...как-то непонятно и опять хочется пить. вроде не жарко - даже наоборот. у нас не заклеены окна и дует. просто тянет холодным декабрьским воздухом по ногам. Поэтому я сижу поджав ноги и кутаюсь в плащ...

Сегодня говорил с Людвигом. Я ему рассказал про утро и про туман. Еще мы долго думали про морозные стёкла и крошки инея. Но ему наверное сегодня было трудно. Он смотрел и говорил. Но думал о другом. Нет он всё правильно говорил. Я даже понял его немного. Но всё равно он думал... наверное о чем-то важном и нужном. Я давно заметил, что ему трудно... очень трудно - он всегда думает о чем-то важном и нужном. А еще он часто об этом говорит... Я пробовал с ним говорить, но у меня не получается. Мне трудно. Я ему говорил, но он не понял... Он хотел уйти, но я попросил посидеть со мной еще. Тогда он опять стал говорить... Он говорил правильно, но всё равно было трудно. Наверное он говорил о чем-то нужном и важном. Я понял - так ведь бывает - говорить о нужном и важном всегда трудно. Я пробовал слушать, но я понял что мне не важно и не нужно. Шарррада. Так бывает. Я думал что ему нужно грустить, но он не захотел... Хотя нет... он наверное захотел бы. Но он не знал, что это хорошо. И еще не знал как это. Я хотел ему сказать. Но он стал злым. Я не люблю когда злые. Поэтому я сел и смотрел вниз. Он ушел и долго не приходил. Я грустил сам и вспоминал Людвига. Я знал, что ему грустно, но он не может грустить - наверное это ОЧЕНЬ трудно, когда не можешь грустить. Мне наверное повезло - у меня не бывает ТАК трудно.
Сегодня я не мог заснуть. Я думал что делать Людвигу. Но он почему-то не приходит. Наверное у него дела или ему трудно. Я хотел сам прийти к нему, но я не знаю как его найти. Мы один разу увиделись в саду и он стал говорить. Я слушал и мне было хорошо. Мне никогда не было так хорошо в саду. Но потом он ушел. И я его видел часто. А сейчас он как-будто стал прятаться. Но я знаю, что ему просто трудно, но он не может грустить. Надо сходить в сад. Может он прийдет туда, как раньше или я смогу найти следы... Хотя наверное их там уже нет. Я видел его следы - они небольшие и мягкие, даже на траве или гравии. Но вчера был снег и я не знаю. Один раз я видел как он открывал северную калитку и выходил за ограду. Может его надо поискать там. Шарррада... Но я не знаю что говорить... говорить всегда трудно, когда говоришь первый раз... надо говорить что-то важное и нужное, но я не люблю... я сбиваюсь и начинаю думать... я думал что если я его найду и сяду рядом, то когда мы станем грустить не надо будет говорить, но наверное это будет трудно... он не может грустить и опять станет говорить... нет я люблю когда говорят.... когда кто-то говорит очень интересно грустить... это не трудно... просто сидишь и грустишь. людям не надо чтоб их понимали - нужно просто сидеть рядом и они будут говорить... долго... о чем-то нужном и важном - это не важно и не нужно... но говорить будут. Мне нравится когда говорит Людвиг... он всегда говорит много и поэтому можно грустить долго... а еще он говорит правильно, и я чувствую что ему трудно. Он думает что если говорить и думать о нужном и важном то будет хорошо... он наверное прав, но я пробовал и мне никогда не было хорошо. Наверное я неправильно думаю. Я хотел его спросить, но он опять стал злиться. Даже утром. Шарррада.
А когда он вернулся он был весёлый, мне стало немножко хорошо. Я думал что он станет опять говорить громко и долго - он любит говорить громко как-будто его еще кто-то слушает. Но он просто улыбнулся и сел на камень, который я давно, месяц назад, прикатил сюда с холма. Он улыбался и смотрел на солнце через черное стекло. Мне не было грустно, но всё равно было хорошо. Я подошел и тоже посмотрел в стекло, там было темно, но мне не стало грустно как ночью. Я убирал стекло и смотрел через него. А еще я смотрел на Людвига. Он почему-то молчал, но я понял что ему хорошо. Я не знаю, может он понял как грустить, но я знал что что-то случилось. Я хотел спросить, но я понял что спрашивать нельзя. Ему будет трудно. А когда трудно - нельзя! Потом еще мы смотрели на снег. И на реку подернутую пленкой льда у берега, и еще на стёкла - они очень яркие днём и опять на снег. Много снега! Когда солнце, его тоже видно через черное стекло. Потом Людвиг ушел. Он немного говорил и потом улыбнулся и ушел. Я не знаю. Раньше я бы подумал, что у него дела. Но, наверное, он пошел грустить. Шарррада. Я не знаю почему, но я думаю он пошел грустить! Надо завтра попробовать говорить об этом. А сейчас я пойду в дом, там горит очаг и трескают угли.

...но скоро будет теплее, можно будет развернуть плащ и свернуться калачиком возле огня. И тогда я буду ложиться спать! Я люблю ложиться спать. А еще я думаю что Людвигу сейчас хорошо...