Пятиклассник Сергей Галушин возвращался домой из школы, сегодня ему повезло - в его голубом дневнике сегодня появилось целых три пятерки, как же обрадуется мама, да и папа будет вполне доволен! Ребенок был окрылен прошедшим днем и беззаботно спешил домой к ужину, - ведь учится во вторую смену было для него неудобно и долго. На улице был май месяц, близились каникулы и ученик, так уставший от учебного года мечтал поскорее уехать с родителями на черное море, как обещал папа. Школа была недалеко от дома и вот он, миновав гаражи и пустырь, уже подошел к своему подъезду. Школьник потянул входную дверь, был готов уже зайти внутрь, но его нежную руку перехватила другая, грязная и жирная. Сергей посмотрел направо и первое что он увидел был костюм. Это был не деловой костюм, что носят преподаватели в его школе, это был затасканый и сальный спортивный костюм, похожий на тот, что носит его школьный воспитатель физической культуры. Костюм облегал не менее сальное и лоснящееся от грязи тело, пупок огромнного живота просматривался под вздувшейся олимпийкой, а венчал всю эту конструкцию нелепый череп, вылизанный и выбритый как лампочка. На черепе располагались злобные свинячьи глазки, нос, похожий на кусок, и губы, напоминающие две сосиски. Лицо сначала очень недовольно осмотрелао ученика, а затем, не ослабляя хватки произнесло:
- Лавэ давай, сука! Хуя ты лох!
- Что дать?.. - переспросил Сережа, дрогнувшим голосом, сразу испугавшись.
- Ты откуда такой выполз-то? Ну ни хуя выебок! Деньги давай хуесос! - вымарщивало недовольное лицо
- Нету у меня! - пятикласник Сережа вяло потупил глаза.
- Хуя епты нахуй! Да ты и впрямь лох какой-то! Давай лавэ, чмошник! - череп не унимался.
- Я потом принесу! - было видно что Сережа вот вот заплачет.
- Завтра штоли, еблан? Хуя ты лох! Во лох в натуре! Мне сейчас нужно! Ебаный в рот. - ! - школьник совсем растерялся, его колени дрожали, глаза смотрели на кросовки бычары. - Щас въебу нахуй, отдавай лавэшки! Даю тебе секунды, блять! Лох!
Школьник попытался вырватся и забежать в дверь, но как только он попытался это сделать, дернувшись, лицо действительно въебало ему кулаком в челюсть, отпустив руку. Ученик упал, держась за зубы и тихо завыл. Его язык недосчитал двух передних зубов, которые плавали где то в углу налившегося кровью рта. Он был в шоке и не мог пошевелится, лишь немного дрыгался и скулил.
- Понял, нахуй!? - заорало лицо - Довыебывался уебок блять! Хуя ты! Сука! Чего молчишь-то? Давай лавандос! Ну ни хуя ты! Хуя! Ты совсем, я смотрю, охуел на хуй! - бушевал костюм - Я с тобой еще не закончил! Ты пацанов не уважаешь! - с этими словами пацан (а это был он) потащил Сережу за угол дома, на пустырь к гаражам. У входной двери остался только лежать портфель и сменная обувь. Таща за собой обмякшее тело, пацан выговаривал: - Щас, сука, я тебе покажу на хуй! Лавэ надо! Мне! Бляяять! - никем не замеченный, таща школьника по кустам, он заволок его в пространство между гаражами, достаточное для того, чтобы вместить его тушку и его узника. Мальчик лишь всхлипывал, из его рта шла кровь, руки и рубашка были липкими от нее. Костюм поставил ребенка к стене гаража, засунул не сопротивлявшемуся ребенку в рот самопальный кляп из грязной тряпки из кармана штанов и пизданул его по животу коленкой. Согнув жертву пополам, той же коленкой хуйнул ребенку в лицо, отправив того на землю в кучу хлама и ветоши, в изобилии валявшейся между гаражами.
- Ну как не понял, сука? - негодовал череп - Еще объяснить сученок? Во лох! Совершенно выйдя из себя, пацан схватил большой обломок стекла, обмотал его валявшимся неподалеку пакетом и, встав на колени взявши стекло двумя руками, стал колоть школьника. После десятка ударов стекло сломалось, застряв в животе. Череп, в гневе, бил уже труп уже кулаками, изрезав себе руки стеклом, так как не видел куда бъет, наконец встав, прыгал ногами на голове, пока не устал. - Сука, сука, сука ебаная!! - заорал он в ярости - Блять, блять, бляяяять! Где мои лавэ?! Стал шарить по карманам ученика, но все что он там нашел был картридж от Сеги и жвачка Бубль-Гум. Пацан разбил картридж о стену гаража, выкинул жвачку и еще раз приложил кулаком труп. - Так тебе и надо, лох! - переведя дух, он уставшей походкой направился на выход, но тут осознал, что испачкан в подростковой крови. Сука! - только и подумал он, кое как вытер руки о незапачканую одежду Сергея, протер челдан.
Затем, радуясь что костюм с белыми лампасами он сегодня не надел, просто вывернул наизнанку олимпийку и штаны, тем самым немного скрыв пятна крови на них, на втором черном слое почти ничего не было. Блатной развалочкой череп затрусил к своему дому, агрессивно посматривая на окружающих. Завалившись домой, он съел пару тарелок манной каши, замочил в порошке костюм и, посмотрев по телеканалу какой-то приблатненый сериальчик, крепко заснул. Колхозный техно звук со зверской силой лупил по перепонкам пацана, как только он начал новый день, играл диджей Прополис, и музыка искрилась многообразием чувств, лирических оттенков и разноцветных гамм - только и пердел мощный бас, наложеный на бит в ритме раз-два, раз-два, раз-два - напоминающий походку человека. Но пацан ликовал! Главное что в музыке был небывалый напор, и он не кончался - в программе диджея Прополиса не было ни сэмплов голосов, ни лупов разнообразных эффектов, все занимал лишь особо наглый бас и колошматящие ударные, мелодия то ускарялась, то замедлялась, то переходила словно в пулеметную очередь - т,т,т,т,т, т-т-т-т-т-т, т-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!, - здорово! Пацан бесновался на кухне, и лишь время от времени увеличивал громкость старенького магнитофона, отчего гремели все стены в шесть утра, звякали на полке чашки, вилки валились пачками на пол, суп булькал в кастрюле. И жирные, словно слоновьи, ноги пацана выбивали ритм по полу, впрочем выбивать ему его не надо было вовсе - он просто тяжело слонялся по кухне, как раз попадая в ритмичный рисунок диджея Прополиса. Во время пулеметных очередей, когда Прополис вкладывал в мелодию свою душу, пацан мелко и быстро топтался на месте, а в основном придерживался своего основного курса. Пацана звали, кстати, Хомяконуло, фамилия такая. А по кликухе просто Хомяк. Сегодня Хомяк планировал похвастаться перед пацанами своими вчерашними подвигами, и по этому случаю нацепил на живот штаны с лампасами и алкашку - белую майку без рукавов. Набив свое пузо чем-то, он вырубил Прополиса и спустился во двор, но там никого не было - только-только пробил седьмой час и другие пацаны еще не успели проснутся и спуститься во двор. Хуя себе! - подумал Хомяк и поплелся обратно в квартиру. Хомяку недавно стукнуло 25 лет, и он не знал чем бы ему занятся, даже на работу другие пацаны его не брали - он был довольно вонюч, не говоря уже о том что немного толстоват. Ко всему прочему музыкальные вкусы его и всех остальных живших по соседству пацанов сильно различались - он любил диджея Прополиса, большинство же предпочитало диджея Аллигатора. Кончалось даже тем, что его частенько ставили на хор в подъезде, и Хомяк убегал за стены спасительной квартиры, но что интересно, на следующее утро он все забывал и как ни в чем не бывало, снова важно гужевался у подъезда, или прочесывал окрестности по своим делам. Все свои сбережения, что выносил на улицу, для покупки водки или подзаряжания в автоматы, он прятал в воровской карман, - свертывая деньги кульком, чтобы никто из пацанов не отнял, ввинчивал себе в волосатую жопу. Жители посмеивались, видя как пацан, стоя у ларька приспускает штаны и нагнувшись, раздвигает ягодицы одной рукой, другой же вытаскивает заначку. Порой никто из торгашей не хотел принимать паленые деньги, но Хомяк прибегнул к другой хитрости - он облизывал купюры, прежде чем их сунуть в окошечно ларька, если не брали такие, на помощь приходила другая хитрость - посушить их животом, тогда то уж брали всегда. Вернувшись, Хомяк опять завел Прополиса и ходил по хате несколько часов, пока солнце не засветило в полную силу.
Пора выходить на улицу - решил он. На облупившейся желтой лавочке у дома сидело сиднем пару пацанов, выряженых по моде и лениво лузгавших семечки, щуря глаза от слепящего солнца. Изредка они произносили что то вроде "нах", "пох", "блять", "епт" и прочее, они походили на двух ленивых вонючих котов, обожравшихся рыбы, но с лампасами по всем бортам. Пацанов звали Губа и Запах, Губа был длинным подхалимом, с веснушками и губами навыкат, как у рыбы и очень озабоченным лицом, напрягшимся от мыслительных процессов, которые, как вулканы, работали в его голове, а именно - где бы намутить, что рассказать пацанам. Отморозок постоянно вертел в руках зажигалку, видимо стараясь прямо с ходу запугать все окрестное население, и придать себе фарсу и важности, а вместе с тем пацанского лоска. Еще он делал это для того, чтобы отвлечь внимание от постоянно проявляющегося, даже на черных штанах, пятна в области паха - Губа страдал недержанием, после одного неудачного дела - провальный налет на одинокого пенсионера впятером закончился тем, что дед отбил лично ему клюкой почки и мочевой пузырь, а остальным подельникам раздробил - кому череп, кому коленку, а кому и руку оторвал.
Запах представлял из себя сутулого подхалима, маленького настолько, что Губа подсаживал его на лавку, Запаху было примерно 20 лет, но его рост был серьезно заторможен еще в младенчестве, когда родители тушили об него сигареты, и помимо ожогов, дитя вдыхало солидные порции дыма, также подвергаясь насильным вливаниям алкоголя, когда одуревший от водки папка, оставшись без собутыльников, лез к трехлетнему сынку с просьбами "на посошок", "ты меня уважаешь", а если Запах, тогда его еще звали Алеша, отказывался пить горькую, лупил ремнем, оставшимся еще со службы в морфлоте. Если быть точным, Запах был немного выше уровня коленки среднестатического гражданина, а свое прозвище получил из за фамилии - Запахов. Да и свои костюмы Запах клеил сам, из бумаги, а лампасы мастерил из белых ниток, вот и сейчас на нем топорщились гутаперчевые штаны, готовые вот-вот разойтись по швам, или разорватся, так как были плохо склеены, и олимпийка из газетной бумаги, на спине, помимо разнообразных газетных заметок крупным шрифтом, было напечатоно "Пацану дали пять лет", и Запах был вне себя от счастья носить такую надпись. Хомяк важно подтрусил к лавчонке и пожал каждому из пацанов в отдельности лапу
. - Здарова братва! - широко разевая пасть отчитался он.
- Привет нахуй! - по очереди повторили пацаны.
- Аааа, попадалово, да пацаны? - зачем то спросил Хомяк.
- Да, блять, лавэ нема, лавэ нема, подзарядить совсем не на что!
- Не говори, на хуй, и сработать некого! - сетовал Губа. - Вчера вот с Губой по пьяни начали друг друга разводить, так этот сука, веришь нет, въебал мне! Вот пидор! - Запах недоверчиво покосился на обидчика и показал Хомяку синяк на груди - для этого олимпийку пришлось порвать.
- Хуя ты сказанул! Ты сам то что мне втирал? Хуя - выдумал, Хома, что я гребень местный и начал мне обосновывать! - Ну и че, обосновал? - заинтересовался Хомяк, он явно не хотел быть самым гребнистым пацаном в районе. - Хуя ты сказанул! Ну ни хуя ты завернул, блять! Мне такое представлять, пиздос, епты! Как ебнул ему, так этот карлик и улетел в кусты! Ха-ха-ха-ха! - пацан загоготал. - Это, пацаны, правильно! Нельзя это... ну нельзя! Нельзя в общем! Так то! - поучал обнаглевший Хомяк, - Я вот вчера лоха развел, здоровый такой, сука, грозил мне паханом своим, говорит, что под Гавой Кабельным ходит!
- Хуя ты даешь! - заорали по очереди в восторге пацаны.
- Да я че, я ниче, я нормальный пацан, сам первый не полезу, расклад такой, говорю что попал он на деньги, блять говорю, попал и все! А он такой - да ты охуел, щас пацаны приедут, а я говорю - а мне похуй, пусть приезжают, я и их опущу тут же, вместе с паханом, но пахана, конечно же первым. Он охуел, заплакал, встал на колени прощенья просить, а я, блять, ему говорю - да ты, я смотрю, совсем охуел! Пуще прежнего рыдал, говорил что отсосет! Да хуй ему моржовый, а не мой, не дал, говорю - да иди ты на хуй, сука, пошел в пизду, ебарь! Он сказал что и маме моей отлижет - хуя лох! Снял я с него пейджер, кросы, сигареты, кофту, штаны, майку, трусами не побрезговал - хорошие такие, носки не забыл и говорю - да иди ты на хуй, сука! А он - я и тебе и твоему папе отсосу! Вот лох то!
- Да, лох! Таких гребней надо валить! - бушевал Запах.
- Вот и я говорю - лох! Значит я ему говорю - да иди ты на хуй, сука! А он - нет, не пойду, то есть как не пойдешь - не пойду, - во лох то! А потом я ему и говорю - да иди ты на хуй, сука! Надоел мне этот тухлый базар, повел его в гаражи - те, около школы, ну знаете? И замочил по всем понятиям, такой фон у меня сложился вчера, братва!
- Хуя ты в натуре, пацан! - Да! - поддакивал ему Губа. - А я такой, мне ведь чужого не надо, вполне нормальный пацан! - скромно подытожил Хомяк, дрожащий от удовольствия.