Владимир Громозекин – Сталкер

стар стал сталкер - вверх на поверхность -
ни ногой, но ещё бодр на поверку,
гнёт сталь о коленку, околело сердце,
в две тысячи тридцать третьем.
каждый из тех, кем город населён был,
замёрзли без снега той ядерной зимой
и крутит кручина, как торсион,
и тело гниёт, как бы ни был силён.
"все умрут, я останусь" - все умерли,
но спокойнее в дурке, чем в бункере.
со слухом ли туго, за стенкой ли звуки
прогулки - квадратами, голова - кругом
ни страха, ни смерти, ни запахов,
лишь стол, стул, гул рефрижератора.
ежедневное "всё хорошо" в дневнике
нужно ли? будет прочитано кем?


а там, наверху, уже весна вовсю,
и тысячи микрорентген в час несут
летальную дозу - они не со зла,
но каждый с блаженством бы зубы вонзал.
улицы кажутся шире без толп,
пуля с обоймы просилась в висок,
вентиль разгерметизации манит,
верьте - проблемы решают словами.


встал так сталкер в какой-то из будней,
воззвал к антилогике, вытряхнул рассудок,
гнал здравый смысл, помял, скомкал память,
с той же минуты стал предан камланию -
запел и рванул ненавидимый вентиль,
да что там - сейчас он мог рвать двери с петель -
сильное тело, но слабое сердце -
только весна - и уже сладу нет с ним,
налёг - и уже по ту сторону люка,
и самое страшное - что без испуга.
кругом - всё голо; там и тут - пусто,
счётчик Гейгера грустно похрустывал.
больно смотреть, больно эритроцитам,
в бункер спустился, не будучи сытым,
аккуратно по кромке порезал консерву
и завтракать прямо у выхода сел он.


а там, наверху, уже весна вовсю,
и тысячи микрорентген в час несут
летальную дозу - вдохнул и летал,
воплями раздражая гортань.
улицы в будущем шире без толп,
пуля с обоймы просилась в висок,
двери разгерметизированы -
ничто уже не грозило.

Обсудить

Водорасль Маша - Снег

На земле остывают пелёнки,
Вспоминая о детском тепле.
За ползущим куда-то ребёнком
Устремляюсь в окутавшей мгле.

Его след на мерцающей вате
То теряю, то вновь нахожу.
А он рядом глядит виновато,
Затирая за мною межу.

Я стою и смотрю обречённо,
Как он небо глазёнками ест,
Своей маленькой, пухлой ручонкой
Согревая кладбищенский крест.

Обсудить

Волчий - Без остатка

Ты впитала меня без остатка,
И только капли осели на ободке бокала.
Моя миссия
Предельно проста,
Стать еще черточкой твоей уникальности.

Как рукам можно приказать,
Отключить рецепторы
Не умерев от зависти к глазам?
В груди сцеплены в груду – азарт,
Кофе,
И моя бестолковая замкнутость.
Монотонность пустых касаний,
Потоки боли не доходят до адресатов,
Более того,
Пальцы не чувствуют ссадин,
Ведь укол любви – наркоз универсальный.

Угасали медленно шумы на фоне,
Мысли заполнят тишина и комфорт.
Телефоны взяли выходной,
И я пущусь искать дно твоих глаз
Вновь.
С твоим дыханием один на один.
Борясь с необходимостью обнять,
Боясь разбудить.
Тиканье часов неуместно, дико
Ведь кроме
Твоего сердцебиения все звуки отфильтрованы.


Ты впитала меня без остатка,
И только капли осели на ободке бокала.
Моя миссия
Предельно проста,
Стать еще черточкой твоей уникальности.


Пища потеряла вкус, став искусственной,
Застряв в горле бесполезным сгустком.
А я предпочитаю помаду с твоих губ
Скупо приправленным одиночеством продуктам.
Пройдут мимо, ни разу не задев,
Сотни тел,
Оставив терпкий вкус потерянности.
Холодный ветер запустил щупальца под одежду,
Надеясь,
Что ее тепло разделим мы с ним.

Зрачки давно не были обласканы влагой,
Потеряв со способностью видеть
Умение плакать.
К оплате не были приняты унции тепла,
И глаза заволок капитуляционный флаг.
Забавно, как теперь хватает едва,
Света
В энергосберегающих ламп изгибах.
И я, увы, не увижу,
Как тень ресниц легла
На гладкую поверхность твоей щеки.

Обсудить