Третий раунд:

Текст берем с темы текстов третьего раунда:
https://www.hip-hop.ru/forum/teksty-3-go-raunda-15-go-ne...o-568636//

Ограничения по времени: нет ( но будьте благоразумны)

Срок сдачи: 1 апреля 2024 23.59 по московскому времени.
добрый срок до 10.00 2.04.2024

Участвовать может любой желающий, кроме судей данного мероприятия!
Даже если не сдавал на первый

Треки сдаются в указанный срок

- в эту тему

- в тему в группе ВКонтакте: https://vk.com/topic-52346463_49796626

- или на почту баттла : [email protected] (будут выкладываться здесь организатором, по мере поступления)

Второй раунд:

Текст берем с темы текстов второго раунда:
https://www.hip-hop.ru/forum/15-i-nezavisimyi-tekstovyi-...ty-568388/

Ограничения по времени: нет ( но будьте благоразумны)

Срок сдачи: 12 марта 2024 23.59 по московскому времени.
Добрый срок до 10.00 13.03.24
Участвовать может любой желающий, кроме судей данного мероприятия!
Даже если не сдавал на первый

Треки сдаются в указанный срок

- в эту тему

- в тему в группе ВКонтакте: https://vk.com/topic-52346463_49646261

- или на почту баттла : [email protected] (будут выкладываться здесь организатором, по мере поступления)

Первый раунд:

Текст берем с темы текстов первого раунда:
https://www.hip-hop.ru/forum/15-i-nezavisimyi-tekstovyi-...ty-568077/

Также было принято решение, что для отборочно раунда можно использовать тексты с фристайл баттлов для отборки во второй раунд:



Ограничения по времени: нет ( но будьте благоразумны)

Срок сдачи: 18 февраля 2024 23.59 по московскому времени.

Участвовать может любой желающий, кроме судей данного мероприятия!

Треки сдаются в указанный срок

- в эту тему

- в тему в группе ВКонтакте: https://vk.com/topic-52346463_49646261

- или на почту баттла : [email protected] (будут выкладываться здесь организатором, по мере поступления)

Формат сдачи:
Никнейм исполнителя (при сдаче на почту указывается в теме письма)
ссылка на трек, размещённый на доступных сервисах с возможностью онлайн-прослушивания.
Текст трека и его автор.

Пример:
Судьи раунда:

Nekky

Karat

Твой Камрад
Giovanni Baglioni


Обсуждение и доп. информация тут: https://www.hip-hop.ru/forum/battl-ispolnitelei-chtecov-...-a-568242/

Решение самостоятельное, как шёлковую скатерть,
Постелил бы, да не хватит, ушёл бы я, да заперт,
Окончательно спятив теперь, найти бы путь из ада,
Не откроют тайны правды, многословия ухабы во мгле.

Выбраться б из сумрака, воспрянув непоколебимо,
Да сохранить рассудок, войдя в двери иного мира,
Эту вину на мне, ссудим же, ими пока любим я,
Посеянную в суе, во лжи, мнимо отрезав крылья.

Ведь от того и пал то, пел демонам дифирамбы,
Не осмыслил, взаправду, ибо разум тогда мал был,
Не решившись аберрантно, не осилю снова каторг,
Предвещает распад на атом, сея опера "Травиата".

Ева Эльфи

. Я выберусь...
В город автобусом,
Под небом розовым
В закат уеду.

Я вывернусь...
Тоном особенным
Музыки собранной
Из старых въёбанных кедов.

Я выделюсь...
Всегда выделяй меня
Буд-то окраина -
Ворд, а я красная линия.

Я выпилюсь...
Не променяй меня
На невменяемого
Милая, с глазами синими...

Время - стук, каблуки цок-цок,
Игра стоп-стоп, удар в темя - хлоп,
Моя кровь кап-кап, и по мыши - тап-тап.
Ещё дышим.

Расскажи мне как, боролись облака,
За возможность летать
Над материком,
И быть выше.

Унесёт река чей-то камень в руках,
На последних парАх,
Брошенный в двух словах так небрежно.

Ну а пока, зимняя пора
Залезает ветром
Со снегом холодным в одежду.

...далее пропущены 2 катрена по причине ограничения по времени...

. https://youtu.be/utu_48GqpS0

Твёрдым строем мимо истины
в толпе безголовых шли и мы с тобой
к успеху/достатку/независимости,
завербованные капитализмом.

Это я сам решил, ты тоже сама решила!
Оно идёт изнутри, оно в генах и жилах!
Не навязано извне конъюнктурой паршивой.
Это наше желанье – обуздать эту жизнь!

И, к тому же – нам нужно обвешаться,
обложиться, обставиться (прежде всего!).
Аксиома/парадигма/догма здешние:
«Сначала встать на ноги, как все Успешные».

А эту толпу попрошаек – в топку эпохи:
они ленью своей заслужили удел босоногих,
они сами решили стать частью ущербной толоки.
Нищета плодит нищету – наплодили убогих!

Не то, что мы с тобой – успеха квинтэссенция.
Любовь у нас – надстройка, а базис – коммерция:
партнерство до гроба, до него же конкуренция –
это наш собственный выбор с самого младенчества.

Твёрдым строем мимо истины
в толпе безголовых шли и мы с тобой
к успеху/достатку/независимости,
завербованные капитализмом.

https://disk.yandex.ru/d/3_gsZjBD2ZBi0w

тише, милая, не говори когда гудит февраль
и не жалей того, кто не летел, но таял
мы догорим, как догорает шмаль,
но пронесем сквозь тьму в снегах зажженный файер
ночь обнаженная, как блядь
как пить, ведомая не нами
и если поступил приказ стрелять
стреляй, но только холостыми, ханни

громче, милая, кричи когда в правах апрель
смотри, какое небо круглое, и мы в него взлетаем
а я хочу тебя любить: любить о’кей
когда я ночь, сожженная твоими детскими руками
да, я совру, скажу: «совсем не страшно, нет»
и указательный к губам: «хотя, теперь, кто знает»
твое прикольное белье, кудряшки в темноте
целуй, но только понарошку, ханни

спокойно, милая, не плачь когда под плюс июль
ведь это жизнь, а жизнь вопрос привычки
мне снится сон, в котором я не сплю
смотрю на ямочки, а в ямочках кавычки
себе под нос: «малышка, не киряй»
раз было классно, было все отлично
и если поступил приказ терять
теряй, ведь это жизнь, а жизнь вопрос привычки

хотя
всегда
была
вопросом времени

Поглядите на поэтов: аксельбанты, бутоньерки,
Инфантильные баллады нам клепали всю карьеру.
Позабыт протест конкретно, но любой - фривольный автор.
Перейдут от текстов к трекам вот уже сегодня-завтра.

Ваши песни ни единый сборщик кала не репитит,
Всё по-детски примитивно, словно параллелепипед.
Вы намеренно предали весь фундамент постепенно,
И полемика меж нами неустанно костенела.

Каждый очевидец сдохнет, ожидая карнавала.
Баттлы начались с рифмовки, но куда она пропала?
В ваши очаги некроза направляю свой Винчестер.
Баттлы начались с панчлайнов, но куда они исчезли?

Он рифмует хуже Басты и проходит до финала?
Ваше дело - улыбаться, типа, вроде так и надо.
Порождения ехидны на обломках скорлупы, и
Даже белые стихи вы превратили в голубые.

15-183-2

Cutthroat

Она курила на балконе, шел дождь, стекая в люки,
Качались листья в люльке, впивались капли в брюки,
И дно не только в Брюгге, убаюкивала в миг гроза,
Его "давай до завтра": она закрыв глаза...
Представила, что она ребенок, что снова в поле,
Что снова ветер касается ее ладоней,
Что неба цвет не монотонен, больше не утонет,
В суете, в быту, и в умирающем бетоне.
Где мегаполис жрет и наполняет проводами,
Где тишину всю заглушили и проболтали,
Где мертв асфальт, и больше нет проталин,
Холодный воздух нежно обнимал ее за талию,
След самолета тучи расчесал, деревья становились в клинч в лесах
Она курила на балконе, до завтра оставалось всего лишь три часа.


Всё прошлое -
Ступени запорошенные,
Побеги за мороженым,
Дорога к дому вся поросшая,
Всё брошено, от мамы брошь,
И брешью в грудь, слова что "больше не вернешь",
Всё перемолото, и вспоротое сплошь.
Ее наверно понимал один лишь только дождь
Одна, а позади квартира с пустотой,
Где по ночам бессильно был слышен только вой
Пустая до безумия, где скрипы отражались эхом,
Где слышно пробуждение века...
Где книги ветхие - как в детство метки.
Где плед и клетка, где плед и клетка
В шкафу ни разу не надетые пинетки,
Приют из бед, где ноги манит табурет.
Кто там живет теперь,
Убрали антресоли и палас,
Она курила на балконе.
До завтра оставался час.

"Великий и Ужасный"
А на деле нетерпимый, закрытый и жалкий
"Наши ребята храбро рвут летучих обезьян"
Сколько смелых уже полегло нам не узнать
В честь царя заливается трелью соловей
Его песнопения заставляют сатанеть:
"Молочные реки на кисельных берегах"
А де-факто помои плещут через край
"Никогда в стране не жили лучше, чем при Гудвине....
Удлиним потому на лет пять трудовые будни мы"
я бил розовые очки каждому прохожему
Надевали запасные, чтобы сказка ожила
Ведь в мечтах-то слаще, чем в реальности
"Пусть кругом упадок, лишь бы не меня рок настиг"
Думаешь проскочить меж копыт тирана ?
Репрессии начались, ты послушай, какую дичь втирают
Что видишь на заходящем солнце, ну скажи ?
Горы трупов там, полегли наши мужики
Король и его приТворные слишком заврались
Пора всю шоблу менять, давай завтра !
Знаю твоё недоверие к выборам
"Остальным кандидатам не дано выиграть их"
Кто-то якобы труслив, кто-то бессердечен, а кто-то и глуп
Но любой из них лучше, чем патологический лгун
Друг, твой Гражданский Долг в середине марта
Прийти и Проголосовать, иначе не дадут раскрыть и рта нам
Если не сменить вождя, что будет ?
Пошлёт в закат ещё больше парней Гудвин
Новые законы примут чтоб обобрать людишек
Ещё шанс есть, отдать голос лишь приди же

саша_хэпи - давай завтра

мои киты синие, мои дельфины мёртвые. я тупой агрессивный ре6ёнок и мне сильно похуй на топы, на оценки судей, я 6уквами нарисую 6езумно хуёвый 2d макет тхт-баттла , поэту так свойственно плакать и флексить, флексить и плакать. у6ирая знаки препинания перематываю к развязке и так раз за разом я так рад завязывать в розовые бантики мёртвые петли
на потеху
на, потискай
ай лав ю ай хэйт ю ай мисс ю
я ласкаю клаву пока не зависнет виндовс
и в миксе мыслей растворяется пустота, иногда весело пострадать, подобрать фразочек , придать реальности сказочности, вывести на эмоции.
просто
искреннее не контрицца
и вот ты высмеял комплексы
подчеркнул недостатки
запостил
и кинул в чаты
и казалось 6ы школьницы верещат
когда пишешь о грязных вещах
как можно нежнее
рассыпаются слёзочки как драже
и всё творчество жесть
а эти истории лучше не вспоминать но если хочется то давай у нас как раз заканчивается дедлайн откладываются дела закрывается рай и чистилища на ремонте
сегодня лайк
а завтра не вспомнят
и похуй

тик-так

SliMan - Давай завтра

Лепестки мироздания вянут,
отрываясь от струн бесконечности –
то ли мы у подножья нирваны,
то ли это нам просто мерещится:

Будто длительности и пространства
совокупность застыла в потоке
колебаний вселенского чванства,
порожденного хитростью Локи...


НИХЕРА СЕБЕ, ЧЁТКО НАКРЫЛО!
А вчера – только деньги на ветер:
то ли мало мы взяли на рыло,
то ли где-то ошиблись в рецепте!

Обязательно нужно и завтра
обнажить подноготную мира:
слышим реверберацию кварков,
видим протуберанцы нейтрино...

Нас опять эликсир-прорицатель
преисполнит настолько в познаньи,
что фракталы былой благодати
прикоснутся к божественной длани...

Разобьётся на «до» и на «после»
эквилибриум вечности чисел,
сингулярные кванты эпохи
горизонтом событий повиснут...

НИХЕРА СЕБЕ, ЧЁТКО НАКРЫЛО!
Даже лучше вчерашнего микса!
Идеальный рецепт эликсира
для раскрытия чакр получился!

Но давай завтра всё же... Превысим! –
совершенства пределы незримы.
Мы продолжим скитания мыслей,
умерев в тишине пантомимы.

Лепестки мироздания вянут,
отрываясь от струн бесконечности –
то ли мы у подножья нирваны,
то ли это нам просто

Конец

мой папка играл в бильярд.

у него был погнутый кий
без подбитого острия.
вечерами
он уходил играть,

я просился с ним,
но мольбам моим вопреки,
он лишь хлопал меня по плечу,
говоря:

подрасти сперва,
вундеркинд.

у папки — друзья-шутники:

отдыхают, пьют,
поют летова,
обсуждают нелёгкое ремесло:

как собирать бумагу
и металлолом,
они — коллекторы.

это на каком?
а можно мне с вами?

дома сиди,
малой.

папка купил мне комп.

и пока одноклассники
за гаражами квасили,
прищепкой держали курево —

дворовый мундштук,
чтобы не пахли пальцы,

я играл во вторые дюну,
варкрафт
и цивилизацию.

а папка под пиво
говорил мне, что сам готов
научить и курить, и пить,

но потом.

зато
он таскал мне книги
об играх и программировании,

и я прогрызал их в каникулы
поперёк и вдоль.

даже писал на делфи
простенькие новеллы

с воинами и лучниками,
принцессами и драконами.
придумывал диалоги,

а папка советовал,
как это всё улучшить.

...а потом его сбила "волга".

несчастный случай.

годы спустя, сидя на вмк
на лекции
по алгоритмическим языкам,
я вдруг осознал,

что в нашем городе
бильярдных клубов не было
никогда.

а я не скурился, не спился,
не сброд и не шантрапа.

своими "потом" и "завтра"
ты, собственно, дал мне завтра.

спасибо, пап.

Шесть фарфорово-белых роз
В безголовой бутылке шнапса:
Осыпаются, безбоязненно
Забытью противостоя.
Им подобно, с рассудком врозь,
Ощущая у горла лезвие,
На слова, на мораль и совесть
По листу рассыпаюсь я.

Блёкнет лампа под потолком,
Стук машинки на низких нотах,
Но от истины и листовок
Тьму корёжит, как от огня.
На дворе сорок третий год.
Этот мир залит кровью доверху.
Я пишу: чтоб отвергнуть что-то,
Надо что-то сперва принять.

Я пишу, что падёт режим,
Сбросят немцы нацизма цепи,
И рассыплется злом пропитанная
Людоедская вертикаль;
Что вернутся домой мужи
Не убийцами, не убитыми,
И кивают мне розы — цвета
Материнского молока.

Бьётся с варварством алфавит,
Постулаты сплетают невод.
И увидел бы бог ли, дьявол ли,
Если кто-то взаправду есть,
Что сейчас я не Шолль Софи —
Я идея, я сердце в пламени,
Я тугое сплетение нервов
И рука, чтоб печатать текст.

Пусть сгущается тьма у стен,
Пусть услышит хоть бог, хоть дьявол:
Не страшит меня кровь на клавишах,
Забирай этот чёрный день.
Забирай этот чёрный день,
Забирай — и отдай мне завтрашний,
И пусть завтра под солнцем белые
Розы снова цветут везде.

https://disk.yandex.ru/d/OAy_wPaOAGhnsw

Ленинград,
я ещё мелкий шкет -
лет семь или восемь.
То ли весна ранняя
то ли поздняя осень
Земля напитана влагой с излишком.
Я и дружки мои - Васька и Тихон,
идём воровать свинец
Тишке страшно, нам с Васькой - нет
"Трусам среди нас ни место"
Звучит презрительно, совсем не по-детски
У Васьки мечта - настоящий кортик,
шпиона-разведчика из себя вечно корчит
Снимаем скальп с кабеля связи,
катушка сопротивляется, в грязи намертво вязнет
На пустыре за Днепропетровской в объятиях пламени
Кипит металлическое варево,
медленно свинец плавится
вдруг, авария -
на спор с самим с собой
Василий голой рукой
берет консервную банку
и, наверняка, случайно плескает содержимое в лицо Тихону
У Васьки отец военный - удалось всё замять по-тихому.
"Всё будет путём" - говорит виновато товарищу,
глядя в лицо ошпаренное
Неделю сменяет неделя
Маемся от безделья -
Целодневно играем в земе́льки -
офицерским ножом кромсаем земляной пирог
Васька ростом был мелкий,
но проигрывать честно не мог
Переступал незаметно линию,
рукой касался земли,
а мы, даже если и видели,
переспорить его не могли
На все негодования наши
напоминал, что занимается рукопашкой
"И вообще, хотите играть - не спорьте,
забыли, чей кортик?"
Вскоре мы все разъехались,
разные дворы поменяли на разные страны
Очень сложно следить за успехами
сквозь годы на расстоянии
Позже узнал, что Василий увлёкся спортом,
преуспел в единоборствах
Тихон вернулся на Родину,
был счастлив, вроде бы
Много странствовал, пережил многочисленные операции
Кроме последней
Намедни, десятилетия спустя
капля концентрированного свинца
отправила Тихона к праотцам

Вью из охлоса верёвки, тут фундамент - мамоёбство.
Ты же в плотности рифмовки уступаешь кроманьонцам,
Видишь в зеркале гондона, как рептилия на фото -
Я вам не палеонтолог, здесь непыльная работа.

Что-то ласково щебечешь, в треке искренне не гаркнешь -
Я лавкрафтовская нечисть, ты лишь whisperer in darkness.
Мой атлант расправил плечи, брюки лопаются резко,
Ты оправдывался вечно страхом к опыту ареста.

Лопухи боятся песен. В них, помимо пианино,
Прозвучит баян со смесью героина с цианидом.
Там - кому-то ни черта не светит с тормозом-агентом;
Тут - в твой "Йети" зачитали дети лондонского гетто:

Даже там одни бабаи, или чавы али кокни.
Нашептал под них товарищ величавый солилоквий,
Запихнув туда к тому же христианского подтекста.
Я ж себе урвал на ужин христианского младенца.

Кодекс - правила олдскула и классического бэттла,
В торбе камера-обскура, плюс носитель и проектор.
Ни минуты с нейросеткой, близок к дагеротипии.
Ты вернулся гомосеком из концлагеря в Сибири.

Есть ещё оттенок в споре, так что буду с вами вежлив:
Помню, ты хотел(а) к морю - я живу на побережье.
Возвращайся, неуклюже и украдкой, за вещами -
Эту пару ты не сдюжишь, я буквально обещаю.

Сutthroat - ты бойся не меня

Пройти уставшим шагом мимо станции,
Где ветер из пакетов начинает танцы,
Лучи-повстанцы грубо плавят сайдинг,
И ссадины на небе озаряют палисадник.
Тоскливо жёлуди повесились на жерди,
Колготки лентой траурной сидят на жертве,
И сколько крови влезет в леса баки?
По тропам лезвие будут потом искать собаки.

Среди парабол ям и водных переправ,
Среди болотных птиц, что перья в пух и прах,
Среди оправ из елей, и душистых трав,
Где каменистый берег создан из булав,
Где лавой нарастает, желтеет кольза,
Где клевер ворсом огибает берег сколиозный,
Где ты услышала слова "меня не бойся",
Где кольца гнезд сжимались от вида монстра.

Где от следов борьбы песок встал дыбом,
Глаза закатывают вверх вышки-столбы там,
Где дальних поездов стучат копыта ржавые,
Отростки рельс поджарые, среди монард пожара.
Тело уже не стонет, ты как иголка в стоге,
И стоки туши с глаз молящих, я в восторге,
Входить в тебя, нанизывать нутро как спицы,
И останавливать дыхание, закрывая бицепсом.

Тело впадает в мох, сменив оттенки бронзы,
Ошметки плоти в соснах, для почвы плодоносной
Белеющая кожа, как на земле нашивка,
Порезана и вспорота - крючком наживка,

И вдавливал орбиты глаз, все надрывая жилы,
И нож скользил коньком по льду среди прожилок,
А я сидел за ширмой, и образ поменял,
Шел по перрону и шептал "ты бойся не меня".

Сам ты рёва и корова...
Мой братишка в пятом классе!
Только тронь меня попробуй –
он тя быстро задубасит!
Он вообще-то каратистом
был как Рэмбо и Вандам!
Он тебя как зубочистку
переломит пополам!

Больше надо мной не смейся!
Ты хоть знаешь, кто мой дядя?
Он вообще-то полицейский
и в тюрьму тебя посадит!
И дубинкой своей прямо
по башке тебе КАК ДАСТ!
И ты больше свою маму
не увидишь никогда!

Завтра в сад приду с собакой –
высотой она с Годзиллу!
Будешь ты просить и плакать,
чтоб она не укусила!
Я сниму с неё намордник
и ошейник отпущу!
Вместо булочки на полдник
ты отправишься к врачу!

Увезут тебя на скорой
доктора в кровавых масках!
Там поставят 100 уколов
и заставят пить лекарство!
А потом щипцами очень
больно выдернут твой зуб!
Но при этом поздно ночью
к тебе феи не придут!

А придут к тебе вампиры,
зомби, ведьмы и скелеты!
И заполнят всю квартиру
с приведеньями портреты!
И польётся как из крана
на пол кровь из потолка!
И с тебя вдруг одеяло
стащит ЧЁРНАЯ РУКА!

А еще я вора знаю –
он в окно к тебе залезет!
И пока ты будешь баю,
он захапает твой пестик!
Заодно с собой прихватит
телевизор и планшет!
Ты без мультиков в кровати
будешь плакать 10 лет!

А потом мы вместе с мамой
про тебя напишем повесть,
что ты – ХУДШИЙ МАЛЬЧИК САМЫЙ,
и письмом пошлём на Полюс!
Как ты вел себя фигово,
Дед Мороз тогда поймёт!
Будешь ты, Платон Медовый,
без подарка в Новый год!!!

(SliMan)

Сам ты рёва и корова...
Мой братишка в пятом классе!
Только тронь меня попробуй –
он тя быстро задубасит!
Он вообще-то каратистом
был как Рэмбо и Вандам!
Он тебя как зубочистку
переломит пополам!

Больше надо мной не смейся!
Ты хоть знаешь, кто мой дядя?
Он вообще-то полицейский
и в тюрьму тебя посадит!
И дубинкой своей прямо
по башке тебе КАК ДАСТ!
И ты больше свою маму
не увидишь никогда!

Завтра в сад приду с собакой –
высотой она с Годзиллу!
Будешь ты просить и плакать,
чтоб она не укусила!
Я сниму с неё намордник
и ошейник отпущу!
Вместо булочки на полдник
ты отправишься к врачу!

Увезут тебя на скорой
доктора в кровавых масках!
Там поставят 100 уколов
и заставят пить лекарство!
А потом щипцами очень
больно выдернут твой зуб!
Но при этом поздно ночью
к тебе феи не придут!

А придут к тебе вампиры,
зомби, ведьмы и скелеты!
И заполнят всю квартиру
с приведеньями портреты!
И польётся как из крана
на пол кровь из потолка!
И с тебя вдруг одеяло
стащит ЧЁРНАЯ РУКА!

А еще я вора знаю –
он в окно к тебе залезет!
И пока ты будешь баю,
он захапает твой пестик!
Заодно с собой прихватит
телевизор и планшет!
Ты без мультиков в кровати
будешь плакать 10 лет!

А потом мы вместе с мамой
про тебя напишем повесть,
что ты – ХУДШИЙ МАЛЬЧИК САМЫЙ,
и письмом пошлём на Полюс!
Как ты вел себя фигово,
Дед Мороз тогда поймёт!
Будешь ты, Платон Медовый,
без подарка в Новый год!!!

Голод, война, нищета, чума
Власть виновной не считай чудак
Ведьма наконец поймана и связана
Проклинает и меня, я знаю

Вечная борьба добра со злом
Столб, дрова, собрал солому
Поджёг, помню её вопли до сих пор
Через год вернулась в облике двух сирот

Келья, ночь, петлю на горло
Скоро червей мой труп накормит
Но там высоко на облаках
С твердой верой и законно обладать:

Мечом, нимбом, белоснежными крылами
Не для того чтобы мы с нежитью играли
Поклялся с Земли нечисть изгонять
Век за веком, день изо дня

я тебя убивал сотни раз и ты не меньше
Снова встретились, сюда иди, не мешкай
В танце любовном звон клинков
Долг исполню свой легко.....

Ты меня лакала как бесы с кафеля алое
С кайфом Алла......
я тебя рвал, потрошил
Тварь, дрожи !

Но в следующем стычке мы всё ближе
Ангел и демон, не мысли движут
Страсть и азарт, восхищен сноровкой
Парируешь удары снова ловко

Полоснула по лбу кисточкой хвоста
Глубоко, глаза заплыли, точку ставь !
Не вижу, вдруг губ коснулась нежно
Начнём что всё с нуля не ждал

В объятьях нарушая все каноны
Сгорали, но возрождались всегда новыми
Чтобы после изнемогающей битвы
Обрели опять счастье: я и ты

говорят что гробы улетают на юг зимовать
близится полдень
после дождя мне бы рухнуть в траву и смотреть
деревянная я
мне бы просто смотреть как пшеничное поле раскинулось над
и после дождя не бояться того что оно над моей головой

мне бы вышколить солнце за то что как будто бы нечем дышать
только солнца тут нет
говорят
что какие-то важные люди приедут взглянуть
на колодец
на наш одинокий колодец
и может быть даже спуститься ко дну

если можно хоть что-то исправить

исправить
исправить
и после дождя пахнет битым стеклом
это звезды которые вмиг уведет за собой выездной луна-парк
моя хрупкая юность пойдем покатайся со мной
говорят что пока молодой говорят умирай чтобы было хотя бы за что
только я ненавижу терять сколько можно пожалуйста хватит
только смерть это дорого

даже она

уже дорого

ра
сскажи мне сырая земля сколько стоит меня похоронить
мне бы лечь во времянке и после дождя
после каждого из

выползать и скулить

потому что вокруг только делают что говорят
бесконечное левое марево
даже во сне говорят и от слов поднимается дым

ну а я если честно как все

если честно боюсь замолчать
и смотреть как пшеничное поле раскинулось над
после меня испугаться того что оно над моей головой


полдень закончился милая
полдень закончился милая
откуда-то слышно смех

я люцифер, мефистофель, иблис –
и что?
чего вы меня боитесь?
какая-то хуета.
ну-ка,
чего я такого сделал
и что не так:

изначально людей посадили
за ворота рая,
чтобы те,
подобные холуям,
сидели и не делали
ни
ху
я,

кроме воспевания эго размером с космос.

осознайте масштабы комплексов.

я же подбил их на яблоки –
и понеслась:
философия, математика,
интернет,
лекарства,
всё стало возможным,
когда человек
с райских деревьев слез.

не сразу, конечно,
но кто тормозил процесс?

нет,
если вам хочется
обратно в патриархат
подтираться листом лопуха
и в тридцать умирать по-неандертальски,
то ваше право,
мне же ближе
счастливо жить до старости
и фаянсовые унитазы.

кстати,
про рай и ад.

в раю
действительно,
комфорт
и уют,
но, во-первых, там нехуй делать,
во-вторых, никого не ждут.

де-юре
там только номенклатура
без мозгов и без чувства юмора.

а в аду –
всё вообще не так, как описывает
этот завистливый хрен,
мол,
я жарю на вилах грешников
а потом толоку в пюре,

сука, какой же бред,

не слушаются его –
мне-то зачем наказывать?
как будто мы с ним,
блядь,
в одной команде.

это как если бы южнокорейцы
наказывали северокорейцев за то,
что те были плохими северокорейцами,

просто вдумайтесь,
ну пиздец,

наоборот:

это он – деспотичен,
обидчив,
лукав
я же хочу, чтоб вы жили в кайф,
вкусно ели,
отлично трахались
и не занимались
хуйнёй
и эмоциональной депривацией.



а ещё у нас охуенная библиотека.

короче,
я понимаю, правда:
сатанизм дискредитирован пропагандой,
не настаиваю на ярлыках,
но не будьте душнилами,
вы же видите,
кто нормальный, а кто фашист.

так что умрёте – добро пожаловать.
но не спешите,

нагрешите сперва от души.
.

Ливни размыли, дороги все в грязи
И в луже радугой неотразим бензин,
Ветра сдувают, и мы как тряпки парусим,
Из люка пар разил, я шел среди домов-верзил,
И поразила мысль, что тебя не видел пару зим.
Я паразит, не как для Нэнси - пара Сид,
Закат покрылся язвами, будто глоссит,
А ты там счастлива - твой инстаграм гласит.
Тут канонада капель бьет по колоннадам,
А ты с очкариком своим, и у тебя Канада,
И знатно что-то в сердце по тебе щемит,
Безумие, что до тебя - четыре тыщи миль.
Я в биотуателе по тебе грущу под Технологию,
А ты ученый, и в пучине биотехнологии,
Мне 40 лет, мечтаю быть, как человек-паук,
А ты исследователь, и даже кандидат наук.
Как нежно локоны твои гладят муссоны,
И ты особая всегда среди масс сонных,
Среди газонов Дартмута, среди аллей осиновых,
Идешь и думаешь о бактериолизинах.
Я жду тебя, как ждут премьеры Нолана,
Ты выбираешь жизнь среди листа кленового,
А я пишу стихи в тетради разлинованный,
И представляю нас на гладях пенстемонов.
Надо забыть тебя, я еду в авто к Кате,
Пока твой суженый, бабло срубает в автокаде,
И зависть к этой гадине, темнее чем гагат,
Талантлив, презентабелен, да и еще богат.
Но ты поверь, я тоже ведь не лыком шит,
И циферки на Сбер летят, как в лико джид,
Я за тобой приеду, готовься Галифакс.
За ЛТР я получил уже двадцатый бакс.
Хоть не влюбил, тогда хотя бы подкуплю,
Амур был без копья, но на копье коплю,
Канада хороша, но есть квартира в Аннино,
Была только моя, теперь будет и Анина.

(Cutthroat)

Ливни размыли, дороги все в грязи
И в луже радугой неотразим бензин,
Ветра сдувают, и мы как тряпки парусим,
Из люка пар разил, я шел среди домов-верзил,
И поразила мысль, что тебя не видел пару зим.
Я паразит, не как для Нэнси - пара Сид,
Закат покрылся язвами, будто глоссит,
А ты там счастлива - твой инстаграм гласит.
Тут канонада капель бьет по колоннадам,
А ты с очкариком своим, и у тебя Канада,
И знатно что-то в сердце по тебе щемит,
Безумие, что до тебя - четыре тыщи миль.
Я в биотуателе по тебе грущу под Технологию,
А ты ученый, и в пучине биотехнологии,
Мне 40 лет, мечтаю быть, как человек-паук,
А ты исследователь, и даже кандидат наук.
Как нежно локоны твои гладят муссоны,
И ты особая всегда среди масс сонных,
Среди масонов, среди аллей осиновых,
Идешь и думаешь о бактериолизинах.
Я жду тебя, как ждут премьеры Нолана,
Ты выбираешь жизнь среди листа кленового,
А я пишу стихи в тетради разлинованный,
И представляю нас на гладях пенстемонов.
Надо забыть тебя, я еду в авто к Кате,
Пока твой суженый, бабло срубает в автокаде,
И зависть к этой гадине, темнее чем гагат,
Талантлив, презентабелен, да и еще богат.
Но ты поверь, я тоже ведь не лыком шит,
И циферки на Сбер летят, как в лико джид,
Я за тобой приеду, готовься Галифакс.
За ЛТР я получил уже двадцатый бакс.
Хоть не влюбил, тогда хотя бы подкуплю,
Амур был без копья, но на копье коплю,
Канада хороша, но есть квартира в Аннино,
Была только моя, теперь будет и Анина.

(Cutthroat)

1.
Природа многое смогла запретить
Повыковыривал глаза кретин
Вмонтировал камеры
Не знаю жалко меры
Фокус, zoom, инфузория в капле росы на листочке
Родился, в себе растил ничтожество
А теперь как та крыса в дофаминовой ловушке
Жму педаль, кары не миновать заслуженной
Центр удовольствия стимулируют электроды
Скажи по-правде: Человек или кто ты ?
Наночип в подкорке
Хохочи покорно
Люди добровольно уходят в матрицу
Блаженства все хотят, не отрицай
Обострение чувств, сверх ощущения
Легко сломить веру ущербных
Имплантанты
Им план дан был
Дабы раздвинуть рамки возможностей
Тело требует добавки мощности
Керамические суставы, синтетическая кровь
Всё заменено, статистически мёртв
Двоичный код мир преобразуя
Чтобы сквозь виртуальность было ни проснуться, ни просунуться
Осязание, слух, вкус, зрение, обоняние
На порядок жалких предков обгоняют.....

2.
Раскидываю картишки
Расклад отличный
Вискарь дорогой
Жизнь сказка, огонь
Азарт разжёг
Лудоманией заражён
Сенсоры вырубил
Не ссориться выгодно
Мы же отдыхаем сегодня
-Миха, где водка ?
Чёрт, спустил деньги, мобилу
Куртку, всю одежду, обидно
Сижу без трусов нога за ногу
Масть попёрла, давай заново
Вот-вот повезёт.... опять сливаюсь
Какого? Фортуна-тварь слепая
Ну этот покер, в козла раздавай
Повело не хило, ослаб раздолбай
Продул в очередной раз....
Будят, " -Вам чего надо ?"
"-Кто-то обежать обещал пол города"
За окном мерзкая ведь счас погода там
По лестничной клетке вниз, холодно пяткам
Выталкивают за дверь, ладно парни
я в чём мать родила у подъезда, утро
Прежде, чем бухать в незнакомой компании, полезно думать
А они ржут: "Проиграл - беги!"
Назад не пустят, вот и край дебил
Поз-з-зорище, з-з-з-замёрз, пора бежать
За углом столкнулся с тёткой: "-Мадам, мне жаль!"
Женщина остолбенела краснея
Никогда себя не ощущал настолько раздетым
Мчу босиком руками срам прикрыв
Низко голову опустил, сам прикинь
Сырая тротуарная плитка под ногами
Количество выпитого не помогает
Молодежь фоткает, как ишь ты, колотит
Прославлюсь надолго, хэштег #ГолыйТип
Униформа в конторе в паре кварталов
Но так появится там какой малый нормальный ?
Это шоу девчата очень запомнят
И та приставучая ущипнёт точно за попку

3.
Вот лопух, я же могу отключить иллюзию
Щелчок, эээ, что такое? Остаюсь лузером
Пора врубить сверхспособности.... не выходит
я заперт в мираже, помогите вы хоть

Мимо бессчётных геномных лабораторий,
Мимо отдела протезирующей хирургии
Бьют каблуки по бесцветному коридору
Кибернемедицинского лабиринта.
Дверь – под особыми мерами безопасности:
Нерво- и мыслесканирующий замок.
Раньше была здесь смерть, а не перезапись:
В этом сегменте располагался морг.

Девушка. Двадцать лет. Интересный случай:
Странно работает нейронное волокно.
Новые внешние модули – но также глючат.
Свежие драйверы – но результата ноль.
План, как обычно: с разумом, если жив он,
Синхронизировать собственный мозг и жилы,
Вскрыть скорлупу, погрузиться, найти ошибку.
Если удастся – исправить, а нет – увы.

В зале – четверо в шлемах и чёрных кителях.
Там, на кушетке – девушка по кусочкам:
Череп разобран, органы раскурочены.
Выглядит жутко, но я не такое видела.
Кабель – себе в запястье и ей в висок:
Биты бегут по серебряному карнизу,
Кабель – лассо,
Затянутое на призраке,

Два сознания – в унисон, в резонанс,
Мир – колесом, зеркалами,
Ворохом красок,
Я чувствую – что-то идёт не так,

Я вижу – что за?..

Над головой –
Зонт в мириады солнц,
Распылённых аэрозолем
По пространству бирюзового космоса,
В центре – беснующийся квазар.
Музыкальный узор,

Фокусирую взгляд – я на острове,
Тропическом острове без опоры и без конца,
Парящем в небытие.

Озеро – как стекло.
Я голыми пятками на песке,
Это так необычно.
Пение птичье,
Деревья, увитые лозами,

Капли росы срываются с листьев
И падают вверх – немыслимо,
Где верх? Где низ?
Бриз разбивается о мой медицинский халат.

Стоп.

Я в чужом сознании,
Я должна сконцентрироваться,

Стоп.

У меня есть миссия. Почему так сложно?

Обычно внутренний мир человека – это
Захламлённая картотека,

Это технический хаос,
В котором надо нетворчески разобраться,
Перенастроить
Какой-нибудь генератор образов,
Пережать фантазию – всё,

Это что угодно,
Но не райский остров
С паранормальной физикой,
Не памятник сюрреализму
Посреди бесконечности разлитого молока.

И вдруг голос – девичий грустный голос:

Я знаю, кто ты.
Я знаю, зачем ты.
Я знаю, зачем те четверо в чёрном,
Меня не исправить, меня исправлять не нужно,

И прежде, чем сбудется то, что сбудется,
Запомни меня,

Подружка.

Дёрнуло! – кабель, кушетка и каблуки.
Еле дышу – всё ясно и без вопросов;
Девушку кутают в форматирующий паланкин,
Чтобы вернуть нормального члена обществу.
Нет… не она безумна,

Я помню космос, я помню песок у озера,

Слезу-рудимент выжимает глазной протез,
И в это мгновение слышу голос –
Внутренний голос,

Космический девичий голос
Из пучины мозга:

Я здесь.

Ельник

Я вылез из нор норм,
Явились со мной Ворон и Жаба.
Мы как кола и попкорн,
Мы - сотня глаз из мглы хиджаба.

(я достаю из-под полы букет сухой полы́ни - Ворон, подпали)

Лизаю Жабу и, факел в пасти зажав, свайпаю пласт за пластом,
Верь, путь вверх не так опасен как в онлайн-копипастах.
Да будет тьма,
Да будет свет.. смыт!
Всяк свят спит.. смят!
Цифровой кот скажет не "мяу", а что-то из одного и нуля,
Цифровой крот - это я.

МЕНЯ КРОЕТ, ЗЕМНАЯ КОРА ТЕПЕРЬ СОСТОИТ ИЗ РИЛСОВ И СТ0РИС,
И злился, и строил из себя Алекса Кроули.
Истерил. Из тех линий, что у вас на ладонях, вил петли,
И, надевая на шеи, был у4тив и приветлив.

Крот роет, ртом зажав горящий букет,
Вместо земли - рилсы и сторис, в их требухе,
В их утробе - крот роет и роет, превращая в рийет
Твоё время в онлайне . . . . .. . . ПРИВ3Т!

Свайп мякотью пальца -
Крот с рилса пялится,
Да, есть глаза, и это - кротовы норы..
Вы норовили сбежать (СВ4ЙП, С8АЙП, С84ЙП!), но игнор,
Но уже не смахнуть:
Крот тут как тут.

Тут как тут я ("КОНИШУА́!")
И-я-сошёл-то-ли-с-экрана, то-ли-ты - с-ума.

Щёлкни зубами - отключи свой микрочип - "access denied".
Дай ладонь. Держи петлю. Надевай.

НАТЕ ВАМ!

И я вгрызаюсь в твои глаза и в твой разум,
Вскрываю вены - тебе, пидорасу.
Крот - это просто поток информации, поток форм и абстракций,
КРО7 - ЭТО ИИ, КРО7 - ЭТО Я.

(свайп)

Ты сидишь, законнектив смартфон к микрочипу,
Статьями на wiki начитан,
Эрудит.
Себе алтарь соорудил из руин рутины и будней,
Пялишься как кретин в свою ретину (пока крот не прибудет).
Часто ходишь за ещё одной чашечкой кофе -
Весь вечер. Чётко знаешь свой оффер -
И это тоже патрон в твой поведенческий паттерн
(открывай, парень, сайт и свайпай видосы лопатой)
Пласт за пластом.
(Помогая кроту пробираться)

Н473 ВАМ!

И я вгрызаюсь в твои глаза и в твой разум,
Вскрываю вены - тебе, пидорасу.
Крот - это просто поток информации, поток форм и абстракций,
КРО7 - ЭТО СТРАХ
КР07 - ЭТО Ф0РМА БЕ-ЗУ-МИ-Я (ЦИФРОЯД)
И СВАЙПАЕШЬ УЖЕ НЕ ТЫ, СВ4ЙП4Ю УЖЕ Я:

ААА Н3 Н49О МЕНЯ СЮДА 6Р4ТЬ 8Ы К0Г0 8ЫЗ84ЛИ
8Ы ЧЁ УГ0Р4373 КАКУЮ 9УРКУ 8Ы ЧЁ УГ0Р4373 ТУК ТУК ТУК ЕЛЬНNК БЛЯ9Ь Э70 П09ЪЕЗД
H4 4Б0РД44444Ж AAA Н4 Н4ХУЙ УЛ0ЖNЛ С064Ч4ТNНУ
З90Р083ННЫЙ ЯЗЬ Р36ЯТААА 4444444
11010000 10010000 11010000 10010000 110100

* * *

Я пробрался сквозь рилсы и сторис, выгрыз твой разум,
Я вскрыл вены - тебе, пидорасу.
Съел твой мозг, череп лапами раскромсав,
И репостнул себя всем из контакт-листа.

ПОДПИСЫВАЙСЯ И СТАВЬ ЛАЙК.

САЙОНАРА.

Visavi

Да начнется спектакль.
Нужны вешалка, суфлер и ружьё треклятое.

Очкарики еще не ввели в обиход выраженье "биг дата",
но доживали свое кнопочные калькуляторы.
Прежде отшумели, да канули в Лету времена перфолент.
Как шары на бильярдном столе в суматохе игры,
мы столкнулись в те дни у гардероба в каком-то фойе
какой-то многоэтажной дыры.
Вызвали лифт.
Внутри среди цифр потертых
свою пытаясь найти и нажать, - понял я - мы с тобою оба
стоим до одного этажа.
Руку от кнопок отдернув,
попытался найти в этом знак
там, где твои должны быть глаза.
Но встречный взгляд меня на себя нанизал,
пригвоздил, вжал в линолеум.
Понял я, что этот знак найден был первее не мной.

В те времена часы в основном еще были аналоговыми.
Ты перемалывала досуг свой тв-каналами
и ночью шмыгала на цыпках,
ища в складках дивановых
увесистый шероховатый пульт.
Из кинескопа синоптики сыпали цифрами,
маклеры - курсами.
И втюхивал набор ножей какой-то плут.

Я обожал за тобой наблюдать.
Спустя пару лет,
как с винтовкой молодой адъютант
припадает к земле коленом в кальсонах
при виде мишени,
я встал в ту же позу, вооружившись кольцом.
И ошалел от методов
принятия тобой судьбоносных решений.

- Станешь моей женой?

Бросила игральную кость
(еле сдержал смешок).
Выпало "два".

- Два - это нет, но через год перебросим
- Что же "да"?
- Один
- А "шесть"?
- Это смерть
- Это как? Смерть кого? Моя?
- Нет же. Смерть для нас

Смешок, задержавшись во рту, превратился в комок
у кадыка.
Я решил без расспросов в дальнейшем.

В этом был наверное некий рацио,
отдавать все на откуп случаю.
Об этом ни слова у Юдковского и в теореме Байеса
и я немного побаивался,
ведь не мог сыскать в этом научное,
но старался
и вне постели
тебя изучать.
Ты объясняла (так объясняет гончар
стеснительному подмастерью)
как без тревоги
переложить ответственность за выбор.
А мне, не терпящему экивоков,
пришелся впору
иной предмет. Он бьется рыбой,
найдя опору.
И впредь ты часто слышала сквозь сон

- Мне повторить тот трюк с кольцом?

И звон (ну и приснится).
Затем сама ты задала вопрос. Бросок.
Кубик упал, он на спине.
Брюхо венчает единица.
Искрясь, промчала дом насквозь
в ту комнату, где я был.
Там стол стоял, вросший в паркет.
И за окном стоял октябрь.
А на столе, бросая тень на полироль,
монета замерла, опершись на ребро.

Тошнота внутри тебя заклокотала недаром,
страх на вкус как слюна.
Очевидно, ребро в моем мире бинарном -
смерть, смерть для нас.

В никуда так уходят мужья,
совершая будто в пропасть прыжок.
С парашютом носков и трусов, молча, быстро.
Я не муж, я не смог, да и
мало, конечно, это похоже на выстрел ружья.
Но давайте сойдемся на том, что монета - ружье
и под занавес мы слышали выстрел.

говори со мной, хотя бы шепотом,
пожалуйста, говори.
не бери из чужих ладоней,
не пускай ко своей двери.
расскажи мне историю
или что-нибудь на латыни,
расскажи о том чего знать не стоило,
зачем впустил,
почему выйти не разрешили.

про себя без умолку о своём
мы здесь четверть века без прав,
а стало быть остаёмся.

помнишь, я сказала: разговаривать лучше вслух,
ты ответил, что выбор если и был - то один из двух.
рассчитать так чтобы успеть на три
я куда глаза, а ты не смотри.

раз бежим от ветра - значит близки к провалу
не на тот край света
и как бы не трактовалось,
не починит все тот, кто и сам уже все сломал
и у нас с тобой одни на двоих язык
только разные в нем слова.

ты обещал достать мне камеру депривации
и вот всё жду и не знаю куда деваться,
ты забыл правила, я нарушила протокол
и говорят, что тут не говорят о таком.
переведи взгляд на две звезды повыше,
понимай, как знаешь
и повторяй, как слышится.

тебе в чужих мыслях не хватает фонетики,
мне нельзя с тобой разговаривать о войне,
если осталась одна задача - еще раз встретиться,
значит задачи как не было так и нет.

от нечего делать я тебя всего разглядела,
от некуда прятаться - вся синяками да пятными,
ты делал вид, что знаешь, что делаешь,
я делала вид, что ищу кого-нибудь, кто будет пятым
проснувшимся не той ночью
оказавшимся после нас последним в очереди.

мне сказали с чужими не разговаривать
и почаще смотреть в окно,
сторониться тех, кто совсем не прячется,
кто считать умеет только до одного.

расскажи сказку
из тех что знаешь самую страшную,
расскажи новую
такую чтоб на всю голову
больная,
но ты не спрашивай,
кого оставили тут за старшего,
кого оставили тут и бросили,
а он забыл уже все
и домой не просится

сколько их, сколько, о них забыли, сети улов в цифровой могиле
тихо качают, спят в мутном иле самым глубоким сном,
и неразборчиво строки кода вышиты на подолé — исподе
савана, только гниют пустóты там, где целует дно.
это страницы контактов мёртвых, даже в анкетах на мёртвом что-то,
не прозвонит мегафон и йота стёртые номера.
если ты тоже понёс потерю, хочется смерти себя доверить,
хочется вслед ей да в те же двери
медленно умирать.

вот познакомьтесь — красотка Нина, сиськи — огонь, ну и ноги длинные,
вечно за ней журавлиным клином тянутся мужики.
пума среди городского шума, ладная в строгом идёт костюме,
и депутат краснодарской думы ест у нее с руки.
всё б хорошо – отпуска, работа, деньги конторы из подотчёта,
если б однажды её тойота
не потеряла руль.

он зеркала позавешал в доме, выбил в граните «скорбим и помним»
горстка холодной земли в ладони – будто бы поцелуй.
в чёрном столе отражалось небо, рюмка накрыта кусочком хлеба,
мысли бессвязно «а я бы…» «с ней бы…»,
вот и к концу сюжет.
но начинается чертовщина, вайбер пиликнул — и пишет Нина,
(кто-то чужой, притворившись ниной,
той, кого больше нет?),
пишет:

я помню я помню помню
ночи здесь вечны а дни здесь тёмны
нет ни архангелов ни жаровен
только стеной туман
страшно мне страшно до слёз до крика
в этом чистилище темноликом
выведи выведи эвридику

как не сойти с ума?

и собеседник — седой безумец — тычет курсором иконки в зуме,
шепчет:
я умер я тоже умер ты подожди меня
слышишь ты слышишь моя ты зая

шорох помех без конца и края,
в волнах вай-фая, смеясь, купают
демоны демонят.

небо ушедшим, и память падшим,
тем, кто навеки нас будет младше,
чётные стебли цветов увядших —
астр и хризантем.
и, загнивая в болотной тине слов послесмертья, упрямо Нина
в вайбере чёрные шлет картинки
мёртвых щенят им всем.

я всё оставлю тебе при уходе:
всё плохое
в каждом забытом годе,
всё хорошее.
да, наверное, так нельзя,
я оставлю,
а ты сам выбирай, что взять.

я тебя снова спрошу: как твои дела?
ты, как и всегда, в ответ: "терпимо",
потерявши в наших полусонных телах
микрокосмос укутанный в микроклимат.

говори со мной в прошедшем времени,
говори так, чтобы я поверила.
я ошибка, ты жертва
обстоятельств,
снег шуршит под ногами,
отчаявшись на что-либо повлиять.

температура отрицает весну,
джаз по ряду причин не подходит,
когда ты уйдешь, я вернусь
приглядывать за каждым, кто непригоден.

хромой вестник не дружит с лестницами,
а ты живешь на последнем пятом,
и давно сокровища чердачные все, что есть,
выкинул, чтобы было спокойней прятаться.

в ногу нож да по рукоять,
никому не рассказывай, что мы спятили,
никому не рассказывай, что ты ищешь
у живущих на пепелище.

зачем мята да медуница
год который таятся между страниц,
зачем нужно снимать усталость
у того, кому другого и не досталось.

твоя неприметность передает привет,
мне не слишком везет с незнакомцами,
пролетая мимо радуги на пыльном ковре,
расскажи, когда это всё закончится.

прости мне мою неряшливость
и что нарушила твой покой,
преступным путем все нажитое
ни со мной не вяжется ни с тобой.

и всё, что нам остаётся —
взгляд строгий сквозь пальцы,
я просто приду не вовремя,
а ты просто останься.

не понадобится супер способностей
чтобы я сделала твое имя собственным,
а ты на своём говори бессвязное:
ряд причин не подходит джазу.

ночная прачка

я всё оставлю тебе при уходе:
всё плохое
в каждом забытом годе,
всё хорошее.
да, наверное, так нельзя,
я оставлю,
а ты сам выбирай, что взять.

я тебя снова спрошу: как твои дела?
ты, как и всегда, в ответ: "терпимо",
потерявши в наших полусонных телах
микрокосмос укутанный в микроклимат.

говори со мной в прошедшем времени,
говори так, чтобы я поверила.
я ошибка, ты жертва
обстоятельств,
снег шуршит под ногами,
отчаявшись на что-либо повлиять.

температура отрицает весну,
джаз по ряду причин не подходит,
когда ты уйдешь, я вернусь
приглядывать за каждым, кто непригоден.

хромой вестник не дружит с лестницами,
а ты живешь на последнем пятом,
и давно сокровища чердачные все, что есть,
выкинул, чтобы было спокойней прятаться.

в ногу нож да по рукоять,
никому не рассказывай, что мы спятили,
никому не рассказывай, что ты ищешь
у живущих на пепелище.

зачем мята да медуница
год который таятся между страниц,
зачем нужно снимать усталость
у того, кому другого и не досталось.

твоя неприметность передает привет,
мне не слишком везет с незнакомцами,
пролетая мимо радуги на пыльном ковре,
расскажи, когда это всё закончится.

прости мне мою неряшливость
и что нарушила твой покой,
преступным путем все нажитое
ни со мной не вяжется ни с тобой.

и всё, что нам остаётся —
взгляд строгий сквозь пальцы,
я просто приду не вовремя,
а ты просто останься.

не понадобится супер способностей
чтобы я сделала твое имя собственным,
а ты на своём говори бессвязное:
ряд причин не подходит джазу.

Глотки драли вовсю петухи, восток наливался пунцом.
И давно не встававший в свой полный рост
старый конь, позабывший, как бегать рысцой,
еле еле тащил свой крест -
плуг,
в силу возраста не портя борозд.
И не видя окружавших его плоскостей кривизну.

Дряхлый пёс, примостившись в дырявой тени у жердей,
нос шершавый сухой облизнув,
кажется, жил лишь тем,
что созерцал танец мух,
облепивших коня с его впалых боков.
И, быть может, как все,
сам мечтал он о псе,
что хранил бы его престарелый покой
и зарытые кости.

Ношей обременённый, плёлся конь в скоростях черепаховых.
И замыленный конский круп
лентой упряжи стерт был до ссадин.
Плугу нужен вцепившийся в плуг тощий пахарь,
что проволокой худых рук
налегать будет сзади,
цедя своё "еб твою мать" через щели в зубах,
образованные скудностью пищи.
Он был тут, на посту, и куда сапогом ни ступал,
спустя миг торчало лишь голенище.

По телищу земляматери тучному, рыхлому,
ребятишки придут (те из них, кто умеет ходить),
уместив в вытянутости своих рук
корзину еды и молочную крынку.
Убегут. Он присядет, оставшись один.
Пожалеть себя, пожевать табаку, пожелать у богов,
чтобы выросли дети скорей (тяжкий труд тоже им уготовлен).
Чтобы выросли дети, надобно, чтоб уродилась репа,
морковь,
и подполье давилось картофелем.

Кончит пахоту и посев и уйти можно будет в запой.
До беспамятства пить, до чертей и до рвоты,
А затем, отболев, оттрезвев, надеть правый и правый сапог,
взяться вновь за работу.
Вспоминая, как по пьяни жену
(она на сносях),
по лбу ласково тюкнул обухом топора,
полюбовно поранив.
Несмотря на детей пятерых, что, голося,
висли на руках и ногах
перед тем, как скрутили гурьбой в рог бараний.
Так, упав, провалился в свой сон.

Утром, в семь,
жена ткнула сапожьим носком, прорычав дьяволицей:
- Чтоб ты, скот, провалился сквозь землю!
А он сам был не против от стыда туда провалиться.

Но провалы поздней. В планах на много лет только труд.
Пусть потом, когда его бренное тело состарится в труп,
невестки настряпают хворост и сварят брусничный кисель.
Зятья выроют яму в свой рост
и зароют его в этой самой,
залитой пóтом,
сырой,
плодородной земле,
просто поодаль.

Пёс не лаял, но поднял морду и навострил ухо,
сместив свой взгляд с мух,
когда перебил его мысли и мысли хозяина звук
нездешний, особый.
Из тех звуков, которые добра не сулят, не несут -
храп мотора и скрип тормозов.

Но залаял, когда, гремя ордой пуговиц,
молодцы ряженые
на подворье вломились.
Один сжимал в кулаке документъ с непонятными буквами,
и в нем значилась их фамилия.
Твердили про орды вражьи,
про фронт,
куда защищать их поедет.
Жена, воя истошно во весь свой рот,
рты закрыть пыталась воющим детям.

Пахарь клюнул в щеки их всех
и безропотно в кузов сел.
Посредь поля, обработанного ровно на треть,
конь встал колом.
Осязаемо с оставшихся двух третей
на них медленно -
на коня, на собаку, на жену, на детей -
наползал неминуемый голод.

И пёс тоже завыл
и бежал вслед на лапах кривых,
укусить пыжась за колесо
похожий на хлам,
обруганный грузовик,
что проваливался за горизонт,
утащивши с собой все их планы.

Солнце потухло, но я еще сидел в поту,
Я вдруг подумал, подул и зашел в Баду,
Я скролил скромных, губастых в сторонку двигал,
Ядвигу выдало и дрогнул я нажать - "выкл".
В черных перчатках, живет где-то в Печатниках,
Глаза печальные, но в них огонь взрывчатки,
И взгляд, как в сердце чартер, окутана свечами,
Печали чары, пальцы сами будто запечатали.
Царица троп лесных, дубрав, камней могильных,
Трупы поют ей гимны, ей так чужды прокимны,
Лишь взглядом опрокинув, нашла пяту Ахилла,
Нехило взбудоражила, поняв что правда гибну.
В вотсапе хорошо, но вот свидание и вне,
Мы ели оливье с ней на могиле Оливье,
Она про зелье с трав, а я ей про Пеле,
Под магией я гнулся словно полипропилен.
Колосья рвали, выкладывали их крестом,
Под лунным светом простыни, в скале ее престол,
В одежде с лепестков, к ногам ее песком
Я лёг, - мы улетали, забывая о мирском.
И восковых деревьев, ветки будто кружева,
Закатом умирающим, фигура прожжена,
Над нами словно дьявол тенью пролетел желна,
Сжимая ведьмин шнур, - другого не желал.
Настил из хвои, листьев, смородина, кизил,
Под взвесью паутин, готовя эликсир,
Бродили среди иволг мы в дебрях ивняка,
Я эликсир ее мешал с пол стопкой коньяка.
В клубке тела сливались, и ветер робко дул,
Среди высоток дуг, надела ночь фату
И бесконечна тьма, в которой пропаду,
Черный подгузник просит сменить наш с ней колдун.
И все шло чередом, сушилась к чаю череда,
Квартира небольшая, в ней череп тут и там,
Ее немного разнесло, и я не Челентан,
Плутал по томным улицам притонов и путан.
Под светом полнолуний росла масса колдуньи,
Точила в масле бургеры, а мне отвар с петуний,
Сама травилась с виски, а я с медвежьей желчи,
Признался я Ядвиге, про отношения с женщинами.
Ядвига побелела в миг, взяв заклинаний книгу,
Поникла и шептала, воткнула в Вуду иглы,
Под ником "Саша Хэпи", - ПИШУ ТЕПЕРЬ Я КАПСОМ,
ЭТО ПРОВАЛ, ВЕДЬ ЗАКЛИНАНИЕ БЫЛО В ПИДАРАСА.

ночная прачка

я всё оставлю тебе при уходе:
всё плохое
в каждом забытом годе,
всё хорошее.
да, наверное, так нельзя,
я оставлю,
а ты сам выбирай, что взять.

я тебя снова спрошу: как твои дела?
ты, как и всегда, в ответ: "терпимо",
потерявши в наших полусонных телах
микрокосмос укутанный в микроклимат.

говори со мной в прошедшем времени,
говори так, чтобы я поверила.
я ошибка, ты жертва
обстоятельств,
снег шуршит под ногами,
отчаявшись на что-либо повлиять.

температура отрицает весну,
джаз по ряду причин не подходит,
когда ты уйдешь, я вернусь
приглядывать за каждым, кто непригоден.

хромой вестник не дружит с лестницами,
а ты живешь на последнем пятом,
и давно сокровища чердачные все, что есть,
выкинул, чтобы было спокойней прятаться.

в ногу нож да по рукоять,
никому не рассказывай, что мы спятили,
никому не рассказывай, что ты ищешь
у живущих на пепелище.

зачем мята да медуница
год который таятся между страниц,
зачем нужно снимать усталость
у того, кому другого и не досталось.

твоя неприметность передает привет,
мне не слишком везет с незнакомцами,
пролетая мимо радуги на пыльном ковре,
расскажи, когда это всё закончится.

прости мне мою неряшливость
и что нарушила твой покой,
преступным путем все нажитое
ни со мной не вяжется ни с тобой.

и всё, что нам остаётся —
взгляд строгий сквозь пальцы,
я просто приду не вовремя,
а ты просто останься.

не понадобится супер способностей
чтобы я сделала твое имя собственным,
а ты на своём говори бессвязное:
ряд причин не подходит джазу.

тонкие пальцы танцуют в живом огне,
магией вышивки в мир призывая феникса –
образ защиты, любви, беззаветной верности –
шёлковой нитью на шёлковом полотне.
виден порою тот путь, что прошла игла, но
там, где граница пера переходит в пламя,
нити всё тоньше, сплетение всё плотней.

цвет киноварно-расплавленного крыла –
о безграничной энергии напоминание.
девушка красную прядь распускает надвое,
снова и снова... движение и баланс;
кисть вышивальщицы манит, гипнотизирует;
шёлк невесомо ложится на ткань картины
хрупким наитием, скрытым от глупых глаз.

шёлковой нити подобно, стежком истории
нить ДНК расплетётся на две цепочки;
птицами в пламени явятся в мир две дочери,
мать превзойдут состраданием, красотой.
вскоре с приданым под алыми парусами
старшую дочь навсегда увезут на запад,
младшую дочь – караванами на восток.

так разойдутся по всем уголкам Земли
через столетия более не похожие
ни языком, ни одеждой, ни цветом кожи
сёстры – и всюду от сёл до больших столиц
пёстрые нити и медные канители
сложатся ими в санскритские переплетения,
кельтские знаки, египетские узлы.

я-из-Шотландии ввязываю судьбу
в тесный орнамент клетчатого тартана,
я-из-Японии бережно заплетаю
пояс-куми́химо внучкам на Сэцубу́н;
я-из-Мумбаи выстёгиваю многоточие
вышивкой ка́нтха на пледе для будущей дочки:
птенчика, только клюющего скорлупу.

эти стежки – неразрывной цепи сродни,
нитями запечатлённая пуповина.
знаю, со лба моего, серебром увитого,
к дочери, внучкам, и дальше – наступят дни,
перекочует росинка священной краски:
Вишну увидит во времени, не в пространстве
красную линию, сотканную из них.

я-из-Китая пряду, создаю рисунок:
это по линии мамы моё наследие.
требуются стараний десятилетия,
чтобы познать в совершенстве искусство Су;
тщательно шьёт мастерица, проходят месяцы,
прежде чем в шёлковом пепле родится феникс –
точно любимый ребёнок, и в этом суть.

феникс задумчиво смотрит дракону вслед,
тот устремляется вверх, одержим бессонницей,
в грёзах о том, что однажды проглотит солнце,
только опять обожжётся – и вниз, к земле.
бьётся и злится, так это всё неправильно;
феникс слезами залечит дракону раны,
мышцы сошьёт и починит его скелет.

женщина – феникс. мужчина её – дракон,
страстный, голодный, стоящий за убеждения;
пусть тяжело – что мы с сёстрами можем сделать?
сущность мужей неизменно была такой;
мы же в надеждах на тихую безопасность
нити из шерсти вяжем на их запястьях,
ночи проводим со спицами у икон.

мы восхищаем ажурным и кружевным,
мы из рота́нга мужчинам плетём корзины,
мы наполняем их мясом, вином и сыром;
перетираем сушёную кошениль,
сцеживаем кармин, добавляем в краску –
и украшаем доспехи арабской вязью,
чтобы мужчины вернулись домой с войны.

слёз водопады каждая пролила,
пальцы царапая грубой рдяной рого́жей;
алый – как цвет – не сулит ничего хорошего,
если вплетается в знамя, хоругвь и флаг.
тонкая красная нить на солдатском кителе –
либо метафора прошлого кровопролития,
либо знамение скорых беды и зла.

молится каждая – только б остался жив.
в тесных узорах славянская вышиванка,
чу́ба, ките́нгэ, тока́пу – всё одинаково,
руки на ткани кровавые возложи;
пали цари, империи их искромсаны,
мир утопает в огне – но как прежде сёстры
вяжут и шьют, собирая из пепла жизнь.

правда, признаюсь, есть у меня секрет:
вместо скрепления джу́том брони на теле,
кожаной лентой тяжёлого оплетения
гарды меча, чтоб тот крепче лежал в руке,
я бы хотела сёстрам плести косички,
фенечки, бусы, платки; вышивать в затишье
детские инициалы на рюкзаке.

только любимых драконов не изменить;
мы постараемся: памяти вашей, ро́дные,
пусть не зажгутся кладби́щенские огни.
нить на удачу ли, трубка ли с донорной кровью:
всё это фениксом скрученная обмотка,
что не позволит холодной безглазой Мойре
грубым ножом перерезать живую нить.

Текст трека: koba – "Тонкая красная линия"

сначала было весело
для того, чтобы добыть фаренгейты,
дескать, подошел бы бредберри
потом неожиданно после осени настала зима
и стало понятно,
что их никак не извлечь из ебучих ебуков с ширяновым

утро вытряхивает ознобом
батареи дали крен, ты их срезал
и куда-то отнес,
оставив выцветшие рентгены костей на стене
в этой варианте вселенной мы вынуждены сужаться
до пространства кухни и греться плитой,
которая пока годится хотя бы на то/

мы впутались в в инь-яней силок
я выросла и теперь уже от тебя
кошкой зашмыгиваю под стол
а в углу, по-домашнему встав свиньей,
мне салютуют баклажки с настойкой

тонкие ссадины на запястьях делают вид
будто кошки, что так долго скребли изнутри, пытаются выбраться

тонкие линии контроля пробираются в шприц,
чтобы раненым зверем свернуться на дне и затихнуть

/высыхая, кровь так похожа на распустившиеся цветы/

помнишь, я была красивой?
до
твоих рук,
лонгтолков под грязный мет
и мягких пачек
красного максима

у меня закипают щеки
улыбка, искореженная абстяжным параличом, дребезжит от озноба
и куда-то течет
я корячусь на стуле, прикинув,
что черный счетчик в стену вжался и заткнулся там неспроста
если
я смогу его оттуда
достать,
я выберусь из этой ебаной симуляции

мы выросли в тех, в кого не хотели
|наши прошлые друзья, едва нас завидев, меняют маршрут
знаешь? один из них теперь в центре э,
пока мы были в поиске тайных смыслов в тринити центра|

мои щеки обуглены
в подмышечной расползается шар
мне постоянно жарко
то, что внизу моего живота,
когда его разберут, как пазл, по кускам
станет так похоже
на папу

|оно размером с горошину|
вот бы раз в год стреляли не только палки, а еще в пистолет сложенные ладошки
|оно размером с небольшой мандарин|
ты, глазами меня полосуя, делишь на сектора
надвигаясь
мол, я же так хотела соленого
мол ты мой альфа, хоть и пвп

мои щеки пылают
день явно будет хуевым, поэтому пачка из кармана сьебывает
а серебристые боинги прижимают крылья к земле

|теперь у него трепыхается сердце|
когда тебя нет и мы в безопасности
я говорю ему сказки,
будто
у нас окошко окрашено в желтый лосняшейся от света лампой
/наша, закашливаясь горелым вольфрамом в пидорке цоколя, размечтавшись, раскачивается/

ты говоришь, что убьешь меня, если я не сумею обратно
округлиться
до единицы

знаешь,
бить по лицу - дело подсудное
/но эти побои я сниму разве что на ретрику/
но ты, уже обезумев, мотаешь кулаков камни в полотенец пращу
я так берегла его в себе
/вот бы живот стал как бронежилет/
я все откладывала его на завтра
и теперь
за этот цейтнот
мы заплатим двойною ценой
я проваливаюсь телом в гипсокартон,
стараясь просунуть тощий круглый живот в альков
стена за моей спиной трухлявая,
как решето

амплитуда тебя
неуместная
искаженная в трещинах амальгамы

сутулый как вопросительный знак
и на ногах едва ковыляя

будто одновременно
боец капоэйры и зомбак
твоя ломаная
заполняет собой периметр дверного проема
/ты взвинченный, будто взял след/,
а потом
все известные мне измерения
/на стене, заикаясь от страха, впервые за год этот ебаный счетчик на всякий случай стрекочет/

родзал состоит из квадратов
вокруг
поджатые красные
линии тонких акушеркиных губ
и блеск металлических предметов
я в сорочке с чужого плеча,
распахиваюсь, как кратер, пытаясь его извергнуть

|он размером с днище эмалированного таза|
тонкие красные линии, как на пожар, спеша
существуют лишь для того, чтобы под цифрами инв.номера сложиться в слово "отходы"
он, попавший в силки пуповины, спит,
выпячивая мне в глаза свою синюю-синюю спину

|он размером с пустоту во мне|
твой рот как порез
будто наспех приделанный
из-под щетины
в меня словами выстреливает
сто сотен причин
и одно
/возможно и то мне послышалось/
"прости"

из-под края манжеты
съехавшей запонкой
краешком глаза цепляюсь
за краешек поршня

я, ощущая тебя спиной,
в одежде, мерзко липнущей на клей холодного пота,
с твоей рукой, как рыболовный крючок вгрызшейся в мою ладонь,
ускоряю шаг,
уменьшаюсь в размерах
/мои щеки сгорели/

Икар упал, как падает в купель
младенец, истово уверовавший в бога.
Он не придумал ничего глупей,
чем, выпорхнув в немытое окно, на уровне окна парить,
и, испарившись, уйти на дно в объятья осьминогов.
А мы, потомки древних-Древних греков,
обречены быть приземленней.
Обречены мышами бегать
по лабиринтам, населенным
такими же Тесеями и крысами, как мы.

***

Ночь. Ненавязчиво шуршит камыш.
Враги донбят соседний братский полис.
В подполье тронутой френдли-огнем избы
грызню сама с собой устраивает мышь.
И пулемет, остыв
на подоконнике,
едва унял пронзительную дрожь.
Деревья ночью так похожи на покойников.
Покойники, устлавшие собою дно окопов - тоже.

Ты, новый Минос, как все старые, блажен.
Блаженен почти каждый повелитель.
Построй свой хрупкий мир из блиндажей,
и пусть на удивленье Минотавра,
здесь много оборвется красных нитей.
Но, сколь бы ни были длинны окопы,
они на уровне подкорки
все упираются в подземные парковки
торговых моллов. На них зиждется весь мир.

***
Всё, что даруют нам Деметры, в кучах, кипах,
как в сундуках, хранится в этих моллах.
И всякий из двулапых охламонов
за обладанье, даже частью, рад погибнуть.
Это мораль всех, до одной, легенд.
Пластик безркуких Гермесов и Венер
там выстроился в ровный дивный ряд.
Зеваки же на манекены
похожи больше,
чем манекены на самих себя.
Эвклидовы пространства лабиринтов:
всё из стекла и некуда вбить гвоздь.
Из рук чужих ты ничего тут не бери,
держась за свою нить, пройди насквозь.
И, выходя, не совершишь ошибку.

***

Снаружи лабиринт иных масштабов,
нить втоптана в гудрон асфальта.
Фасады в мраморе, базальте,
сонм башен на ветру шатает.
И каждая из башен,
как водится у греков старых, -
помесь бетона и двутавра.
Ши́та дорожка ниткой красной,
иди, Тесей, ходьба полезна.
Здесь Диогены в бочках квáсных
с лихвой наполнены аскезой.
Персей играет головою,
вчера Горгону обезглавив.
На фоне строят Парфеноны,
но без колонн,
с колоколами.
Толпа же по делам грохочет,
то тут, то там пролив винцо.
Столбы фонарные в горшочках
и всё отравлено свинцом.
Белибердой билбóрды тут
исписаны, да дрянью древней.
И всякая из всех дорог
кончает
тупиком
иль дверью.

***

Шнурок шныряет в щель под створкой,
за дверью - кафкинская шутка.
Там твое время, экий вздор,
уйдет на глупые маршруты
по коридорам, кабинетам,
по лестничным пролетам, маршам.
Там, усмехаясь, в глубине
Афина точит карандашик,
неторопливо дожидаясь
пятиминутку перекура.
И, свет мизинцем выключая,
включает дуру.

Директор. Зам. его, зам. зама.
Кто их спасет из этих клеток?
Блуждают с мертвыми глазами,
держась за нить, по кабинетам,
клиенты глупых Минотавров,
старея прямо на ходу.
И коридоры все ведут,
как в Рим, в холодную каморку.
А, оказавшись в ней, поймешь -

ты в морге.

***

А дальше - царство оппонентки.

Ким Кицураги


развлечение космонавта –
разглядывать в иллюминаторе
планетный орнамент:

акварельное полотно
с молоком облаков
и цветными материками,

четыреста километров –
не так уж и далеко.

но с орбиты
много чего не видно.
я так и не смог разглядеть Пирамиды,
Мачу-Пикчу, Запретный город,
границы стран,
инопланетян

и бога.

кое-что – с оговорками.
например, вон там –
ухоженные квадратики,
а рядом песчаная пустота:
так вот это Китай и –

постсоветские братья,
не в претензию вам –

Казахстан.

на криптонцев, и ксеноморфов,
и прочих внеземлян
нет и намёка,

что до бога –

верующим – любая фигофина
его бытием заполнена,

неверующим – нассать
и на истинные чудеса.

был тут у нас
астронавт из Малайзии –
коренастый мусульманин Муса,
занимался настройкой лазеров
для глонасса,

эти несколько месяцев
красные линии
были везде.

так вот,
он застал Рамадан
и заранее получал от,
так сказать,
спецов по исламу
особенное согласие,
чтоб питаться по времени станции:

закаты на станции каждые два часа.

собственно,
он кушал на каждом закате:
первый завтрак,
второй, иногда третий,
полдник,
обед,
перекус,
послеобеденный чай.

бывает, пропустит нечаянно –
потом наедает,
время проводит с пользой.

кажется,
в истории человечества
это был самый лайтовый пост.

с другой стороны –
в день пять раз,
покормясь,
Муса совершал намаз,
и это такая комедия:

как сесть лицом к Мекке
и спиной к Андромеде.

Муса,
говорю,
мир трёхмерный,
ты ближе к божественным небесам,
чем любая Мекка,

выбирай направление сам,
на мозги не капай,
расслабься
и молись как по кайфу,

но Муса
всё пытался
неловко расположиться на плоскости
невесомого разрисованного ковра,
бедолага,

будь я Аллахом,
я бы поугорал.

многое сверху видно:
хаос прибрежных линий,
тайфуны, шиханы,
дубайские пальмоподобные острова,
пугающий "глаз Сахары" –
в такие моменты проклинаешь апофению,
реально,
будто кто-то нарочно нарисовал,

упоротые неведомые зверушки
на просторах Перу,

но прямо берущее за душу,
поистине завораживающее –

это на чёрном ночном просторе
флуоресцирующий крой:
огни городов
и больших дорог.

удивляюсь тому, как накладываются
на пути караванов
современные трассы,

я буквально вижу
распластанный
по поверхности атласа
от Сианя и до Дамаска
скелет Великого шёлкового пути.

чувствую синхронизацию
серпантиновых паутин
во вневременном резонансе

город, где мы родились, напугает до чертиков даже в опыте мысленном.
в нем: маршрутка /на всякий случай притихнув/ лысыми лапами грязь воротит.
город пуст. поле-перекати.
только горло сорвав реклама хрипит.
только драп линялых пальто, как хитин,
выцветая, срастается с кожей.
__________________________

из остатков трубы вырывается дым,
вверх столбом, как хвосты у кошек
дома подернуты инсультной улыбкой -
по фундаменту перекошены
в них, чем могут, прикрывают лоск нищеты
/кучей старых бутылок и магнитами из ебучего крыма/
в них часы на беленой стене, перестали идти,
заебавшись от вечного тильта
/в них, привычки впитав с молоком,
в похудевшем синем томе сервантеса,
друг от друга, шарахаясь тени,
прячут схроны в сутулом серванте/
/в них жильцы, на ремнях пробивая все новые дырки,
как столбнячный больной, приосанятся/
присмотрись: это кто-то из них уже завтра решит свести счеты с жизнью,
потому что бесчетное множество раз не сводились концы с концами

д'Авай Завтра́ (Demain d'Avai)

Эпиграф
Нужны Парижу деньги, се ля ви!
А рыцари ему нужны авантэ!
Но что такое рыцарь, без любви?!
Без искренней любви к Майе Пуанте!

Пролог
Чужих ошибок - скучен труд, оставленных наследий!
Во Франции закат 18ого столетья.
Сначала весело, оммажи герцога, бумажки векселей…
Терновый венец революций, век на нет сойдет.

Сказ не о временах лихих, о шевалье Завтра́ д'Авайе!
Сам себя не зачислял ни в буржуа, ни в пролетарий.
Злой, безземельных дворян, рок – жизнь в имении отца…
Д'Авай, спасаясь от тоски, пинал кур и гусей под зад.
Военный билет при себе. В прошлом 7 лет карабинер.
Веселей растлевать мамзелей от Кале до Монпелье,
Чем на чужой земле, царя во славу, рисковать седлом.
Лучше – село! валяясь пьяный между скирдами со льном,
Думал д'Авай. И, вовсе не потому, как показаться
бы могло, что трус. Завтра́ был чемпионом сатисфакций!
и прославлен был в боях не усмиряемым свирепством...
вплоть до рандеву судьбы с Эсмеральдой своего сердца.
Действенный метод, дабы перестать спать по ночам.
Д'Авай, наивно, замечтал в лучах счастья в закат умчать.
Но, на такой ноте, без драм, закончит сценарист ублюдский!
Шевалье ждут ложь, любовь, коварство, доблесть, революция…