Вкушая в сметане потроха,
Смакуя вкус патриарха останков,
Сидел мессия эпохи хорора.
Эпохи, где всем похуй:
Кто, с кем, и как утоляет похоть.
Сидел и взирал на шпиль Останкино.

А юная дева в одеянии Евы,
Лежала подле, сжимала груди.
Она могла быть ангелом наверно,
Но сложно выживать одной верой
Общество, быт – на выходе стерва
Ей, как и мессии опостыли люди.

Пил по каплям с ее ложбинки
Сок невинности давно утраченной.
Сок, который ценили даже инки.
Зима - они топили лед и снежинки
На Воробьиных Горах: Клубникой,
Откровенным порно и чем покрепче.

Покрепче - значит порции морфия.
Морфий - даёт забыть про социум,
Что с эпохи Ворен Люция профи
В подмене понятий. Даже церковные
Папы капали девственниц кровь
В кофе, ради цели - «при нации».

Ей было всего четырнадцать лет,
Когда мачеха продала падчерицу
Сами понимаете, для какой цели.
Долго мучился капитан милиции,
Восемьдесят восемь ножевых оценивая.
Дитя – мишень? Дитя – убийца? – бред.

В итоге как одержимый бесами
Получил прописку: Замоскворечье,
Дом семь - кесарю кесарево.
А эти двое вскоре устроят месиво,
Перетекающие в оргии. В общем весело
Смотрите реалити – на «Первом», вечером