На силу Эдвард выпнул пса из дома,
Его силуэт побрёл к будке сна искомый,
Поскуливая от боли и хромая на одну лапу.
Там его окутал сон, где он не гнусно плакал,
А бегал по травке, резвясь с детьми,
Покой потратив, и полюбив весь мир.
В тот миг на его пасти улыбка сияла,
Его не бесил его гозяин, псих явный,
Не дура хозяйка, что ещё та блондинка.
Не соседи, что блестели лоском диким,
И изысканно искали повод, задеть собаку,
Из за чего пёс постоянно бродил с опаской.
И хотелось вечно жить вечно жить во сне,
Где тело и лапы зипой не тевожит снег.
Но вновь громкий удар по крыше будки,
Нарушил утопию, вернув пса к будням.
Лениво открывая свои сонные глаза,
Что пленив, сон с дикой не охотой отпускал,
Он видел расплывчитую фигуру хозяина.
Свист неприятный, за то не удар, хотя бы так.
И вот снова омут придирок, ударов судьбы,
Где на удары сдачей, пёс мог лишь паскудно выть.