Пожелтевшие страницы ставим на рёбра,
нежность опять шопотом добрым, бодро,
пытается начать всё сначала,
детским смехом меня облечая.
Я переводил часы на летнее время,
в квартирке уютной вместе с теми
и стены теперь говорят тенями,
мы тянем и тянем тонкую леску,
что соединит в конце со смерьтю детство.
Песня несёт одну старую мелодию,
поздно уже, а может быть только вроде,
сколько там? две тысячи пять на часах,
отсыревшие буквы пожелтевшего листа.