Очевидность, она ведь, до того закономерна… до тошноты. Сегодня я с тобой, завтра – деталь очередной глупой механической безделушки, а послезавтра мучаюсь бессонницей. Удивительно, сколько может прожить душа с крыльями в теле без ног. Это так жутко, осознавать, что должен и можешь спасти ребенка от лейкемии, поделиться с людьми своими ощущениями, стать первопроходцем, что ты, по сути, - болен творчеством, что ты не из пенопласта, и при том, изо дня в день вбивать этот старый ржавый гвоздь ненавистного в стену неистового плача по ушедшему безвозвратно.
Прости, но я арестант собственного страха. Я трус, акрофоб, если пожелаешь. Моя крыша ждёт меня. Но я, любя всей душой прекрасное и высокое, освобожден до сих пор от способности сделать себя счастливым. Ты думаешь, я не люблю тебя. Я тоже так думал. Ведь нельзя любя, калечить, объясняя, что хочу лишь любить тебя другой. Стань лишь похожа в чём-то на ту, а в чём-то на эту. Угадай, где нужно сохранить себя, а остальное замени. Мне не нравится. Ты говоришь, что не готова лепить себя по новой. Что тебе пора думать о семье, а не о моих комплексах и прихотях. Я плачу. Я понимаю, что ты права на сто процентов. С моей позицией нужно искать альтернативу, а не мучить тебя бессмысленной и жуткой, монотонной блевотой.
Если бы я мог. Просто не звонить и не ждать звонка. Просто не волноваться о твоём здоровье, о состоянии твоего кошелька, о том, что ты не можешь найти себя почти 25 лет сложной и несправедливой к тебе жизни. Если бы я мог, я бы бросил тебя окончательно. Бросил бы и нашёл себе подходящий экземпляр женского пола. Была бы новая любовь, а с ней вдохновение, полет, свежесть и, возможно, счастье. Ты понимаешь…Эта ориентация на успех, утомительные люди с утомляющим и необъяснимо жадным до твоей внутренней энергии взглядом…их слишком много в этом городе. В этой похожести неединых. Они слишком много хотят, но ничего не отдают взамен, кроме фальшивых или временно искренних эмоций, вызванных чрезвычайным удовлетворением собственного эго мной, на самом деле не злым и откликающимся на просьбы человеком, пусть и истеричным временами, временами грубым и нервным, попеременно терпеливым и дико форсирующим события. Человеком – мечтой. Человеком – обещанием.
Черт возьми, ты понимаешь, что всё, что мне надо, находится у меня перед глазами, и вполне может быть в моих руках. Но эти руки не разжимаются, боясь отпустить тебя, эти руки боятся разжаться, ибо, все привыкли, что они сжаты, а с ними, под копирку сжато моё сердце. Моя душа и моё окружение не гармонируют, а я идеалист, да к тому же трус. Я боюсь дисгармонии. Мне надо сказать в миллион раз больше и воплотить всё это в жизнь, прежде, чем я смогу сказать, что не боюсь смерти.
А пока я боюсь, я остаюсь зажат. Как атом.
Я жду своего взрыва. И боюсь умереть или потерять тебя. Не муза, но родной человек.
Не любовь, но то, что почему-то сильнее попыток стать счастливее.