Nатрий:

Подходит жизнь к концу
И что-то бьётся изнутри в груди,
Я открываю дверь, и меня сердце
Тащит живо в суд!
Ведь там скопилось жалоб:
То на плохое поведение,
То в холоде его она передержала.
И очень жалко наблюдать за временами,
Когда красную кровь отмывал я "чёрным налом";
Сердце раскрылось, мне не показалось...
Хоть и больное очень, но меня обвиняет-то здраво!..
Показывает то, как не пускал добро контроль.
Итог такой, что толка ноль выслушивать здесь рокот мой,
Поэтому сижу я молча, а кожа бледнеет;
Сердце раскраснелось: то на меня кричит, То тихо мелет.
Утихомирив пыл и перестав бить себя в грудь,
Оно посмотрит на меня под тихий шок кардиогенный:
"Я тебе говорила бросай пить, синий друг,
Теперь же поздно. Спасибо. От всего сердца..."

Припев (2х):

Теперь же нас здесь уже не спасти!
Сердце в пятках, и не на месте мозги.
Мы хотели бы истину понимать,
Но в этот клуб душа не принимает нас!

Scrip:

А мозг бился, как мог, усиленно впитывал,
Последний луч света казался тьмой, а тьма — ослепительной.
Все не так, как надо, и кто хотел бы оказаться зрителем
На собственной панихиде под плитами?..
Ну, ладно, не зрителем — слушателем. Тающее
Сознание воспринимало плач — та еще музыка...
Люди уходят прочь из зала, и сердце кровью
Обливается, хоть пару дней, как отказало!
Ленивые извилины выпрямились и "в струнку" встали.
Команда покидает бункер, здание не подлежит ремонту.
Прочные семейные связи нейронов порваны. До свидания!
И если даже азарт потух в глазах,
И не сидят извилины в пазах... На кухне беспорядок!
Значит, действительно, закончились о нас сказания,
И хоть уснем мы с сердцем рядом...

*

"Душа, скажи мне, в чём же я виноват, а?
Почти месяц назад кричал друзьям, что я не новатор!
И вот день покаяний, набата, за то, что сотворил,
А что я сотворил? И почему ты щас решаешь за двоих?" —
Душа молчала, не били из сердца куранты,
Мозг глушит сигналы, забывши эсперанто.
Взбиралась по ступеням, к земле не сумев привыкнуть,
На двадцать восьмой день, все же, найдя выход.

Припев (2х)