Осень усыпала улицы трупами листьев,
Людей разбросала по тюрьмам сознания –
Никаких улыбок и никакой амнистии,
На выбор петля́ или прыжок со здания.

Сначала слезливые девочки, миллионы
Выпадали из окон, листа́я Коэльо,
Мимо бронзы, которую снова в зелёный
На днях перекрасит весна акварелью.

Попозже уснули в опавшей листве старухи
Без денег, без дома и без профессии.
А недавно я видел, как взявшись за ру́ки,
Здесь девушка с парнем повесились.

И прямо на главной площади, на столбе
Болтались два тела, уже холодных.
Он на устах с улыбкой, она – постройней,
Или просто так подчёркивают колготы.

Вот деревья в парке обнимают Зелёные.
А когда начнётся зима – их укроет инеем,
Зелёные обнимут мохнатых детёнышей,
А с деревьями станут обниматься синие.

Вчера ребятами была сожжена собака,
Её морда, тщательно облитая бензином.
Их никто не остановил, никто не заплакал –
Она ко все́м ластилась.
И вот именно поэтому всех бесила.

Она бессило скулила себе, догорая заживо.
А дураки обливали её девяносто пятым,
По тридцать рублей за литр, я спрашивал.
И только тогда осознал, что и я – спятил.

. . .

Осень добавила в город и свой колорит,
Что заметен за тёплой вечерней прогулкой.
Но знаешь, как только умрут фонари,
Та же площадь умрёт в паутине проулков.