Несмотря на то, что все попытки объекта разрядить конфликт эстетическим
путем потерпели полную неудачу, можно прогнозировать и дальнейшие попытки
подобного рода, а также формирование стандартной для этой категории лиц
манеры поведения в культурном пространстве: непомерное преклонение перед
авангардистским иконоборчеством, пренебрежение традицией, маниакальные
вспышки братской любви к товарищам по бунтарству и нонконформизму, густо
перемежающиеся припадками депрессии и самобичевания, омрачающими творческую
и личную жизнь.
Как отметил в своей монографии "Пятидесятые на распутье" доктор Кончис,
"бунтарю, который не обладает даром бунтаря от природы, уготована судьба
трутня; но и эта метафора неточна, ибо у трутня всегда остается пусть
мизерная, но возможность осеменить матку, в то время как двуногий
трутень-бунтарь и такой возможности лишен; при некотором умственном усилии
он осознает себя существом абсолютно бесплодным, существом, для коего
отрезан путь не только к вершинам успеха, где нежатся матки, но и к простым
блаженствам рабочих пчел, копошащихся в человеческом улье. Подобная
личность, по сути, низведена до уровня воска, пассивного потребителя
впечатлений; а на этом уровне ее всепоглощающее стремление, жажда бунта,
утрачивает всякий смысл. И неудивительно, что на склоне лет многие падшие
бунтари, бунтари, обернувшиеся разумными трутнями, жадно усваивающими
новейшие философские веяния, натягивают на себя маску циника, из-под которой
выглядывает убеждение - как правило, паранойяльное, - что мир надругался над
их лучшими чувствами".