить новые Фивы –
город свободных, как в мифе о Кадме.

ярость вставала из зерен мелодий,
спящих срывая с балконов и лож,
выйти на улицу в грязном исподнем,
чтоб окунуться в неоновый дождь.

гнев возрождался из пульса агоний
и превращался в творца с топором,
чтоб обезглавить Медузу Горгону,
сердце из камня извлечь, а из тела – ребро

и создать себе Еву…
__________________фантасмагория…
*
ночь отпускает колки, но на лунной дорожке следы от ступней…
муза и музыка – свет мой, а сам я вишу на струне…

1. madre – матушка.
2. sánctum sánctorum – святая святых.

Принцип убийцы

Три жертвы Бена Бакстера.

Бен вышел из окна примерно в десять,
остановился метроном
и лопнул ярко-красный шарик.
В жемчужном море полоскался месяц,
и голос в голове звенел:
«ты до углей меня изжарил»!

Пятнадцать этажей,
пятнадцать положений,
пятнадцать кадров с Анной,
где на каждом он засвечен.
Любовь – как мера счастья
и свободы оглашенным,
здесь агнцы божие
привыкли быть покорнее овечек.

Сегодня днем она ушла,
не хлопнув даже на прощанье дверью,
и все пошло к чертям,
все разом перестало значить.
От кома в горле и до комы
лишь пятнадцать тысяч лье по ветру,
а каждый взмах откроет новый глаз,
но он не зрячий!

Бен пасынок небес,
таящий вихри мыслей и открывший чувства,
что, словно самолеты,
оставляют белый след в душе,
а взлётной – окись,
врезаются в бетонные коробки,
урбан превращая в Вудсток:
и одинокий больше не один,
и Один стал не однооким!

Но Анна – Близнецы и эти чувства для неё,
как девять дробь одиннадцать,
полет Валькирии над адом,
чёрта над Валгаллой,
полет шмеля в пещере горного владыки-короля
от Грига и до Ибсена –
смертельный яд,
ведь зло, как и любовь – банально!

Убийца поневоле стелет путь свой,
а на нем три жертвы:
первой стала Анна;
второй – его мечта –
«слепить из глины новый мир, как первый зодчий»;
и третьей – сам он,
вдруг спустившись с белоснежных облаков на санках,
ведь главный принцип Бена:
«тем, кто трогал свет, нельзя касаться ночи»!

Примерно в десять из окна убийца вышел:
с корнями вырван Иггдрасиль,
и слеп оракул у подножия Парнаса.
Мигали звезды – мириады фотовспышек,
и голос в голове звенел:
«ты слишком высоко поднялся»!

Человек я или космос?

Самое удивительное, что каждый атом в вашем теле произошел из звезды, которая взорвалась. И атомы в вашей левой руке, возможно, произошли из одной звезды, а атомы в вашей правой руке произошли от другой звезды. (с) Лоуренс Максвелл Краусс

I

Сегодня я понял, что мы состоим из частиц, уставших нестись опрометчиво,
которые раньше сияли звездой, а нынче нам душу подсвечивают.
Тогда верно, ты, что мой свет во сто крат приумножила, вовсе галактика.
Смешно как же я ошибался,
качая тебя на коленках и на́ ухо нежно шепча: «моя звездочка маленькая».

Нам с детства твердят: «Бог внутри нас, и главное – нам его выискать!»,
но, если душа из частиц, то не значит ли то, что и Бог за их вывеской?
Проекция космоса в хрупком и странном мирке именуемом личностью.
Смешно как же истинно то,
что тебе повторял каждый миг я: «краса неземная, богиня античная».

Возможно, частицы пока не добрались до нас, освещали иные сознания,
и может, чужие миры до сих пор снятся нам, потому что мы были там ранее!
Мы были едины и телом и разумом в сущностях калейдоскопов фасеточных.
Смешно как же не однозначно
звучит нынче фраза: «я буду с тобой эту вечность и сотню последующих».

II

Ты и я, а между нами только взглядов выстрелы,
Вечное сияние чистой искренности,
В дыму сигаретном чувства и мысли высмоленные,
Жутко горклые и запредельно близкие.

Наши души танцуют на плоскости подоконника,
Стекают по лезвию карниза голограммами
И смешиваются в один многогранный мир,
Настолько подлинный, что явь измельчала до тусклой копии.

Медленно, но верно нами овладевает безумие!
Искры роднятся с магией, раскрасившей ночь Вальпургиеву,
Искры роднятся с тенями, тенета рутин распутывают,
Искры роднятся с нежностью, что льётся из уст Везувия…

Но остывая, души опять сплетаются в «ты и я» –
Невыразимая чувственность бытия…

III

Сегодня я понял, что мы состоим из частиц, поэтому все идеальные.
Мы просто забыли об этом, придумали страхи, пороки, страдания.
И ты, моя звездочка, раньше сиять не могла, и была вправду маленькой,
а я был снаружи стальным, а внутри злым уродцем похожем на да́лека.

Мы раньше не верили в Бога, считали его пережитком далекого прошлого,
считали себя многогранными, истолковавшими суть в сто раз лучше, чем Ожегов.
Но встретив друг друга, узнали, как всё превращается в свет, распадаясь на атомы,
а после, собравшись опять, открывает глаза… И мы больше не станем Пилатами!

Мы звездная пыль, мы едины и телом и разумом в калейдоскопах фасеточных,
и я буду вечность в тебе, ты – во мне, а мы оба – за пазухой Светоча!

Записки из Мертвого дома

Этот дом поглотил сотни душ и мою,
Записал их в каминной трубе фонограммой.
И теперь они плачут, на помощь зовут:
Где же ты…где же ты, моя мама?

В этом доме присущая миру менжа́
Ощущается зримо на кухне и в самом
Безысходном углу я застрял – не сбежать.
Где же ты…где же ты, моя мама?

Сквозняки заползают в клубки одеял –
Их морозит – простуда и насморк.
Здесь так страшно последний огонь потерять.
Где же ты…где же ты, моя мама?

Пыль сплетает веревки и вяжет узлы,
Паутина разметила доску для шахмат.
Я молюсь на коленях, шепча: «ну, услышь!
Где же ты…где же ты, моя мама?».

Этот дом воплощает собою надсад,
А на той стороне – он слеза на иконах.
«Я хочу видеть мир и тебя, и отца» –
Из него молит твой нерожденный ребенок!

Манускрипт отшельNick`а

Часть 1. Owl_единение

Радужные души, покрывшиеся изморозью
_____________ и северное сияния в глазах.

Как по наитию седой фонарщик
На горизонте маяк потушит,
И корабли облаков прозрачных
Взобьёт, как будто Морфей подушки.

И полетит белый пух на город,
Что раздирают софизмы в клочья.
И будто в трюме, где спрятан порох,
Чиркнули спичкой – взорвется площадь.

И кто-то в гриме и алой рясе
Подарит лицам живой румянец,
Глаза больные огнем раскрасит,
А разум чарами затуманит.

И толпы бледных, по сути мертвых,
Поверят в праздник, забудут будни.
И заскребут на проспектах метлы,
Как сотни кошек в карман нагрудный.

Забудут привкус и запах смерти,
Раскроют чувства, поверят в чудо.
И пробежит по аллеям ветер,
Как по иголкам душой разутой.

И будет пир как во время мора,
И доктора будут жечь уснувших.
И будто в шаре хрустальном город
Встряхнет рука белоснежной стужи.

И белый тлен все вокруг застелет:
Глазницы, крыши, сердца, карнизы.
И сверху будут плясать метели,
А снизу каждый себя осмыслит.

И белый мел все вокруг застелет.
И белый свет…
Часть 2. Приостан_оwl_ение

Одиночество – это способ выкроить немного времени для себя,
_________________________ чтобы научиться понимать других.

Как по наитию я выйду в космос,
Я выйду в город из склепа комнаты.
Мне снегом в темечко ударит новость:
Маршрут рассчитанный, а смысл не понятый.

Я буду плыть, как кораблик в луже,
Сквозь ледяную толпу на площади,
Сквозь хохот праздничных погремушек,
В объятья ангела, сквозь бесов полчища.

Всё понарошку, как тень и эхо.
Небесный колокол звенит порошею.
В час пик на площади под толщей снега
Я одинок среди тысяч брошенных.

Причалив первым у мыса Смелый,
Я часть души выжигаю факелом.
Рыдаю вслух под венком омелы,
Уткнувшись в мягкие перья ангела.

Мы, как пингвины на тонкой льдине,
Навеки вместе в кафе за столиком:
Мой труп и я, а в окошке иней
Рисует чувства, в них правды толика.

Придет она, тихо сядет рядом,
Та, что повесилась вчера на шарфике,
И будет пить чай с китайской мятой,
И прожигать своим взглядом снайперским.

Всё понарошку: и ты на шарфике,
И привидения, чужие шепоты.
Я верю в склеп свой и эпитафию:
Судьба рассчитана, а смысл не понятый.

Вся жизнь рассчитана, а смысл не понятый.
Любовь на шарфике…


Часть 3 Смена полюс_оwl

Один раз в миллион лет планета может сменить полюса,
Так и человеку иногда необходимо всё поменять,
__________________ чтобы жить дальше.

Как по наитию я сяду в поезд,
А тот стрелой разобьёт пространство,
Оставив крошево ледяное,
И время станет пустой константой.

И все окажется наизнанку:
Душа, улыбка, глаза и руки.
Угла же башни моей Пизанской
Не станет вовсе, и башня рухнет.

А вслед мне будут кричать проклятия:
Изгой и беженец, изгой и беженец!
И сердце станет пустым и в ссадинах,
Но вновь наполнится страстя́ми свежими.

И я прибуду в такой же город,
Чтоб там построить приют отшельника
И прятать тело в одну из норок,
А по весне прорасти подснежником.

И все окажется наизнанку:
Когда-то кактус –
_____ теперь подснежник!

ну а так все раунды хорошими получились))