В прошлой и позапрошлой жизни он был монахом
Он стал бы им и в этой, но что-то пошло не так
Однако переродившись из отсыревшего праха
Он вновь вернулся на ноги.
но тем не менее остался верным первородным заповедям
он вечерами поздно катался одиноко в транспорте
У него не было пометок о браке в паспорте
Как и определенных достижений в спорте,
он не следовал моде
Одинокий человек в одиноком городе.
Такие из ниоткуда выходят и в никуда гинут...
жизнь для них превращается в беспорядочный цикл
Несходящийся ряд минут.
Таких идеалы не прут. Они сами ходячие стереотипы.
Хромые в стае волков, либо
Как на вечно обреченные дети в мире вечных старцев
Сгнивший мир сгнивших праотцев.
Такие как он идеалы в журналах глянцевых,
Только его жизнь течет в стенах карцеров.
Прячась внутри своего железного панцеря,
Он не привык получать авансы.
Поэтому предпочитает молчать, когда другие рвут пасти.
Когда другие предпочитают сгорать во власти
времени.
Он предпочтет тлеть в келье.
Он предпочтёт служить неизвестному
И выпить зелёного зелья
Лишь бы не было повода стать генеем.
Для него слава была бы бременем.
Такие не уходят в землю,
их кремируют.
А позднее на другом конце земли цитируют
Когда в школе собирая наклейки.
проходят повесть о маленьком человеке
Когда зимою в тёплой библиотеки
Слепые люди в слепом веке,
Замечая изключительно себя великих
Впервые распахивают веки
И в ином виде, Начинают их видеть... Начинают их видеть...
Что нового? Кому-то уже дали в голову?
Возможно, в пору разделить поровну
Всем на земле всеобщую долю.
Но Никто в нашем мире не встанет под пули
Не заслонит собой всеобщий улий.
От расхищения.
Всеобщее мнение
Ужасно давит на подрастающее поколение.
Сомнению подвергаються и персонажи Онегина.
Ничего нового. Только старые веения.