да вот чё:D:
Родина – там, где бытие. Это весьма абстрактное суждение, призывающее на первый взгляд каждого обитающего в бытии и в частности живущего на земле человека, коему оно и адресовано, чувствовать себя в своём существовании «как дома». Кроме того, кажется, что его можно возвести в ранг основополагающих тезисов экзистенциализма, поскольку оно очерчивает область интересов данного философского течения. И действительно, каждое слово, входящее в состав предложения «Родина – там, где бытие» относится к сфере «интересов» экзистенциализма. Слово «родина» подводит к мысли о важности для человека как проводника языка родного, укромного места в бытии. Часть «…там, где…» указывает на поиск, точнее, на осуществлённый поиск, то есть, на найденное направление, в котором находится родина. Но в преломлении философии Хайдеггера, мысль которой, думается, имеет, прежде всего, ретроспективный вектор, данное утверждение предстаёт в совершенно ином свете. И происходит это, потому что ввиду ряда факторов то самое направление, названное «бытие», пока что неизвестно и часто бывает так, что стремление обрести родину подталкивает к ошибочному истолкованию этого направления.
«Но бытие — что такое бытие? Оно есть Оно само. Испытать и высказать это должно научиться будущее мышление», - говорит Хайдеггер в «Письме о гуманизме». Это значит, что представленная выше трактовка тезиса не имеет отношения к современным людям, как и не имеет отношение к «общепринятому», «сартровскому» экзистенциализму. Мысль Хайдеггера направлена в будущее, но призывает пройти через прошлое. Потому что смысл, придаваемый ряду нынешних понятий, затемнён, либо вообще утерян. Так, например, бытие отождествляется с сущим, хотя это невозможно. Бытие, по словам Хайдеггера, является ближайшим к человеку и в то же время пока что недостижимым. Сущее же, коим является и сам человек, и всё, что существует в своём бытии, есть просвет бытия, скважина в двери, за которой находится истина бытия. Эту дверь, однако, пока что невозможно открыть, поскольку прежде необходимо изготовить ключ, но нет мастеров, способных это сделать. Есть лишь материал и инструмент. Материал – это так-бытие, сущее, а инструмент – человеческое сознание. Люди пока что не научились правильно обрабатывать материал, своё бытие и правильно пользоваться своим сознанием, поэтому утверждение «Родина – там, где бытие» даёт понять о том, что человек от начала своей истории и до сих пор остаётся бездомным, хотя и стремится к дому. В то же время фактически человек находится в нём. И самое поразительное и парадоксальное в том, что человек в своём бытии находится не снаружи двери, но наоборот, внутри дома – истины бытия. Такое возможно в том случае, если этот дом, несмотря на своё «наличие», не осознаётся, то есть, фактически он дан человеческому существу в качестве объемлющего и формообразующего «базиса», но в сознании человека он пока что отсутствует. Ещё одна важная мысль, которая следует из вышесказанного и которую необходимо выразить – это то, что первым делом не бытие принадлежит человеку, но человек принадлежит бытию. Человек экзистирует в бытии, что и является его сущностью. Бытие в свою очередь обитает в языке. Но и язык как дом бытия в своей сущности утерян человеком и об этом свидетельствует путаница понятий и тупик, в который зашла метафизика. Стало быть, чтобы найти правильное направление бытия, следует для начала переосмыслить язык. И когда словам будут возвращены их первичные значения, станет возможно, верно определив сущее, совершить акт возвращения к бытию через это самое переосмысленное сущее. Поэтому видится справедливым утверждение о том, что трансценденция, которая, по словам Хайдеггера, в прямом и первичном смысле является бытием, суть ретроспективное понятие, то есть, недвусмысленно отсылающее человека к своим истокам. Родину только предстоит найти, но искать стоит не далеко, а ближе всего к себе.
И здесь возникает новый вопрос: если пока что бытие и через него родина не могут быть обнаружены и продуманы, а кроме того утерян изначальный смысл многих слов, коими оперирует человек и в частности мыслящий человек, философ, то не потерян ли человек для самого себя? При ответе на поставленный вопрос осуществится постепенный переход мысли через поле метафизики в область этики, то есть, от чистой теории к практике. Ответ же и обнаруживает себя в многогранной практической среде. Поиск родины означает актуальность ощущения принадлежности. Принадлежа бытию, человек всё же не обнаруживает его истины, хотя и экзистирует в ней, осуществляя свою сущность. Но поскольку он, будучи стражем, пастухом бытия и одновременно его обитателем, обычно не обнаруживает в себе этой своей очевидной, естественной сущности, своего смысла, предназначения, отсюда следует, что он не обнаруживает самого себя. Хайдеггер говорит: «Лишь поскольку человек, эк-зистируя в истине бытия, послушен ему, только и могут от самого Бытия прийти знамения тех предназначений, которые должны стать законом и правилом для людей». Но насколько человек в своей обыденной жизни осуществляет послушание бытию? Когда словам присуждаются ложные смыслы, вытесняющие их исконные значения и когда потом такие слова берутся в качестве инструментов мышления, не способствует ли это отходу от бытия в его истине? Когда вместо ощущения родины человека переполняет такие чувства как отчуждение, одиночество и обречённость на существование в абсурде (который в отличие от бытия создаётся мыслью), не является ли это бунтом пастуха бытия против самого бытия и против своей сущности? Стало быть, чтобы обратиться к себе и своей сущности, человеку для начала следует подчиниться ему, проявив чуткость к естественному течению всего сущего в бытии. Но поскольку человек всем своим существом не обратился в сторону бытия, хотя и предпринимает попытки найти его, постольку истина бытия непосредственно недоступна сознанию. Человек как пастух охраняет бытие в его истине, в том числе и от самого себя, и это можно назвать проявлением истины бытия в так-бытии человека. Поэтому для того, чтобы ближе подступить к бытию, нужно вернуться в область, предшествующую отчуждению. Вернуться – потому что возвращение, то есть, направление в сторону, противоположную той, в которую движется человек, видится наипростейшим актом, который допускает возможность заново осуществить некое действие. Пере-осмыслить, пере-смотреть, перед-делать, пере-йти. Пере-ход – сущность акта трансценденции, которая, согласно Хайдеггеру, в прямом и первичном смысле является бытием. Поэтому, возвращаясь в сторону, противоположную своим безрезультатным поискам, человек подступает ближе к бытию.
Но для того, чтобы инициировать акт возвращения, необходимо признать тщетность попыток иным способом достичь истины бытия. И для этого понадобится прибегнуть к категории ценностей, провозглашаемых человеком в его так-бытии. А это снова видится очень простым и вместе с тем и поэтому сложнейшим процессом. Простота заключается в очевидности. Ведь если человек испытывает отчуждение, но знает о возможности наличия родины как противоположности отчуждения, значит, что-то не так и где-то в бытии человека заключён источник дисгармонии. И тут делается возможным подчеркнуть ошибку метафизики, которая путает бытие с сущим, с так-бытием. Человек, ища источник дисгармонии, акцентирует внимание на самом себе как сущем, но полагает, что имеет дело непосредственно с бытием. И неудивительно поэтому, что отчаяние становится тем сильнее, чем дальше человек идёт в этом направлении. Потому самое простое и вместе с тем самое верное – искать не во вне, ведь пока что точное направление, в котором это «вне» находится, не найдено, но искать в себе. Здесь и необходимо прибегнуть к ценностному мышлению, но ценности, создаваемые мышлением, должны быть не целью, а средством, способствующим безболезненному выходу из их царства, то есть, из субъективности, создаваемой в так-бытии и мешающей обратиться непосредственно к бытию.
Какими же должны быть ценности, способствующие выходу из метафизического тупика – косвенно говорится у Хайдеггера, и мы разовьём эту мысль. «Предназначить по-гречески — nemein. Nomoz не просто закон, но в более изначальной глубине предназначение, таящееся в миссии бытия. Только это предназначение способно привязать человека к бытию. Только такая связь способна поддерживать и обязывать. Иначе всякий закон остается просто поделкой человеческого разума». Это значит, что ценности как нравственную основу закона следует искать где-то дальше собственного бытия, так-бытия. При этом ценности – та категория, которая рождается мыслью и имеет место, присутствует и «работает» лишь в сущем. Сразу же стоит оговорить возможное возражение, вопрос которого может звучать так: как, уходя от себя, человек обретёт себя и бытие? Ответ будет таков: уходя от себя как сущего, человек ставит целью избавиться от тех ошибок, которые возникали в его бытии в течение всей истории и перемешивались в итоге с его бытием, укрепляясь в сознании как сам собой разумеющийся элемент бытия, становясь тем самым причинами отхода от бытия, коренящимися в сущем. Кроме того поскольку бытие объемлет всё сущее, уйти насовсем от него, а, следовательно, и от себя всё равно не получится. Потому и следует направить ищущую и стремящуюся домой, к родине, мысль не в себя, а от себя, как бы входя за рамки субъективности. И здесь не имеется ввиду бегство от себя, крайней точкой которого является самоубийство, вызывавшее бурный интерес и влечение у экзистенциалистов, но речь идет, прежде всего, о внимательном отходе. Аккуратность – вот одна из ценностей, которая проистекает из логики возвращения и которая кажется очевидной в свете поставленной задачи – найти направление бытия. В умах людей призыв к аккуратности может вызвать неприятие, поскольку данная ценность может показаться не самоочевидной. Но если вернуться к исходной позиции поиска, то станет ясно, что протест против аккуратности вызван «самостью» человека, от которой и нужно постепенно отходить. |
