Коматозники
Идея как из под пера Лавкрафта, интересная в общем-то, но сам постмортальный экспириенс главных героев с самого начала кажется банальным как геморрой. В чём же дело становится ясно недалеко от середины, где начинается обязательная и суггестивная идиотия в виде старой иудейской погудки про вину, но на модерновый, прогрессистский, гуманистический лад. Это оскорбление не в адрес иудеев, потому что вместо Бога у нас – босс, обиженная чернокожая девочка или Полицейский. Именно это и открывают вошедшие в научный раж флэтлайнеры: смерть ссылается на мелочную совесть, нечистое бельё и грязь под отросшими ногтями. Таким образом она либо недоступна, потому что полушаги не засчитывает, либо всего лишь оправдывает зацикленность жизни на собственной шкуре и гуманистическом пафосе. За гробом нас ждёт ещё один жандарм, ещё одно успокоение, чаемое всеми дебилами. О чём и требовалось напомнить. Говно.

Автокатастрофа
При всей моей неприязни к Кроненбергу, считаю, фильм заслуживает внимания, и тем большего, чем не понятнее его двойственный эффект - он манит тем, чем отталкивает и наоборот.
Увечье напоминает человеку (героям) о собственном теле, отчуждённом вслед за всем остальным, вместе с сексуальностью и самое страшное смертью, но это только одна грань, другая открывает для (и в) сексуальности смерть. Например, шрамы на теле читаются как знаки смерти и как знаки сексуальности одновременно –... очень содержательное повествование и даже разбитые машины кажутся очень удачной метафорой, но вместе с тем фильм отдаёт реквиемом по тому и другому.