Я видел сотни миров
И миллионы смертей.
Всех: от птиц до китов.
И от китов до людей.
- - - -

Во мне вчера умер поэт и творец.
А сегодня я пишу опять.
Подобно той детворе,
Что говорят "не друзья",
А через минуту братаются.
Познай откровенность словесного танца.

Я снова пишу. Приплыл.
Это будто вена просит
Новой иглы
Даже после смерти от передоза.

Во мне, возможно, умер гений.
Возможно, бездарь или вообще никто.
Талант уж изнутри меня не греет,
А просто накрывается пиздой.

Меня не понимали, не читали.
И знай, приятель, ты идешь против устоев.
Знай, друже, ты идешь против реалий,
Пытаясь видеть полноту пустого.

Пытаясь видеть у меня смысл.
Пытаясь видеть у воды вкус.
Это Канаверал, браток. Тот самый мыс.
Пуск.

Я запустил себя. До безобразия.
Я не в порядке абсолютно.
И неизвестным Мерчендайзером
Вскоре уже буду убран.

Танцы вокруг - аритмия.
Лица вокруг - пусты.
Вакуум называть внутренним миром?
Стоп.
Хватит.
Остынь.

Я видел пустые строки.
Я видел пустые стихи.
И люди этим наслаждались.
Я видел стольких
Слепых.

А кто-то не видел смысла
В самых глубоких строках.
Ведь страшно довольно спрыгнуть,
Если яма бездонна.

Проще не понять.
Сказать, мол, не равня.
Мол, не моё.
"Пусть кто-то танцует, поёт.
А я обыватель.
И величайший критик."
Вставайте!
Цените красоту словесных линий.
Линий танца.
Вставай! Просыпайся!

И когда все поднимутся выше,
Ты спросишь наивно: а я?,
Оставшись с критикой своей под мышкой.
Тебе ведь проще было не понять.

Ты, как поэт,
что умер во мне.
Ты - безликий скиталец.
И на берег, волнами облизанный,
Можешь бросаться китами.
И в лучи заката улетать
Птицами.
- - - -
Я видел, поэты взлетали.
Душою, глазами и лицами.
Как они умирали китами.
Как они умирали птицами.