Рудольф Отто

Умирал человек, умирать не обученный,
с чуть заметной издёвкой лица,
словно старость сквозь стыд наготою натурщицы
заставляла себя созерцать.

Человек будет пухом земле. Тело, в принципе,
есть по сути своей трафарет
для теней, существуя, ты даришь границы им
и становишься с тьмой наравне.

Этой тайну раскрыв, мир проснётся: из трещинок
насекомые будут гудеть,
и растения вскормят умершие женщины
молоком из прокисших грудей,

водоёмы начнут отражать, как у пламени
ритуально кружатся сверчки,
и мальчишки следят за девичьим купанием,
возбужденью не зная причин.

Иллюзорной водой льются тени по улицам,
и тенями из труб — в небо дым.
И пусть гусеницей языка речь окуклится,
чтоб расцвёл махаон немоты.

Ночная прачка

Состояние - жженая бахрома и гнетущая невесомость.
Искомое льется неуловимым песком.
Спрос на меня падает от заката и до заката.
Эхом восклицания "Oh my God!"
Я отвечу когда-нибудь (Суть спрятав под катом)

А пока катарсис
у проповедующих каббалу и идущих на каторгу.
И мы как тогда
в паскудно-сером такси
на заднем
до синяков и ссадин
не заплатив.

Ничего не делаю за спасибо.
Ничего не делаю из о всех сил.
Спутала берега, не достала дна, не чувствую меры.
Знаешь, так легко
с высоко поднятой головой на краю обрыва быть смелой.

Все мои войны с тобой - превентивные.
Вся твоя агрессия - чистой воды примитив.
Ляжем костьми, ляжем алым крестом,
междоусобица, внутрикомнатные игры престолов.
Не упрекай - так было и ранее,
представляй, что король,
король что идет на заклание.

В голове сводки новостей
и пьяный метеоролог
с новой
порцией лжи
за которую не арестовывают.

В голове митинг
и шут его знает кто дал добро
и ты на плакатах (Пока ты)
A, впрочем, к чему это все?
Состояние - космос и сладкая вата!