Цитата от Труман
(Сообщение 1064542276)
Искусство авангарда, как и сама жизнь в новом веке – не однородный поток, а целая система течений, поэтому тяжело говорить о каких-то универсальных закономерностях в рамках развития данного феномена культуры. И всё же есть некоторые особенности, задававшие вектор развития искусства авангарда. «Предпосылками к возникновению авангардистских течений в искусстве и литературе Европы можно считать всеобщую тенденцию к переосмыслению общеевропейских культурных ценностей» . Сам мир, в котором родились и развивались традиционные для него ценности, к 20 веку стал разительно меняться. Колоссальные темпы научно-технического развития, повлиявшие на экономику и, соответственно на повседневную жизнь всех и каждого, требовали осмысленного избавления от пережитков старого общества. И такие веяния не могли не отразиться на искусстве.
Можно выделить ряд особенностей нового искусства. Во-первых, это стремление отвечать не только и не столько эстетическим запросам человека, сколько социальным тенденциям, народным чаяниям, историческому динамизму в лице людей и явлений. Это была попытка эстетизации повседневной жизни, которая, как уже было сказано, стремительно менялась и ожизнивания эстетики. Так проявлялась та самая тенденция к упрощению, обратной стороной которой, однако, является рутинизация творческого процесса, приземление вдохновения. Соответственно, искусство отныне было не просто частью социокультурного ландшафта, но оно становилось глашатаем эволюции, секретарём описательно-познавательной деятельности человека. Оно преодолевало свою декоративность, спускалось из заоблачных далей к людям, стремясь оказать на них как можно более сильное влияние. Шокировать, пробудить, просветить, спровоцировать; необычными способами отражать необычность, новизну и динамизм своего времени со всеми вытекающими последствиями. Недаром, радикальное прогрессивное искусство получило название «авангард». И отсюда следует вторая особенность этого искусства – стремление всегда быть впереди, сочетание знания как результата развития науки и предчувствия, пророчества, отражающего всю глубину и загадочность человеческой души. То есть, чуткость в отношении души и жизни. Третья особенность авангардистской культуры – полное отвержение всех авторитетов уходящей эпохи. Будь то сюрреалисты во Франции или кубофутуристы в России, все они в резкой форме призывали порвать с прошлым. «Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. И проч. С Парохода современности» . И далее важно отметить тот факт, что новое искусство вообще изобиловало всякого рода манифестами, исследовательскими статьями, эссе, то есть, обильно подкрепляло и дополняло практическую свою деятельность теорией. Поэтому можно сказать, что, в четвёртых, «самой характерной чертой в формировании новых художественных течений, начиная с постимпрессионизма, является необычайно повышенный интерес к теоретическим и профессионально-техническим проблемам, выразившийся в том, что почти все крупные представители этих группировок одновременно выступали и как теоретики, писавшие по вопросам искусства» . Иконография авангардистских произведений характеризуется повышенным интересом к соотношению пространственно-временных измерений, цвета и формы, то есть, холст для художника превращался в экспериментальный полигон, где возможны любые преображения и деформации изображаемых предметов и где становились видимыми и даже всячески подчёркивались те или иные физические, химические, психические и психологические явления. Но пришло время сказать о ещё одной очень важной особенности авангардного искусства. Оно открыто декларировало свою субъективность. Отныне не реальность диктовала смысл, но смысл рождал новую реальность, хотя и по мотивам той подлинной реальности. «Одежда», в которую облачали художники своё ощущение жизни, становилась старомодной и ныне заслуживала лишь того, чтобы её выкинули на помойку. Реализм терял свои позиции, и на смену ему пришли новые -измы: фовизм, кубизм, футуризм, дадаизм, сюрреализм, супрематизм, экспрессионизм, конструктивизм – каждое из этих течений вырабатывало собственный перцептивный дискурс.
В творчестве Филонова также присутствуют все эти черты, причём раскрываются они в особой мере, что позволяет называть художника авангардом авангарда. Формально в своей экспериментальной абстрактности он родственен Малевичу, Кандинскому и в чём-то, возможно, даже Пикассо. Но идейная подоплёка у всех была своя, и есть основания полагать, что у Филонова она была самой масштабной, самой революционной и самой авангардной. Его метод, о котором подробнее будет сказано ниже, и само его мировоззрение, сливающееся с творчеством в единое целое, были исключительными даже по отношению к коллегам по цеху. У аналитического искусства не было и нету аналогов во всём мире и даже среди всего того, что можно отнести к авангарду, не найдётся ничего похожего ни по идее, ни по методу её воплощения. «Одиночество Филонова заключается в том, что этот способ радикально отличен от всех художественных методов самых разных мастеров мирового авангарда. В той или иной степени все новаторы XX в. – «дети» импрессионизма, П. Сезанна и кубизма. «Бубновый валет» - русский вывод из сезаннизма, супрематизм – логическое и бескомпромиссное завершение кубизма» . Даже нынешний человек не готов ещё к открытиям Филонова. А он работал именно как первооткрыватель, передовик от искусства, причём именно советского искусства. Филонов был настоящим патриотом своей страны и своего народа. «Кроме того, работая исключительно как исследователь, я своих работ не продаю, чего бы мне это ни стоило, а берегу, желая подарить свои работы партии и Советскому Союзу и сделать из них свой музей, т.к. вещи представляют исключительное явление в мировом искусстве» .
Почему Филонова можно отнести к авангарду? Потому что он, как и его «коллеги», стремился быть на острие новой жизни. Потому что он был учёным и пророком, совмещая в своём методе интуицию и работу интеллекта. Потому что он, возможно, как никто другой, старался осуществить революцию в искусстве и в жизни и всю свою волю он подчинил идее мирового расцвета. При этом он оставался обычным человеком, видя в искусстве прежде всего не одухотворяющее таинство, а тяжёлый труд чернорабочего. «Я художник мирового расцвета - следовательно, пролетарий» , - так он рассуждал. На его взгляды на искусство и творческий метод оказали большое влияние познания в области анатомии, приобретённые примерно в середине первого десятилетия двадцатого века. И метод свой он называл натуралистическим. Вместе с тем картины Филонова – это натурализм не в привычном, традиционном смысле, но это интрареализм и интранатурализм. Это тонкая балансировка между предметностью и беспредметностью. А некоторые картины, среди которых небезызвестная «Формула весны», «Формула вселенной» и другие, уходят в полную беспредметность, меняя свою символическую кодировку на незнакомую людям непосвященным. Хотя, пожалуй, лишь Филонов и был посвящённым. Ни в его теоретических записях, ни в самих картинах, ни в прочих документальных памятниках его жизни не удалось обнаружить ключа к точному толкованию сюжетов тех или иных его картин. Они остаются загадкой даже для специалистов, несмотря на декларируемую доступность их для понимания. В этом тоже проявляется авангардность искусства Филонова и его бесконечная парадоксальность. Но и не следует искать в форме, цвете и линиях Филонова сущность его метода и его искусства. Форма – это всего лишь форма. Не в том смысле, что она создаётся ради неё же самой, что является ещё одним отличием от ряда авангардистов, в частности, например, того же Пикассо, для которого любые деформации и эксперименты с цветом и формой были самоценными. Но, поскольку всякая форма и всякий цвет в реальном мире, во-первых, имеют ряд объективных причин, то есть, естественным образом проистекают, или, говоря языком Филонова, вырастают из определённых факторов, а во-вторых, не являются исчерпывающими категориями любых объектов и явлений, постольку полотна художника-натуралиста в своём сделанном виде лишь частично являются произволом автора. Это означает, что задача мастера аналитического искусства – не изображать собственные чувства и восприятие, комбинация которых будет так же продиктована прихотью автора, но выявлять максимальное количество аспектов бытия и честно и скрупулёзно отображать их на картине. «Кардинальное отличие Филонова от окружающих его художников авангарда – стремление сделать зримым принципиально невидимое. Он хотел расширить возможности изобразительного искусства, введя в образный ряд незримые, но самые важные моменты природы, общества и духовного мира человека» . Смекалка же, субъективная воля и, если угодно, революционность художника проявляется в том, какие цвет и форма станут условными характеристиками открываемых эманаций мироздания, атомистической его структуры. «[…] Художник не может действовать в чистом разрешении заранее известной старой формой, это обязывает форму быть точной по отношению анализа в объекте, как звук, нота, буква, цифра, слово, речь, гибкою, как диалектика. А мастер обязан изобретать ее ежесекундно. Тогда изобретение форм будет неизбежно нужной действующей силой. Тогда наука, а не схоластика включится в живопись и возможно будет установить интегральный критерий, а пока им остается принцип «абсолютной точности» и «биологически сделанной картины» .То есть, вопрос в том, как наравне с явлениями физическими и физиологическими художник изобразит, например, психологические и духовные процессы, проистекающие в человеке и мире вокруг него. Но, опять же, важнейший творческий принцип аналитического искусства – создавать, делать картину, выявляя органическую связь между предметом и творящейся в нём эволюцией. Никакой отсебятины в этом смысле от художника не допускается. Или, вернее будет сказать, что допускается лишь отсебятина, заключающаяся в открытых в результате исследования и напряжённого анализа слоях, измерениях бытия. Исследование – творческий процесс, любые границы на пути которого должны быть разрушены. В этом революционность аналитического искусства. Разрушено и ниспровергнуто должно быть не всё подряд и не случайно избранное, как это обычно бывало у авангардистов, а исключительно то, что мешает развитию научного, натуралистического, аналитического искусства. Именно поэтому Филоновым отвергались не только изжившие себя классические художественные течения, но и современные. «Я отрицаю абсолютно все вероучения в живописи от крайне правых до супрематизма и конструктивизма, и всю их идеологию как ненаучные» . Для Филонова в новом искусстве не было ничего нового.
Но если форма и цвет не были сутью творчества Филонова, их композиционное, художественное сочетание давало совершенно новые образные решения. Однако внутренний натуралистический принцип роднил Филонова скорее с художниками Возрождения, нежели с его современниками. «Нарисуй скелет, покрой его мускулами и жилами и тогда только облеки кожей» - рецепт итальянца Леона Баттисты Альберти, жившего в 15 веке, многие идеи которого получили развитие в творчестве Леонардо да Винчи. Филонов пошёл дальше, не ограничиваясь одной лишь физиологией, но и она, как уже было сказано выше, занимала важное место в его творчестве, что отмечали и критики. «На некоторых головах и лицах верхняя кожа отсутствует и сквозят сухожилия и пучки нервов. […] Каждый сустав прочувствован с такой анатомической точностью, которая заставляет невольно вспомнить о Врубеле» . Налицо историческая преемственность искусства Филонова. Отличие же его и новизна заключается в расширении исследуемой области, в соединении материального и идеального, логического и интуитивного, предметного и абстрактного. Биомонизм – термин, упомянутый в «Декларации «Мирового Расцвета», указывающий на органическое единство всех бытийных процессов, на их родство и на отсутствие какого-либо превалирующего аспекта бытия. Художник был центром вселенной. На плечах его лежала тяжелейшая задача – осуществить ввод в «мировый расцвет», утвердив гармоническое единство вселенной.
Для таких масштабных целей, конечно же, нужен был новый, особый язык. Философия жизни Филонова не могла быть описана словами и апеллировать к разуму. Она «делалась» из бесчисленного ряда предикат, мыслеобразов, мифологем и метила прямо в сердце. И, что самое главное, она неведомым образом попадала в цель. Это делает Филонова, пролетария от искусства, гением, творцом-чародеем, продолжая вереницу парадоксов, связанных с его личностью.
|
