всех писателей за Достоевского
Житие великого грешника - неоценимая потеря для литературы

____
томас манн, конечно, глыба немецкой (да и вообще) литературы, но как человек он мне мало приятен. моя неприязнь к нему тянется ещё с самых последних страниц горы, с его назидательных сокрушений по поводу безопасности теней, в которой пребывают читатель и сам автор - оказывается, нам должно быть стыдно, что мы не можем ринуться в бой за главным героем и разделить всеобщий задор военного психоза. хуй с ним, это было уже в самом конце.
теперь его эссе об оккультных переживаниях - тошно до мутных пятен в глазах. говорят, даже немцы считают его снобом. не удивительно. эталонный! его брезгливое, чистоплюйское, рафинированно бюргерское отношение к... оккультному (по известным причинам извиняюсь за это слово) с головой обличает его мелкотравчатую натуру обывателя, экипированного всей палитрой унылого интеллигентика.
у удивительнейшего человека - Евгения Всеволодовича Головина есть небольшое эссе на ту же тему, даже о том же самом персонаже - Шренке-Нотцинге, где среди прочих яств, приведена цитата из Майринка, разом закрывающая тему: "Создавалось впечатление, — писал Густав Майринк в эссе "На границе потустороннего", — что спиритуалисты покушались на святая святых цивилизованного человека — на право быть только куском плоти, после смерти гниющим в земле стопроцентно и окончательно".

отрывок целиком:

-

За три буржуазных века не было, вероятно, события более странного, нежели материализация призраков. После первых потрясений началась кампания тщательных и дотошных проверок — обыскивали помещение до и после сеанса, специальных часовых ставили у дверей и окон, пальпировали тело и одежду медиумов. Когда проверка завершалась успехом, то есть вытаскивали "призрака, к примеру, из стенного шкафа, пресса ликовала. "Создавалось впечатление, — писал Густав Майринк в эссе "На границе потустороннего", — что спиритуалисты покушались на святая святых цивилизованного человека — на право быть только куском плоти, после смерти гниющим в земле стопроцентно и окончательно".

Манн:

-

Есть университетские профессора, и притом отнюдь не только философы и
психологи, но и естествоиспытатели, физики, физиологи и врачи, - эти, извлекая из скудного уличного освещения Мюнхена выгоду для нечистой совести перебежчика, прикрывая лицо, сторонкой прокрадываются на вечерние сеансы Шренк-Нотцинга, дабы увидеть то, от чего им все равно нет никакого проку. Ведь им полагалось бы знать, да они и знают: единственный способ сохранить непорочность заключается в том, чтобы закрыть глаза и не смотреть.

ещё:

-

Ну нет, больше меня к господину фон Шренк-Нотцингу силком не затащишь. Все это ни к чему, вернее, ни к чему хорошему. Я люблю то, что назвал верховным миром нравственности, я люблю написанное человеком стихотворение, ясную и гуманную мысль. Но мне омерзительны вывихи мозга и болото духов.

теперь ясно, что того пустозвонного макаронника и белоручку Сеттембрини, херр Манн писал с самого себя.

кстати,

-

Однажды, когда познание этих материй продвинется дальше, а соответствующая область будет популяризироваться

популяризация свершилась. благодаря ей и приходится извиняться за слово "оккультное"