Нихуя что я высрал не так давно:
«…После герцога этот дом долго пустовал. Заселился в него спустя много лет только французский художник. Который был не обычен и скорее всего больным. Он предпочитал рисовать не портреты, не натюрморты, не даже обнажённых девушек. Он любил рисовать свежие мёртвые тела, особо ему нравилось, когда тела эти были убиты насильственным способом, когда много крови, выпотрошенные кишки, когда орудие убийства ещё не вытащены из мертвого тела. Причём фантазии у него не хватало, и рисовать ему приходилось с натуры. Ему очень сложно было находить свежих убитых людей. Но иногда ему это всё-таки удавалось. За что он попал под взор блюстителей порядка. После нескольких таких выходок, он стал подозреваемым в некоторых таких убийствах. И когда к нему постучали в дверь и громким голосом заявили что хотят отвести его на слушанье в суде, и не в качестве свидетеля. Он взял с собой мольберт, масленые краски и спрыгнул в окно. Забежал к своей престарелой матери. Забрал её и ещё маленькую племянницу, которой было 16 лет. И взял их с собой в путешествие. Родители племянницы погибли во время чумы, а она чудом выжила.
Преодолев границу, он заселился на этом острове в этом пустующем особняке. Художник был молод, хотелось женского тела и творить. Ему пришлось изнасиловать родную племянницу, утолив жажду, он крюком вскрыл череп матушки и принялся зарисовывать это дело.
Шли годы. Иногда он выбирался с острова и похищал в немецких деревнях девушек, что бы их убить и потом нарисовать их обезображенные тела на своих холстах. Он хотел и мужчин рисовать, но похитить деревенского мужчину ему не давало его худощавое тело. Так же у него появилась целая серия картин с изображениями мёртвых младенцев. Дело в том, что племяша, которую он насиловал на протяжении этих лет постоянно рожала ему, пусть и больных, но детей. Которых папаша так же кроваво убивал и зарисовывал. Спустя ещё пару лет у художника окончательно съехала и без того больная крыша. Ему вдруг очень захотелось рисовать, но материала во круг не было. Тогда его галерея пополнилась картиной с изображением бездыханного тела собственной племянницы. Теперь он остался один, но дело своё не забросил. Годы продолжали нестись, оставляя за собой кровавый след.
Но не чего не вечно и вот как-то раз. По традиции выковыривая глаза пленнице, она вдруг вырвалась. И хоть была слепа, но по запаху учуяла, а наш художник не имел представления, что такое душ или ванная, обидчика. И до смерти забила его табуреткой, к которой её привязал маэстро. Но так как она была слепа, она долго голодала, бродила по лабиринтам поместья и вскоре умерла от голода…»