О нас не станут говорить или просто не вспомнят.
Не мы нужны, а песни им, да ведь и песни - вряд ли.
Никто не знает, сколько я листов, блядь,
Пустил гореть в огне или оставил смятыми.
Я понял летом, что со скорой вызываю слёзы,
И, видя на глазах родни их, так трезвят они.
И, знаешь, чем старше становлюсь, тем несерьёзней.
Да и, когда внутри долбит, с этим нельзя томить.
Это для вас песни выходят просто:
Бродят в сети, и слов оттуда, вроде бы, не вынуть.
А я всё вырываю из души подростка:
Зарос этот этаж бумагой, и хочется просто кинуть
К хуям. Но понимаю, что вот так нельзя:
Кому-то нравится ведь эта чепуха на рифмах,
Кто-то рыдает, кому-то по душе резня,
Но не позвонят и не скажут, ведь им дороги тарифы.

Нам рано уходить, пока под потолком клубы.
Пока стакан наполовину полон,
Они забудут всё-равно потом, кем ты им был,
И завтра будешь объяснять всё это глупым снова.

Вам тяжело треки толкать - это как камень,
Вроде, бессмысленно, но в то же время нерушимо.
Я галстук придушил бы голыми руками
За то, что в нём этот паршивый вид становится ещё паршивей.
Мы незаметно так стали никем.
По мелочам что-то запретное так же за мелочь.
Если уйдём, то точно налегке,
Ведь тут не выручат больше и не смогут помочь.
Я.. Так хотел тепла вот в эту зиму,
Но проебал её к чертям. Хоть морозит, но тает.
На нас посмотрят эти глупые, пасти разинув,
Как мы, влетев в уши твои, мгновенно вылетаем.
Это всё ветрено и вредно вообще,
И интересно, чем музыка подкупила.
Мы не в порядке, но это в порядке вещей.
Убив себя, мы не поймём, что нас что-то убило.