Возраст

Я уронил слово, затем другое. Их было всего два, – они были не по поводу. Мои глаза были опущены. И кто-то, кто проходил мимо, сказал мне о потери. Я содрогнулся, заметив в глазах незнакомца рассеянность. И хотел, было, сказать правду, но в смятении… как будто задели мою гордыню краешком лезвия, я сказал, что это не мои слова – и придумал историю, которая была столь банальна и лжива, что даже в моём сердце, пару секунд назад настроенным на агрессию, оставила бежевый осадок, как никотин оставляет свои следы на пути к жажде своего подчинённого. Слегка подуло с востока. И вдруг я понял, что стою на набережной один. Ветер обнимал всю водную плоть, превращая её в дрожащие брызги. Я вспомнил, что здесь я уже, когда-то был, дежавю… Я точно вспомнил, что я был не один. Я помню, что кто-то шел рядом со мной, и курил сигареты. Мы улыбались, разговаривали, шутили. Хотя наши шутки были не всем понятны. Это не главное. Главное, что это были наши шутки, которые жили с нами на протяжении того периода, когда слово дружба произносилось гордо и имело очень большое значение в нашей жизни.

Когда думаешь, что ты банальный, то есть твои поступки, твоё поведение, твои взгляды, то тебя воспринимают как нормального человека… странно, да? Очень трудно бывает объяснить те или иные поступки, совершённые в жизни. Особенно если смотреть со стороны. Неординарность пугает. Иногда неординарность путают с глупостью. По-моему, здесь очень тонкая грань.
- Ты слышишь звуки?
- Нет…
Поздней осенью, когда я спускаюсь по эскалатору в метро, я не слышу звуки механизмов, которые функционируют для спуска и подъема пассажиров. Сначала я слышу гу-у-ул, в котором принимают участие все, включая те же машины, лампочки (они издают такой звук, который можно сравнить со звуком, когда ты стоишь под проводами высокого напряжения), люди, затем, постепенно, выделяются только люди. Они начинают кашлять, разговаривать между собой, смеяться, грустят. Улыбаются. Можно услышать, как человек улыбается. Это тихий звук, который не бьет по ушам, не заставляет вздрагивать и оборачиваться, ища потенциального врага. Девушки в метро ездят задумчивые. Мне кажется, что они не думают ни о чём таком серьезном, чтобы так хмуриться и делать пустые глаза, которые смотрят сквозь пассажира сидящего напротив. В метро как в жизни, если ты стоишь ближе к дверям, то большая вероятность того, что ты займёшь место, с краю, посередине, да где угодно!! Всё равно это называется место. Думаю, что многие согласятся, что ездить в метро одному намного скучнее, чем вдвоём, или втроём или большой компанией. Здесь я провожу параллель с жизнью, с повседневной жизнью.
Я открыл глаза. Напротив меня сидела женщина (интересно бывает наблюдать за людьми в метро). У неё были печальные глаза. По ним можно было прочитать все её проблемы. Хотя в глаза можно было не смотреть… Рядом с ней, сидели какие-то плешивые мужики. Один читал книгу, а другой какой-то красочный журнал. Мне показалось, что они братья, или, по крайней мере, друзья. На следующей остановке один из них вышел. Моя же остановка не щадит ни кого. Жестоко, против воли, выгоняет всех из вагона поезда. Я живу на конечной станции.
Пытаясь как можно быстрее добраться до свежего воздуха приходиться обгонять людей, которые ни куда не спешат. Они уже набегались за свою жизнь, и в данный момент пожинают плоды своей активности (не активности), далёкой (недалёкой) молодости.
Спускаясь по ступенькам, попадаешь в коридор с жёлтым кафелем. На зримой границе между лестницей и ступеньками, каждый раз стоит пожилая женщина с табличкой, на которой написано, что она слепая. Помню, мне кто-то рассказывал, что однажды, один из подростков замахнулся на эту женщину, та, в свою очередь – инстинктивно прикрыла голову руками… Этот рассказ вспоминается мне каждый раз, когда я вижу ее. Я даже не знаю, она ли это или кто-нибудь другой решил повесить на себя табличку, для того, чтобы получить деньги. Я не знаю… но жалость переполняет сердце… Один раз, я увидел такую картину, которая часто стоит у меня перед глазами. В том же банальном переходе, стоит та же банальная бабушка. В переходе было жарко. Она достала из внутреннего кармана грязную бутылку с водой. Я сразу вспомнил весенние паводки, когда талый, грязный снег стекает в люки… Вода в бутылке напомнила мне весну. И эта бабушка, с добрыми до боли глазами пьет эту воду в переходе, утоляя жажду. В руках очень мало сил, и поэтому бутылка поднимается с трудом. А я иду мимо… Всё…
Холодный, осенний ветер не забывает никого. Он может забраться под куртку, под юбку, в рот, в уши… в любую щель. Главная цель – плоть. Солнце давно забыло нас, и только пару раз в неделю пробивало дождевые тучи, пытаясь, из последних сил согреть Питер. Люди были благодарны солнцу, и поднимали голову делая знак признательности. Дождь, почему-то радовал, наверное, это стереотипы. Настроение меняется, – меняются времена года. Таким образом, можно представить себе, что ты автократ своего настроения. На остановке было мало народу. Я оглянулся, и проводил взглядом летящую куда птицу - беззаботно….
Всё тот же голос спросил меня про слова. Я удивлённо посмотрел в сторону происхождения голоса. Спросил с тем же удивлением:
- Ведь я же молчал?
- Для того чтобы ранить человека, необязательно что-то говорить, можно просто посмотреть на него с агрессией. Он запомнит твой взгляд, и в дальнейшем будет олицетворять его с ненавистным ему человеком.
- Я, сделал это?
- Ты делал это много раз, не оставляя выбора, не замечая этого. Теперь, ты прячешься в клубке своих мыслей, одновременно пытаясь развязать, выпутаться, и остаться незамеченным.
- Ты поможешь мне?
- Если только ты подберёшь те слова, от которых ты отказался в самом начале. Помнишь?
- Я боюсь…


Миф не буду тебя никак критиковать, просто меня прикальнуло%))) Удачи.