https://drive.google.com/file/d/1F1xfkSbhJaeLdcRrQJU62qn5teNxjlIX

с окон глазела на пустырь хромая,
подпертая простым карандашом
герань
из мытых майонезных банок.
пустырь был поистыканный столбами,
поджавшими как цапли к ноге ногу.
и давленной морошкою луна
сквозь куцую весну толкала в окна
свое огромное циклоповое око.
а мы,
еще стесняясь, кособоко, отсеивали лишние слова
и, словно треугольники, в друг друге ища подобное,
брели сквозь май

тогда еще не знали мы что можно быть иначе
и бывать в других местах,
что можно бережно вынашивать детей, идеи,
а потом выращивать.
и посадить
и полстраны, и дерево.
что «дом внутри» - гнуснейшая из лжей
и дом он все же
сложен
и сложен из балок, перекрытий, стен
и фотографий,
что прилипли к этим стенам.
они теперь понятны только нам и,
может быть, грядущим поколениям.
в те дни мы поклонялись чепухе:
в лице поэтов и поэтишек, обложкам рыжих книжек,
квартир, которых у нас не было в наличии,
мы недостаток восполняли тем,
что посещали квартирники
в бесчисленном количестве.
я нивелировала свой не слишком острый ум и некрасивость
количеством прочитанного, схваченного по верхам
и пивом.
ты, прижимаясь, будто оттолкну,
как пересаженный с горшка росток ко мне прижился.
теперь твоя шкатулка битого стекла,
конфетных фантиков и прочих артефактов детства
наконец-то встанет где моя, в ком ложечки,
осколки битого стекла, через которые забавно видеть мир и
пластиковый старенький дельфин.
а позже пали пуговицы баррикад
под натиском дрожащих пальцев,
что трепещут, как рыбы, неумело в сеть попав
и важность поутратившие вещи.
и ты, зардевший будто пионерский галстук,
смущен, когда я нагишом в одном плаще,
как пса, тащу тебя прогуливаться в вечер.
локальный юмор, неуместный дальше штор
и пепельница синяя от морэ,
непозволительная роскошь помидоров
зимой.
и обесценивание концепций отпуска у моря.
мы видели печальных марабу, в юнифы облачались вечерами
и, прилипая к конденсатному окну,
смотрели как желтеет ночь,
ласкаясь о неон заправки.
рассвет, румянцем наползающий на окна, и греющий ту часть,
которая к нему повернута,
и оставляющий в тени все то,
что никому бы ни за что не показали
и да, и да
и круглый диск кольца,
сияющий на пальце и на солнце.
потом, когда чуть-чуть свелись концы с концами,
мы поняли: нам мало состоять из двух.
и ночь, блестя вспотевшими телами,
каким-то непонятным образом для нас наполнила
наш дом шагами, которые едва пока умеют держаться на ногах,
и белизной вечнонастиранных пеленок на веревках.