Все вышло невзначай из шалости невинной:
Скучавший рядовой лихих вороньих рот
Коряво по песку скакнул к бутылке винной,
Не замечая, что в толпе открылся рот.


Маячивший вблизи, неискушенный зритель
Тончайшее бризе' на сцене из песка
Умело разглядел, слезу восторга вытер
И, оглядев весь зал,- он стал рукоплескать.


На лапке на одной застыл, забегав глазом,
Нахохленный танцор, заметно оробев
От искренних хлопков, и этот ход был сразу
Толпою расценён, как чудный арабеск.


От зависти, насквозь, как от дождя, промокли
Гонявшие балду, ряды его коллег,
Когда взорвался зал, задергались монокли
В руках, под дивный блеск подвесок и колье.


Не место им в тени везучего кумира!
Подумать, будто их беднее арсенал!
Пусть тоже будет душ утихнувшая лира
Талантом их, случайно открытым, спасена.


И понесло тогда балерунов пернатых:
На сцену поспешив и позабыв о том,
Что урны да леса - родные их пенаты,
Накинулись писать искусства новый том.


В потугах неземных тянулся каждый коготь.
Когда б они еще, убогие, могли
Мечтать, что смогут так холодные растрогать
Сердца, живя средь мглой окутанных могил.


Очередной плясун спешит на сцену валко,
За ним другой, и вот, совсем уж не балет
На сцене из песка, а бешеная свалка,
Но лишь растет в цене немыслимо билет.


Спешат представить все - хромой, глухой, плешивый,
На строгий суд толпы свой навыков набор.
И пусть природа их чего-то и лишила -
Зато какая страсть, зато какой напор!


И, содрогаясь, зал глазным, безумным тиком
Дрожит, гремит, ревет и мечет из-под век
Театра, и, один, в недоуменьи диком,
Сидит лишь и молчит наш, двадцать первый, век.