Представил себя в образе того, кем бы никогда и ни при каких обстоятельствах
не захотел бы являться -
собой самим два года назад.
Звучит, конечно, весьма необычно и ясно
намекает на то, что перед вами некая тупая пизда
с подоплекой немых фантазий и несорванной девственной пленкой,
человечище а-ля - аккуратно сложенное кружевное нижнее белье.
Гардероб, чей рот неробко забит
и мой мч, чья черепная коробка не хуже яиц звенит,
спорят между собой, кто первый снимет мой костюм свиньи,
но первоочередно на языке только "дорогая, съебни".
А сейчас я блюю после выпитого с бомжами
мартини, подогнанного папиросами и съестным
на манер - жаренный
расфасованный пес, гнивший с весны -
той, что ассоциируется с тобой, твоими платьями и приятным лузганьем
каблуков по слабоподтаявшему паркету.. но пес оказался андалузским,
а ты так похудела, что помещаешься в пластиковый пакет,
правда как тонконарезанный сыр на хлеб -
трансмутируешь, детка.
Где твоя пизда, а где мой неведомый бред
нам не узнать и ввек,
но главное, что что-то было -
кроподтеки, по всем признакам, любви.
А стало быть и ты - любимая и мир, нахуй, люби'м.
Из пениса предъэякулятом сочится кавай
тебе на лобешник, оставляя нижние подчеркивания и знаки возведения в степень,
как по свежескатанному снегу оставляет след трамвай.
Своим горяченьким тельцем ты прожигаешь кровать
и проваливаешься прямиком в ад, дорогое созданье, пока.
Я плюю тебе вслед и жду результатов скорости падения моего харчка
тебе на ебальник, учитывая массу, направление ветра и амплитудные колебания,
с которыми толстуха-земля трясет свой зажиревший от таких вот долбоебов живот.
Я укрываю ее одеялом и шепчу сладко на ушко, что это первостепенный залет.
Трусь об нее ляжками.
Я бы довольствовался двумя лысыми девочками-двойняжками
из 308 палаты усольской инфекционки,
молочным супом и умением держаться собой в таких говенных условиях,
чем пугал местных пацанов.