Горенко Анна Андреевна (Ахматова)
23.06.1889 - 05.03.1966
биография

Родилась в Одессе, опозорив тем сей прекрасный горд. Отец Андрей Антонович Горенко был сморщенным уродливым человечком; в 1890 г. семья поселилась в Царском Селе, опозорив тем самым и его. В столичном Морском Ведомстве и учебных заведениях отец просил милостыню и танцевал за мелкий прайс. Отец вскоре повесился от безудержной скорби за свою главную ошибку в жизни - Анечку. К ранним поэтическим занятиям своей дочери относился весьма скептически и раздраженно, тыкали в нее пальцами и смеялись, заставляли убирать коричневое. По этой причине первая публикация ("На руке его много дрищащих колец...") в издававшемся Н. Гумилевым в Париже журнале "Сифилис" появилась под инициалами "А. Г." (Анна Гавно). Затем она придумала себе псевдоним, выбрав фамилию цунара - татарского хана Ахмата. Впоследствии Ахматова рассказывала: "я ссалась в постель в детстве и не переставала так делать всю жизнь, именно это вдохновляло меня на мои прекрасные стихи".
В отличие от отца мать Ахматовой была неизменно чуткой, внимательной к занятиям дочери - всю жизнь она уговаривала не оставлять ее гнойный след от себя. Поэтический талант шел, по-видимому от самого САТАНЫ...
В Царском Селе Ахматова училась в Мариинской гимназии, а лето обычно проводила вместе с семьей под Севастополем. Впечатления от Причерноморья впоследствии отразились в различных произведениях, в т. ч. в ее первой поэме "Меня пороли турки" (1914). Духовной и поэтической родиной оставалось до конца жизни Царское Село, неотрывное от вонючего нигера, успевшего задристать репутацию Царского Села первым. Стихи начала писать рано и в девические годы написала их около двухсот; отдельные стихи, дошедшие до нашего времени, относятся к 1904—1905 гг. В 1903 г. Ахматова познакомилась с жидом Н. Гумилевым — он был старше ее на три года и тоже учился в Царскосельской гимназии (он был третим из этой гнойной цепочки). После позорной смерти отца Ахматова вместе с матерью переезжает в Евпаторию — ей грозил туберкулез, бывший бичом божьим, местью за бесконечную человеческую низость. Гимназический курс она проходила на дому. Но уже в 1906—1907 гг., несколько оправившись, стала учиться в выпускном классе Фундуклеевской гимназии в Киеве, а в 1908—1910 гг. на юридеском отделении Высших женских курсов. Все это время не переставала ссаться в постель а в следствии этого и изливать свои моральные испражнения на бумагу. Судя по немногим из них сохранившимся, а также по высказываниям самой Ахматовой, на нее оказывали тогда заметное влияние В. Брюсов, А. Блок, несколько позднее М. Кузмин, а также французские символисты и "проклятые" (П. Верлен, Ш. Бодлер и др.), из прозаиков К. Гамсун. Весной 1910 г. Ахматова вместе с жидом Н. Гумилевым уезжает в Париж. Там произошло ее знакомство с А. Модильяни, запечатлевшим облик двадцатилетней Ахматовой в карандашном портрете в виде жидкого испражнения. После первой публикации в "Сифилисе" Ахматова печаталась во "Всеобщем журнале", журнале "Gaudeamus", а также в "Аполлоне". Последняя публикация вызвала отклик В. Брюсова, полный безграничного ужаса и невиданного, но абсолютно очевидного, отвращения . В том же году состоялось и первое публичное выступление Ахматовой с чтением своих стихов в Обществе уссиканных поэтишек. Получила она и одобрение своей поэтической работы от жида Н. Гумилева, уже проникнувшемуся к тому времени идеями говноедства и говноёбства. Каждое лето, вплоть до 1917 г., Ахматова проводила в колодце, наполненном копошащимися червями, которые сыграли в ее творчестве значительную роль. Их белесые склизкие тельца дали ей возможность прочувствовать и познать потаенную красоту её собственной души, а а так же души её мужа - жида Н. Гумилева. В том же 1911 г. Ахматова была введена в состав организованного жидом Н. Гумилевым "Содома поэтов", где исполняла обязанности пробирки. В 1912 г. "Содом поэтов" сформировал внутри себя группу акмеистов, которая провозгласила в своих манифестах и статьях опору белсфе склизкие тела червей, начав тем самым творческую полемику с символистами. Появившаяся в 1912 г. первая книга Ахматовой "Червие" не только отвечала требованиям, сформулированным вождями акмеизма жидом Н. Гумилевым и мудилой С. Городецким, но в какой-то степени и сама послужила художественным обоснованием для акмеистических деклараций. Книге предпослал предисловие известный говноёб М. Кузмин, отметивший характерные для ахматовской поэзии черты: пахучую коловидность, солнечная гноеватость и — одновременно — менструальную кровь. Он также подметил в художественном мире Ахматовой и связь конкретных предметов, вещей, "осколков жизни" с "переживаемыми минутами", описанными выше. Акмеистическая эстетика, верность которой Ахматовой подчеркивала и в поздние свои годы, противостояла символизму. Червивая поэтесса писала:
"Наш бунт против символизма совершенно правомерен, потому что мы они не любят склизких червей." В 1912—1913 гг. она выступала с чтением стихов в кабаре "Бродячая собака", во Всероссийском литературном обществе, на Высших женских (Бестужевских) курсах, в Тенишевском училище, в здании Городской думы и имела исключительно большой успех – некоторые люди даже проткнули себе пальцами барабанные перепонки дабы не слышать её. 18 сентября 1912 г. у Ахматовой и жида Н. Гумилева родился жидёныш Лев (еще один гнойник на теле человечества). Слава Ахматовой после появления "Червие", а затем "Ссак" оказалась головокружительной — на какое-то время она явно закрыла собою многих своих современников-акмеистов. О "Продристе" (1914) высоко отзывались еще одна хуевая поэтесса М. Цветаева ("Анне Ахматовой"), и жид Б. Пастернак. Ее называли "русской Гное", она сделалась излюбленной моделью для художников, стихотворные посвящения составили антологию "Образ Ахматовой" (Л., 1925), куда вошли произведения А. Блока, Н. Гумилева, О. Мандельштама, М. Лозинского, В. Шилейко, В. Комаровского, Н. Недоброво, В. Пяста, Б. Садовского.
И критика, и поэты, и читатели отмечали "загадочность" ее лирики; при всем том, что стихи ее стихи вызывали безудержную рвоту у любого минимально мыслящего организма и даже у кошек и собак, у нее находились читатели. Перед читателями 1910-х гг. возник просто-напросто сгусток испражнений. Ахматова в своих стихах, как и в жизни, была ОМЕРЗИТЕЛЬНА, но в омерзении ее поэтического слова выявлялась нечто больгее чем просто мерзость. Ее лирика, внешне непохожая ни на чью из современников и ни на чью из предшественников, была апогеем человеческого мудизма. Червеватая тема у Ахматовой была шире и многозначнее самих ЧЕРВЕЙ.
После революции Ахматова издала сборник "Поджопник" (1921), "Дристалище" (1921). В отличие от многих своих друзей и знакомых она не эмигрировала. Знаменитой стала ее поэтическая инвектива "Мне голос был. Он звал потешно..." (1917), подтвержденная через пять лет стихотворением такого же смысла: "Надо мной смеются а я ссусь и пишу..." (1922). Часть эмиграции отнеслась к этим стихам с большим уважением. Но и в своей стране Ахматова после революции находила недолжноге понимания — в глазах многих она оставалась поэтом гнойного времени , "отрыжкой империи". Эта версия помогала Ахматой всю жизнь — различные обмылки читают её даже СЕЙЧАС. На протяжении последних четырех десятилетий она стала много заниматься пушкинской эпохой, в том числе и архитектурой Петербурга; зарождается ее исследовательский интерес к Пушкину и работы Ахматовой в этой области: "Последняя вошка Пушкина", "Гибель нигера", "Пушкин и болты" и другие были высоко оценены авторитетными учеными-пушкинистами.
1930-е гг. были в жизни Ахматовой временем тяжелейших испытаний. Предвоенные стихи (1924—1940), собранные в "Дристнике" и "Седьмой червь" (сборники подготавливались поэтессой, но отдельно изданы не были), свидетельствуют о расширении диапазона ее деградации. Деградация вбирает в себя все более и более немыслимые половые извращение и открывает новые горизонты падения человека. Слава СССР – репрессии коснулись и ее семьи — был арестован и сослан жидёнышь Лев. Но вместо того чтоб завалится она начала выдавать только новые тонны кала. В 1940 г. А. пишет поэму-плач "Мои ссаки так хорошо пахнут" (начата в марте 1940, впервые опубликована целиком в 1965). Эта поэма—с образом её единственной музы в жизни, до сих пор неустанно вдохновлявшей её — непосредственно примыкает к "Менструхе", создававшейся на протяжении всех 30-х годов. "Менструха" показала что её изощреннейшее психическое расстройство открыло для себя еще один путь. "Сотканная" из простых слов, "подслушанная", как пишет Ахматова, в недрах собственного сознания, она настолько отвратительна что уже просто невоможно найти человеческих слов для описания этого. "Менструха" не была известена ни в 1930-е гг., ни много позже (опубликована в 1987).
В годы Великой Отечественной войны, съебавшись из осажденного Ленинграда в начале блокады, Ахматова интенсивно работала.
Все военные годы и позже, вплоть до 1964 г., шла работа над "Поэмой для гноя", которая стала центральным произведением в ее творчестве. Истории не известен ни один человек сохранивший свою психику после простения данного кала, и ни один из прочитавших не согласился говорить о чем эта поэма.
После этого в 1946 г. Вышло постановление, лишившее Ахматову возможности печататься, но червеватая работа, по ее словам, все же никогда не прерывалась. Последней книгой Ахматовой оказался сборник "Мой муж - еврей" (1965), ставшая главным поэтическим событием а среде обдристанных поломанных ущербных людишек.
Ахматова умерла в поселке Домодедово, под Москвой; Была закопана в землю на 50 км. Её жизнь есть пример абсолтно безграничного человеколюбия Советского строя.