ПОЛУФИНАЛ

Тема полуфинала: "Астральный туризм"
Задание: в тексте должна содержаться какая-то тайна, которая, естественно, должна быть в последствии раскрыта

Пары полуфинала :

Freddo (http://vk.com/tekhnodarsk) vs ЛенатыкАзак

Freddo

- Прилетаю я на Таити... А вы не были на Таити?
- Таити, Таити... Не были мы ни в какой Таити! Нас и здесь неплохо кормят.

За невысокой калиткой начинался двор. Сразу бросалась в глаза солидная, литров на двести, пластмассовая бочка (в неё по жестяной заклёпанной трубе стекала дождевая вода) и не менее солидная щель в ветхом заборе (к ней стекалась вся домашняя живность). Сквозь расстояние между ещё не отвалившимися досками виднелся небольшой участок железной дороги, по которому время от времени проносились составы, будоража воображение собравшихся и вновь поднимая своим появлением самый важный вопрос: "А что же там за забором?". Страх перед неизвестностью и лень мешали пересечь деревенский Рубикон и приблизиться к ответу, зато помогали строить всевозможные домыслы. Окутанная неизвестностью зазаборная загадка была предметом бесконечных споров, а сновавшие вдалеке железные ящики на колёсах только подливали масло в огонь любопытства.

***

- Все люди катаются на поездах, - сказал Гусь, - я то точно знаю. Они называют это красивым словом "путешествие", если предстоит много времени провести в вагоне; говорят "дорога", если придётся ехать чуть меньше; или "путь", если можно постоять в тамбуре и выскочить через одну. Чем длиннее слово, тем дольше ехать. Вот и всё, что нужно понимать, Поросёнок.
Поросёнок не понимал, но внимательно слушал и старательно кивал.
- Скоро и я оставлю вас здесь, уеду на все четыре стороны, - продолжал Гусь.
- Ты даже знаешь, как надо садиться в поезд? - спросил Поросёнок.
Гусь нахохлился и недовольно пробурчал:
- Разберусь. Не глупее некоторых.
И куры, и утки, и поросёнок - все понимали, что Гусь разберётся, потому что он был единственным, кто нисколько не боялся хозяйской газонокосилки, и потому пользовался безграничным авторитетом.
- Когда же ты собираешься уезжать?
- Придёт время, - важно ответил Гусь и, вальяжно переминаясь с лапы на лапу, отошёл от забора, будто потеряв интерес и к поездам, и к путешествиям, и вообще ко всему на свете.

***

Время пришло под осень, богатую на дожди и застолья. Ранним хмурым утром хозяин двора, уже напившись в стельку, начал охоту за гордой птицей, которая в скором времени должна была занять своё место в гжельском праздничном блюде на трапезном столе. Охотник и жертва долго кружили по двенадцати соткам в безумном танце смерти, пока мужик не разодрал себе руки и спецовку об кусты крыжовника и, сплюнув в навозную кучу, не решил отложить охоту до лучших времён. На этот раз стихийный человеческий алкоголизм спас Гуся от расправы, но долго это продолжаться не могло. Надеяться на то, что хозяин сопьётся окончательно или станет вегетарианцем, не приходилось. Гусь решил, что жребий брошен.

Проводы прошли без слёз. По большому счёту всем было безразлично, куда именно отправится Гусь, в духовку или за забор. Оба эти места были далеки от сложившейся комфортной действительности, расшатывание которой виделось занятием бессмысленным. Удерживать Гуся, не говоря уже о том чтобы последовать за ним, никто не собирался. Только Поросёнок, которому сегодня уже надоело валяться в грязи, изъявил желание немного прогуляться за пределами двора.

***

Поезд был похож на громадную жёлтую стрелу, неизвестно кем и когда пущенную по разбитым рельсам истории.
- Я начинаю дивное путешествие в новый и неизведанный мир. Ты со мной? - спросил Гусь.
- Пожалуй, нет. Я, кхм, я поеду на следующем поезде, - соврал Поросёнок.
- Тогда счастливо оставаться.
Гусь шагнул в промежуток между двумя параллельными стальными балками и расправил крылья навстречу несущемуся изо всех своих сил поезду, который в ответ издал приветливый протяжный гудок. "Садиться в поезд - это не от хозяина убегать. Эка невидаль. Сел и поехал" - думал про себя Гусь. Всей своей массой железная махина летела из пункта А в пункт Б, и совсем скоро вместе с ней, слившись в едином порыве, в манящую неизвестность должен был отправиться Гусь. Когда до столкновения оставалось буквально несколько секунд, заскучавший Поросёнок окончательно потерял интерес к происходящему, отвернулся и, похрюкивая, побежал в сторону дома.

***

- Ну? Что? Что там за забором? - сыпались со всех сторон вопросы коренных жителей двора.
Поросёнок, купаясь как в грязи, в лучах внимания к своей скромной персоне, небрежно кивнул в сторону путей и нехотя бросил:
- Там? Ничего.

ЛенатыкАзак

I
Декабрьское солнце робко стучалось в окно. Наконец-то именно его ласковые лучи, а не звон безжалостного будильника, прервали путешествие Фрэда в страну снов. Сейчас он встанет, не торопясь позавтракает и поедет на учебу. Но… что такое? Когда Фрэд захотел повернуться на бок, то с ужасом понял, что не может этого сделать. Да что там встать с постели - не удавалось даже просто пошевелить рукой! Крик отчаяния также не мог сорваться с намертво сомкнувшихся губ. Мозг продолжал усиленно отдавать приказы, но все его подчиненные разом вышли из-под контроля. Помните, как в детстве? Наверное, это было у всех: вам снится что-то страшное, вы пытаетесь бежать – но не можете. Пытаетесь закричать – но не можете. Беспомощность. Безвыходность. А теперь то же самое, только в реальности. Мозг – единственный, кто тогда бодрствовал - стал пристанищем самых странных и страшных мыслей. «Меня парализовало? А что, если именно так и наступает смерть: ты по-прежнему все понимаешь, но не можешь ничего предпринять?»

К счастью, парень вскоре очнулся. Он, как ни в чем не бывало, встал на ноги, а все произошедшее осталось лишь темным пятном в его памяти. «Что же это было? Неужели настолько странный сон? Но слишком уж правдоподобно все выглядело…» Привычка искать ответ на любой вопрос в интернете на этот раз оказалась полезной. Фрэд сразу нашел нужную информацию и понял, что то, что с ним произошло называется сонный паралич (или синдром старой ведьмы). Он узнал о том, что это явление, противоположное лунатизму, происходит, когда мозг пробуждается раньше тела, что оно безвредно, хоть и сопровождается приступами паники в течение пары минут… А еще, многие при этом ощущают давление на грудь и присутствие в комнате посторонних. «Повезло, что у меня обошлось без последнего», - зачитавшись историями других «паралитиков», Фрэд наконец взглянул на часы и понял, что опаздывает на лекцию.
II
Приступы повторялись. Примерно раз-два в неделю. И неудивительно, ведь студент не собирался устранять главную причину своей напасти – нарушенный режим сна. Во время сонного паралича Фрэд уже прекрасно понимал, что с ним происходит, однако этот беспричинный страх все равно охватывал его обездвиженное тело. Радоваться можно было лишь тому, что он по-прежнему не ощущал присутствия посторонних существ. А ведь эти галлюцинации и были самым настоящим кошмаром для большинства его «братьев по несчастью». Возможно, это было связано с тем, что Фрэд был убежденным материалистом и не верил ни в Бога, ни в духов, ни в домовых… Но любознательного студента заинтересовало другое. Некоторые писали, что сонный паралич – это легчайший и кратчайший путь в астрал. Люди учатся этому годами, а «паралитикам» же - достаточно лишь расслабиться во время очередного приступа и заставить свое ментальное, эфирное тело скатиться с кровати, а еще лучше - взлететь. И они смогут творить что угодно, при этом наблюдая за своим спящим телом со стороны.

«Легко сказать - расслабиться... Да и не существует никаких астралов и потусторонних миров. Сонный паралич - всего лишь игра разума, находящегося на грани сна и реальности. Не более. Обычный процесс, даже не недуг, а просто небольшое отклонение от нормы. Но как же любит народ во всем видеть мистику!»
Тем не менее, во время следующих "игр разума" Фрэд все же начал пытаться выпрыгнуть из тела. Ему не давал покоя вопрос, почему во время астральных путешествий (в отличие от сонного паралича) все люди описывают схожие картины: как они видят свое тело со стороны, сами же они полупрозрачны и легко могут взлететь; никому не удается включить свет, и потусторонний мир выглядит чуть темнее настоящего...Разумеется, сначала у него ничего не получалось. И юный искатель приключений уже готов был отказаться от своей безумной затеи, как однажды утром первое путешествие в астрал случилось само собой. Фрэду показалось, что он просто упал с кровати. Однако встать не удавалось, получалось лишь ползти, и то с трудом. А взглянув на свои руки, он увидел, что они... прозрачны. И если это был он, кого же он тогда видел лежащим на кровати?! Как ни странно, наш герой абсолютно не испытывал чувства ужаса. Наоборот, ему хотелось исследовать этот новый, непознанный мир.

III

Самое ужасное, что наш исследователь не мог никому поведать о своих открытиях. Два лучших друга просто подняли его на смех и посоветовали смотреть меньше ужастиков. Девушка долго слушала и улыбалась, а затем сказала: «За что я тебя люблю, Федя, так это за то, что ты такой же приколист и псих, как и я». Ну а рассказывать родителям даже не стоило. Они, наверняка, сразу бы отобрали компьютер и отправили к врачам. Вот и приходилось Феде по прозвищу Фрэд делиться своим опытом в интернете на различных форумах, где обитали такие же «ненормальные», как он.

Между тем, астральные путешествия стали приобретать регулярный характер. Фрэд уже полностью научился контролировать свой страх при сонном параличе и мог вызывать его искусственно. А во время внетелесных путешествий каждый раз он ставил перед собой новую задачу. И достигал ее, пусть и не всегда с первой попытки. Он уже мог спокойно проходить сквозь стены и летать по своей квартире. Однако выходить за ее пределы по-прежнему казалось опасным. Однажды он захотел просто прогуляться по двору, но, попытавшись взлететь с балкона, упал на землю. Конечно, его эфирное тело не почувствовало боли, да и вообще падение было довольно плавным, тем не менее, Фрэд поспешил поскорее вернуться в свое тело.

Потусторонний мир стал для него гораздо интереснее реального. Но пока Федя этого не понимал и не замечал, насколько он стал рассеянным и несобранным. Будучи прилежным студентом, в этот раз он с трудом закрыл летнюю сессию на тройки. Да и все родные и близкие обиделись на него – Фрэд замкнулся в себе, почти не уделяя им внимания. Действительно, он уже стал считать прожитым зря тот день, в который ему не удалось совершить выхода в астрал… Но слишком уж увлекала нашего героя тайна, действительно ли это тот мир, что ожидает нас после смерти? А также, возможно ли увидеть других, таких же бестелесных, существ?

IV

Во время очередного странствия Фрэд услышал где-то неподалеку голос: «Ты хотел научиться летать за пределами дома? Следуй за мной, и я покажу тебе, как этого достичь. Просто рисуй в своем воображении место, где хочешь оказаться, и ты туда попадешь!» За окном находилось зависшее в воздухе полупрозрачное существо. Только сейчас Федя осознал, что они общаются телепатически.

- «Но откуда ты меня знаешь?»

- «Потом. Лучше полетели вместе ввысь!»

Рассекая облака, они устремились в небеса. Фрэд только подумал о том, как ему затем предстоит возвращаться обратно, на что неизвестный спутник тут же ответил: «Не бойся. При желании всегда успеешь вернуться! А пока что я хочу показать тебе мир таких же существ, как мы с тобой». Внезапно перед ними раскинулся огромный зеленый сад, полный самых различных существ.

- «Неужели это и есть рай?»

- «Можешь называть его так. А сейчас подумай и скажи: хочешь ли ты туда войти? Тебя ждет встреча с давно ушедшими из жизни (точнее, из другого мира) друзьями, да и просто с такими же сущностями, как ты. Например, твоя любимая бабушка и скоропостижно скончавшийся из-за болезни друг детства сейчас именно здесь».

Фрэд тут же устремился в сторону райского сада.

- «Подумай еще раз! Мой начальник велит, чтобы я всегда давал путникам шанс одуматься. Да, я о Боге, Аллахе, Будде, можешь называть, как тебе угодно. Знаю, что тебе, как скептику, удивительно это слышать».

Фрэд подтвердил согласие и не пожалел об этом. Его ждали увлекательные встречи со знакомыми и незнакомыми людьми. «Смерти нет, ада нет, душа человека бессмертна! Я вернусь на землю и непременно поведаю всем об этой тайне!» Но тут нашего заблудившегося путника ждало разочарование.

- «Назад дороги нет, это был билет в один конец! Прости, но ты сам сделал этот выбор. Ты сделал выбор еще тогда, когда начал постоянно врываться в наш мир. Ты знаешь, сколько нам беспокойства причиняют подобные тебе нарушители границы?»

С отчаяния Фрэд набросился на этого подлого обманщика, который сначала показался таким добрым и открытым, но, как и положено духам, всего лишь… прошел сквозь него.

-«Не отвык еще от привычек другого мира, понимаю. А твое земное тело не умрет, не волнуйся. Просто твое место в нем займет чья-нибудь душа. Некоторым надоедает даже рай, и они хотят вспомнить былое и временно погостить на земле. Надо им предоставить такую возможность. Да и это очень забавно: наблюдать отсюда за новым собой; за новыми увлечениями, характером, ценностями. А еще говорят, что люди не меняются… К своему новому дому ты постепенно привыкнешь. И он гораздо лучше прежнего. Хотя бы потому, что тут не нужно постоянно думать о таких мелочах, как еда, работа и деньги».

Но Федя не обращал внимания на его речь, продолжая рассуждать о своем: «Я полез, куда не следует… Я доигрался. Как же наивны те, кто полагают, что их астральные путешествия совершенно безопасны. А ответы на все интересовавшие меня вопросы я, и правда, получил. Но стало ли мне от этого легче?»

……………………………………………

Если тебе понравилась история, и ты хочешь узнать, что было дальше – отдай свой голос за участника с ником ЛенатыкАзак, и в финале тебя ждет продолжение мб

Артем Николаич vs Тетелев Саид (http://vk.com/shadrinsk45)

Артем Николаич

– Я в тот день раньше закончил. Начальник всех распустил.

– Почему?

– Да… любовница, наверно. Так все говорят.

– Ну?

– В общем, это в метро было. Я уже сделал пересадку. Еле в вагон успел, пиджак прищемило. Час пик ещё. Жара. И поезд встал в тоннеле. Он долго стоял. Тут я и увидел…

– Кого?

– Ну, парня с фотоаппаратом. Он сидел ко мне в профиль. И фотографии смотрел.

– Вы видели его лицо?

– Нет, он был в капюшоне.

– И – что вы увидели?

– Я же уже говорил.

– Повторите, пожалуйста, на камеру.

– Да. Хорошо… У него в фотоаппарате были фотографии со мной. Причём я никогда не был в тех местах, которые попали на плёнку. То есть меня там никогда не было.

– Почему вы решили, что это были вы?

– Но я же могу отличить себя от не-себя? И ещё: там на фотографиях была моя жена. Вот… Но моя жена умерла два года назад.

– Вы не думали, что это мог быть фотошоп?

– Нет. Я тогда об этом не подумал. Да кому нужен пятидесятилетний офисный служащий? Таких, как я, миллионы.

– И что вы предприняли?

– Я же говорю: я хотел подойти к нему, но пиджак застрял в дверях. И пришлось ждать следующей остановки. А он пошёл к другим дверям. Вот. А потом на станции я пошёл за ним. Но он заметил меня и побежал. Эскалатор большой был очень, я не смог догнать. И сердце прихватило. Я вышел на улицу, но его уже, конечно, нигде не было.

– И что вы думаете?

– Я не знаю. Я долго шёл по улице, думал. Потому что, он, наверно, меня узнал, раз побежал? А потом я вспомнил, где он мог видеть меня с женой. Это… во сне. Мне снился сон незадолго до этого. Я его хорошо помню. Мы гуляли с Селин.

– Так звали вашу жену?

– Нет, её звали Сима. Селин – она себя так называла…



***



– Алло. Да. Это я. Зачем вы мне сюда звоните? Да. Я же сказал, я сам с вами свяжусь! Всё.

– Макс положил трубку и взглянул в окно. Весь город лежал перед ним в миниатюре. Как на фотокарточке.

В кабинет вошла его жена. Божье создание, изгнанное из рая только потому, что бога одолевал страх собственного грехопадения. На ней всегда не хватало одежды: то ли ещё не оделась, то ли не успела раздеться. Макса заводила эта её привычка ходить на шпильках по квартире. Он расстегнул пуговицу рубашки. Она подошла.

– Что сегодня будем делать вечером? – Она затянула алый бантик под носом и чмокнула Макса в шею. – Или твой вечер уже заняла какая-нибудь актриска? – Он вдохнул её белые волосы.

– Ты что? Нет. Может, будет собрание в совете. Я пока не знаю.

– Ой, да знаю я твои собрания.

Обняла его сзади. Они вместе смотрели в заставку на мониторе.

– Какие мы были? Мы же тогда ничего не понимали. Не знали, какими мы будем, как мы будем жить.

– Как ты думаешь. – Спросил Макс. С горечью какой-то спросил. – Если бы я мог сейчас перенестись туда к этому Максу, такой богатый и успешный, и сказать ему: «Послушай, Макс, если пару раз ты поступишь с людьми плохо, то добьёшься успеха и будешь, как я. Ты будешь счастлив. Но об этих поступках, возможно, потом будешь жалеть». Как думаешь, я бы прожил такую же жизнь?

– А ты о чём-то жалеешь?

– Нет, любимая, конечно же, нет. Мне просто интересно. Селин, ты считаешь меня плохим человеком?

– Нет! Конечно, нет, милый! – Она взглянула на него. – Ты какой-то бледный. Что случилось?

– Я плохо спал. Точнее, спал я хорошо. Просто сон приснился...



***



– Так вы говорите, что никогда не ссорились с женой?

– Ну да. То есть, нет. Конечно, бывали размолвки. Но они у всех бывают. Милые бранятся, только тешатся, как говорится. Да что я вам рассказываю. У вас есть семья?

– Так вот по поводу ссор. Задам вопрос острее. У вашей жены были любовники?

– Кгхм… Я… я думаю, что нет. Мы любили друг друга. У меня никого не было. В смысле, я никогда ей не изменял с другой женщиной. Селин была моей единственной.

– А ваша жена? У неё были любовники?

– Зачем вы это спрашиваете? Какое это имеет отношение к делу?

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос.

– Дайте мне воды. – Он отпил воды, загладил сальные волосы на бок и выдохнул. – Ну, допустим, был один. Но это было что-то невразумительное. Она просто ошиблась. По глупости, понимаете? Какой-то корпоратив, у меня сломалась машина (тогда у меня была машина), и я не смог её встретить. Она долго извинялась.

– Как долго ваша жена встречалась с любовником на стороне?

– В смысле? Я вас не понимаю. Я думаю, это было один раз. То есть, она, конечно, задерживалась, и я переживал. Но не сказать, что там хватало бы времени на любовника.

– Так как долго, как вы думаете, вам изменяла жена?

– Я думаю, около года.

– И вы ничего не предпринимали?

– А что я мог? На работе у меня дела шли не очень. Она получала больше меня. И вообще-то мы любили друг друга. И они виделись не так часто, как можно подумать. А потом этот любовник сам пропал. И как-то всё забылось.

– Расскажите подробности.

– Чего?

– О том, как пропал любовник вашей жены.

– Да какие тут подробности? Он просто исчез из нашей жизни и всё.

– Вы знали, кто он?

– Да. Я знал…



***



Макс потел в тусклом свете замшелой, душной пивной на кромке города. Напротив сидел парень в чёрном капюшоне. Только редкая борода виднелась из тени.

– Почему мы должны встречаться в таком месте? – Недовольствовал Макс.

– Потому что мне не нужны проблемы. Вам, надо думать, тоже.

– Ладно. Вы принесли, что я просил?

– Да. Эти фотографии было не так-то просто сделать. Он очень аккуратен. – Парень под столом передал конверт. Макс там же распечатал его и просмотрел содержимое.

– Отлично. Это-то мне и было нужно.

– Не спешите потирать руки.

– Это к чему?

– Просто хочу намекнуть, что жизнь симметрична.

– Я не понимаю. Говори яснее.

– Под вас копают такой же лопатой. И люди гораздо серьёзнее, чем вы могли бы подумать.

– И… что мне делать?

– Ждать. – Парень встал. Макс схватил его за руку.

– Подожди. Ты не уйдёшь просто так. Скажи, что от меня требуется?

– Вы готовы отказаться от всего, что у вас есть? От квартиры с видом, от компании, от жены? – Макс разжал руку. – Эти люди знают про все ваши секреты.

Парень ушёл, а Макс долго ещё цедил пиво, изучая жирные отпечатки пальцев на кружке. Он слишком много сделал, ради всего, что у него есть. И не имело смысла от всего отказываться. Лучше свобода сейчас, чем никогда.



***



– Вы когда-нибудь пытались пресечь их связь?

– Я, как бы так сказать… не то чтобы. Вообще я вёл себя индифферентно. Я делал вид, что ничего не знаю. И… в общем так.

– И вы никогда не пытались вмешаться в их отношения?

– Нет.

– Вы уверены?

– Я как-то пробовал говорить с Селин, но она отшучивалась. А потом целовала…

– Вы ревновали?

– … да. Я ревновал. Я не мог работать. Каждую минуту представлял, как она с ним. Я ненавидел её, когда она была далеко, и любил, когда её видел. И ничего не мог с собой поделать.

– А что вы чувствовали к нему?

– Ну, что я мог чувствовать? Отвращение.

– Ненависть?

– Да. И ненависть.

– Вы хотели его убить?

– В смысле?

– В прямом. Было ли у вас желание убить любовника вашей жены?

– Я не понимаю. Его что – убили? Вы хотите мне что-то инкриминировать?

– Нет-нет, что вы. Тот человек жив и прекрасно себя чувствует.

– Да что вы.

– Честное слово. Он сейчас в соседней комнате. Хотите, мы можем его позвать, чтобы вы убедились.

– Нет-нет. Я не хочу. Я вам верю. Вы же – не какая-нибудь там шаражка… – Он отпил воды и задумался.

– Хм. Так что на счёт мыслей об убийстве. Они у вас были?

– Что? Извините. Повторите, пожалуйста, вопрос.

– Вы хотели убить любовника вашей жены?

– Я не могу вам сказать точно. Это было давно.

– Попробуйте вспомнить.

– Ну, думаю, да. Да, у меня могли быть такие мысли.

– Это-то мы и хотели услышать.

– В смысле?

– Дело в том, что его убили. И мы знаем, кто это.



***



– Макс, на тебе лица нет. – Заюлила она над ним, только пришёл. – Макс, что с тобой? Ну поговори со мной! – Тошно ему стало от неё.

«Успела уже переодеться. И гольфики на ней беленькие, и бюстгальтер в рюшечку. Раньше не была она такая, поверхностная. Стала она какая-то материальная. Её только трогать и хочется. А говорить-то не о чем».

– Уйди.

– Да что с тобой?

– Ничего. – Хотел он отрезать, но она спросила ещё:

– Разве ты не счастлив?

И тогда он взорвался:

– Счастлив?! Конечно, я счастлив! Только что это за счастье? Да если бы я не… вот этими руками… Не сидели бы мы с тобой сейчас здесь! – Он взял глиняную статуэтку, которую недавно Силин приобрела на аукционе. – Это же на костях всё! – Макс швырнул её в стену. Силин зажмурилась. – Да ты сама! Да тебя не было бы вообще сейчас, если бы я не нашёл денег тебе на операцию! Ты бы умерла. А ты знаешь, откуда я взял эти деньги? Знаешь? Ну конечно ты знаешь, только не хочешь вспоминать.

– Макс, что ты говоришь такое? Что это – сон, да? Сон?

– Сон, блять! Да, сон! Я тебе сейчас расскажу, какой мне сон приснился! Хочешь знать сон? Слушай! Сижу я в офисе, такой жирный, сальный, никому не нужный, бумажки перебираю. А ты – знаешь, знаешь чем ты занимаешься?

– Чем? – Прошептала она.

– А ты – ты на кладбище лежишь, червей кормишь! Поняла? И было бы так, не будь я тварью и убийцей! Тьфу!

Макс перевернул шкаф, что-то разбил ещё, пока шёл к выходу. Он поехал туда, где в это время никого нет.



***



– Как убили? Вы же сказали, что он в соседней комнате.

– Совершенно верно.

– Тогда я не понимаю, что происходит.

– Вам и не нужно понимать.

– То есть? Что?

– Макс Траум, вы обвиняетесь в убийстве Эрнста Вархейта и подозреваетесь в покушении на убийство Эдварда Митте. Вы имеете право хранить молчание. Однако мы советуем вам помочь следствию.

– Но, как же?! Я не убивал никого?

– Да, Макс. Мы знаем.

– Но как же так? И вообще, меня же пригласили не за этим… Тот парень в капюшоне.

– Забудьте об этом. Это наша оплошность.

– Но…

– Скажите, вы знаете притчу о сне и яви?

– Нет. Может быть. Не знаю. Что происходит?

– Как-то раз Чжуанцзы приснилось, что он – беспечно порхающая бабочка. Он наслаждался полётом и не осознавал, что на самом деле он Чжуанцзы. Но когда проснулся, очень удивился, что он Чуанцзы. Тогда он задался вопросом: снилось ли Чуанцзы, что он бабочка, или бабочке сейчас снится, что он Чуанцзы.

– Господи. Что вы хотите мне сказать?

– Я хочу сказать, что людей можно судить не только по поступкам. И кого-то после смерти будут судить не по совершенным делам, а по несовершенным. Вы же хотели убить Эрнста, и в мыслях убивали его не раз.

– Что вы хотите сказать? Меня будут судить за мои мысли?!

– Нет, нет, Макс. Что вы. Вы выйдете отсюда свободным человеком, если пойдёте нам на встречу.

– Что… что от меня требуется? – Человек, занимающий стул следователя, положил перед Максом бумагу.

– Вот текст. Прочтите его на камеру. И вы свободны.

Макс читал:

– Я, Макс Траум, признаюсь…



***



– Сегодня все свободны. – Сказал он холодно. И все на этаже поспешили домой. Офис опустел. Шептались и хихикали уже на улице, когда начальство не могло слышать.

Макс зашёл в кабинет и закрыл дверь. Кабинет освещался только городскими огнями. Тикали часы. Не было ещё и семи, а свет из города совсем ушёл. Он сел за стол и потянулся за бутылкой виски. На столе блеснул диск. Без названия. Макс дрожащей рукою вставил его в дисковод. На видео был он же, только обрюзгший и потрёпанный. Макс на экране читал с листа:

– Я, Макс Траум, признаюсь в совершённых мною преступлениях…

И пока он слушал, рука сама тянулась к шкафчику, где лежала вещь покрепче виски.

Тетелев Саид

Непрочитанная запись из дневника

Вот я и проснулся, замкнутый в четырех стенах. Зачем я только открыл глаза? Ведь ты спишь еще, любимая, тебя едва видно в мягкой полутьме. Рядом, на соседней кровати. Могу дотронуться до твоего лица, до кожи на твоем плече, что выглядывает из-под одеяла. Не смею тебя беспокоить, спи, сколько захочешь, сколько сможешь. Шар тепла пульсирует в моей груди. Ты рядом. Ты и это маленькое солнце внутри меня - связаны. Я почти вижу тонкие нити-лучи, что тянутся от моих торчащих в разные стороны ребер к твоим обескровленным губам. Твоего робкого дыхания по-прежнему хватает, чтобы обогреть меня.

Как здесь тесно. Если бы я встал, не смог бы сделать трех шагов. Слева-направо: стена-стена-стена-стена. В той из них, к которой приставлена моя кровать, окно, закрытое темными широкими жалюзями. Сквозь них внутрь проникает синеватый свет. Я могу достать до жалюзей, даже не приподнимаясь. Но не хочу, незачем. Смотрю, впитываю сетчаткой это бледное свечение, затем с силой зажмуриваю глаза. Маленькие звездочки под веками, вроде росы на паутине, мерцают, движутся одна к другой, сливаются и исчезают. Нет, не могу заснуть. Вот и ты просыпаешься, зеваешь, едва заметный шорох ткани. Зачем ты проснулась? От внезапно охватившего меня напряженья, от тягостного ожиданья немного кружится голова. Но вот и первые твои слова сегодня:

- Доброе утро, милый... Боже мой, как же я устала от перелета. Не могу встать...

Отдохни, Лидия, не вставай. Мы наконец-то долетели.

- Я, правда, не могу встать... Как же я хочу еще понежиться здесь, под одеялом. Дорогой, милый мой Томас, прости, не могу себя заставить. Я - ленивая бездельница.

Ничего, я ведь тоже хочу немного отдохнуть. Это ведь все равно отпуск - быть с тобой, болтать, ничего не делать.

- Но мы же не для этого здесь. Сходи ты, искупайся. Я чувствую, погода там великолепная. Баунти...

Ты замечаешь, как я бросаю нервный взгляд на жалюзи. Как больно мне от твоей подозрительности!

- Открой мне окно и иди. Я хочу посмотреть на эти пальмы, ради которых мы так далеко забрались, давясь паршивой самолетной едой.

Нет, я не открою, сам хочу полежать на кровати. Открою, и солнце будет светить мне прямо в глаза. Успокойся, еще насмотришься на это Баунти.

- Ну да, я надеюсь, не проваляюсь в бунгало весь наш отпуск. А ты, раз лежишь, почему не пишешь? Ты взял свой ежедневник, ведь так? Кто обещал мне разгрузить свою голову и исписать все страницы, не ты ли?

Я обещал, я знаю. Но дай мне переключиться, творцу ведь тоже нужна разминка.

- Хорошо, разбуди, когда решишься выйти поплавать. Хочу с тобой, ты же неуклюжий, порежешься об кораллы. И кто тебя будет тогда жалеть?

Спи, моя любимая, спи. Конечно, я возьму тебя с собой. Я возьму тебя, мы будем плавать вместе, пускай, ты слегка приболела. Вода здесь теплая, согреет тебя. Засыпай.

- Ты такой бледный, тебе нужно загореть. И мне нужно. Бледными быть некрасиво.

Я знаю.

Ты спишь, и только сейчас я позволяю себе заплакать. Непослушные, каменные руки вжимают в горячие от слез глаза угол одеяла. Как сильно я люблю тебя! Ты так давно рядом со мною, постоянно рядом, и я отказываюсь принять на веру то, что открывают мне мое зрение, мой слух. Ты меняешься. Ты угасаешь. Обездвиженная старостью, ты не в силах протянуть мне руку. Пускай, ты не чувствуешь ничего ниже шеи, но твои плечи, твои мягкие ладони все же отвечают на мои прикосновенья слабым током нежности.

Я не виню судьбу, ведь знаешь, все годы вместе, прожитые в счастье, они не бесконечны. Страшно другое. Для меня ужасно, как вынуждена ты прощаться с жизнью. Отсчет назад, слой за слоем исчезают воспоминания. Они проходят сквозь тебя, ты просыпаешься, живешь в них несколько часов и засыпаешь. Сегодня это - Баунти, а завтра ты проснешься в загородном доме, где выращенные твоими руками астры сбрасывают лепестки на землю. Хотя, быть может, тебе вспомнятся нависшие над нами гроздья звезд в безлунную, молчанием затопленную ночь. И звездопад. И рядом я, мои объятья, наши чувства, все, что было. Нет, все это есть. Ох, не проси меня открыть те жалюзи. Забудь о них, вернись в свои воспоминанья. Я готов в них жить с тобою.



Мы - путешественники. Нам не нужны билеты. Туда-обратно за секунду, за мгновенье. А в промежутках, между бодрствованием и сном, я глажу твои щеки, пальцы мои перебегают с носика на лоб, ныряют в твои волосы, разглаживают их. Тебе приятно, улыбаешься, мурлычешь что-то в белую подушку. Да, хорошо, я знаю.

- Том, разомни мне ноги, я устала. Как долго я ходила на каблуках...

Шуршу своим же одеялом и шепчу - Вот так приятно? Руки мои сцеплены друг с другом. Я снова перенапряжен. Но ты, не открывая глаз, мне отвечаешь:

- Как хорошо. Какой ты нежный, как мне повезло.

Зеваешь, засыпаешь снова. Судорожно гадаю, что вспомнишь следующим, и как долго нам осталось. Я вижу, сложно не заметить, как ты приближаешься стремительно к началу. Катушка твоей памяти раскручивает ленту, на ней осталось мало впечатлений, особенно наших общих. А я, с тобой соединенный, наоборот, запутываюсь в этой ленте. Фиксированный мною кадр из жизни заменяется словами, тобою сказанными. Мне кажется, что я не вынесу постепенной лакировки рафинированного чучела с моими чертами лица. Они мне становятся противны.



Я не жалуюсь, ведь ты же знаешь. Только любовь к тебе... Ничего больше не осталось. Поэтому я держусь за тебя. Ради остатков смысла в моей затертой и искалеченной временем жизни я лежу здесь, так же как и ты утыканный иглами и трубками, торчащими из каждого органа, катетерами, с нависшими надо мной капельницами. Хочу соврать, но мне пока что тяжело говорить с врачами, когда они меня будят во время ночных процедур. Стараюсь не смотреть, как они обмывают тебя рядом со мной, проверяют особый матрас для предотвращения пролежней. Стараюсь не вслушиваться в слова, льющиеся из ворота белого халата. Я знаю, я не должен с тобой быть, мне нужно жить, выйти из коробки стен. Мне сто четыре года, и я по их словам удивительно здоров, "согласно моему возрасту". Подписывая отказ, я улыбаюсь. Они ошибаются. Ведь рядом с тобой мне тридцать два, единственный мой недуг - горячечное от любви сердце, а завтра мы продолжим путешествие и, распрощавшись с Баунти, помчимся на Бали или решимся дома отдохнуть с бутылкой Бэйлиз.



В начале было тяжело. Нас привезли сюда, мы безвозвратно покинули наш дом, наши книги, фотоальбомы и картины. Ты плакала все время и срывалась на крик:

- Я не хочу такого от тебя подарка! Убирайся! Убирайся вон! Мне не нужна сиделка, не нужна твоя жалость!

Как только ты меня не унижала. Ты изрыгала тысячи проклятий, закусывая губы. Твое лицо у меня украла сменившая его гримаса ужаса и ненависти. Но взгляд твой, всегда искренний, он не умел мне лгать, просил остаться. Умолял простить. И я остался. Первые недели железным обручем сжимало мою голову от боли, которую мне причинял твой визг. Бессильная и неподвижная, ты превратилась в мою казнь. В конце концов, почти лишившись голоса, ты шелестом губ попросила меня приоткрыть окно, поднять жалюзи. Смотрела час, два, три, ожесточившись, не моргая. Потом произнесла:

- Пожалуйста, давай отпустим друг друга. Пришла пора для расставаний. Я не могу быть ни собой, ни твоей куклой. То, что ты видишь, это ведь не я. Во мне нет больше чувств, нет никаких желаний. Мне холодно, я не могу обнять тебя, и ты никак не сможешь меня спасти. Прошу...

Тяжелый взгляд твой меня словно утопил. Ловя ртом воздух, я машинально приподнялся. Натянулись провода, какой-то датчик позади тревожно запищал. Мои ладони, дрожащие как подхваченные ветром листья, бесчувственно упали на твою шею. Пальцы, когда я их сжал, теплом твоей кожи. Они размякли и стали непослушными. Первые слезы соскользнули с моего подбородка на пол, за ними еще и еще. Маленькая лужица, нелепая, прямо в середине серой кафельной плитки. Я смотрел на нее, опустив в голову. Смотрел, и не мог ничего произнести. Словно не я душитель, а меня душили. Но вот я выдавил "Не могу". Вослед ему посыпались твои "Ты сможешь", "Я прошу тебя!", "Пожалуйста, прошу!".

Теперь мы кричали друг на друга. Слова, слова... "Прошу" и "не могу". Такие созвучные слову "Люблю", но нет, увы, они другой тональности. Я отнимал руки от твоей шеи, потом выбрасывал вперед их снова, будто веревку утопающему. Руки бессильно падали тебе на лицо, случайно стирая твои слезы, затем соскальзывали в пропасть между кроватями. Слишком коротка веревка. Вбежали белые халаты, быстрые как роботы. Оттолкнули мои руки, повезли куда-то меня на кровати. А когда я начал выдирать из себя все эти шланги, трубки, мне прокололи кожу. Почти сразу белый мохнатый шар подкатился из ниоткуда и, шурша своими волосами, проглотил меня. Спокойствие.

Несколько дней мы были отдельно. Это не то, что я хотел, не то, за что я заплатил всем им. Две дюжины росчерков, включая оные на платежных поручениях в пользу руководства клиники, и я вернулся. Но ты уже не предстала предо мною прежней. Ты оказалась там, в прошлом, собралась и отправилась в путь. Без меня. Я подошел к тебе спящей. Прежде чем лечь рядом, я наклонился над тобой, сзади послышался беспокойный шорох халатов. Мои губы впились в синие следы на твоей шее. После поцелуя показалось, что их обожгло холодом.

Ложусь, уже ложусь. Подключайте, быстрее! О, если вы не поторопитесь, то я отстану от нее на год, а может быть на вечность!



Со стороны покажется, что мы заблудимся на первом повороте. Но ты все помнишь, даже слишком ясно. Мой штурман, мой маяк, ты - компас в океане небытия. А для себя теперь я обозначил точку Б маршрута. Дойдем до нашей встречи в восемнадцать лет. Она там, глубоко в волшебных запахах весны, в тиши парка, в прикосновеньях кончиков пальцев. Там, во вздохах полной грудью, в тумане из сомнений и робких фраз. И каждый день будет днем нашего знакомства. Снова, снова, снова. Пока ты не забудешь слов. Но даже взгляд твой будет утешеньем.

Когда ты перестанешь отвечать мне даже взглядом или когда глаза закроешь навсегда, я погибну. Внутри все станет пылью. Оболочку я разрушу. Задержу дыхание на час, как будто прыгну в бурлящую пену волн. Мне хватит силы воли, верь мне. А если не получится - остановлю свое хромающее сердце. Куда ему идти, кого ему искать? Верь мне.



Все так. О, Лидия, любимая, все так. Меж нами больше перестанут существовать секреты или тайны. Ты мне расскажешь все, что из песка времени утекшего осталось на твоих ладонях. А я раскрылся в этих записях тебе, как смог. Ну, разве быть может тайной между нами то, что я спрятал за жалюзи? Ведь это лишь по глупости моей оно здесь появилось. За ними, жалюзями (какое ужасное слово), лишь экран. На нем я попросил показывать те фотографии, застывшие моменты нашего счастья, которые ты отобрала на наш юбилей. Когда я вспоминаю, вздрагиваю. Век за спиной, те тысячи закатов и рассветов, все запахи, от вони грязных стоков до духов, все вкусы, все касанья кожи с содержимым мира. Но ты их собрала лишь в сотне фотокарточек, где мы - счастливые, за нами - чаще море, бирюза, и лазурь дневного неба. Так просто. Я не смог бы, ты - смогла.

Я попросил закрыть экран, воспоминания - прекрасней. Но если вдруг собьешься - нам он поможет.

Сейчас мы уже так далеко, что я боюсь тебе открывать окно. Там больше из того, что ты уже не помнишь. Какие мы там молодые! Боюсь испугать тебя своей старой мордой.



И вот, я долго сомневался, говорить или нет, но есть еще один секрет. Не знаю, твой он или мой. Он пришел ко мне во сне, постыдном и ужасном. Я тогда долго мучился, не засыпая. И окунулся, наконец, в омут неподвластных мне кошмаров. В одном из них я очутился здесь же, на кровати. И словно что-то мне мешало пробудиться. Глаза открылись, я увидел длинные черные палки, плавно и даже нежно скользящие по моему оголенному неподвижному телу, по животу, груди, ногам, словно обнюхивающие меня своими мохнатыми концами. Я повернул к тебе голову, но ты пропала. На твоей кровати сидел, протянув надо мной лапы, огромный паук каракурт с кровавыми пятнами на брюхе. Когда он чмокнул жвалами, я вздрогнул и вроде бы проснулся.

Снова на кровати. В тишине. Ты рядом, я почувствовал твой взгляд. Горячий след на моем виске. Повернул голову. Ты смотрела на меня, безмолвно, глазами красными, болезненно сухими. Нет, это была не ты. Мираж, обман, иллюзия, сотканная страхом. Лицо фантома искажала мерзкая улыбка, застывший и беззвучный смех. И нить слюны из уголка распахнутого рта.

Кошмар. Хоть это просто сон, закончившийся мраком и мелкой дрожью моих бледных облысевших ног, я никогда ранее не знал такого ужаса, морозящего душу. Теперь я высказался. Был секрет, и его нет.

Тебе, Лидия. Твой навсегда, Томас.

Аракс vs Борис Павиан

Аракс

- Немых, зайди ко мне, ты что, уши не моешь?!
И вот так каждый раз. Пётр вздохнул, прокручивая в голове события сегодняшнего дня – в чём он провинился, если шеф уже заранее стал разминать свой острый язык. Скорее всего, ни в чём, просто у кого-то опять наступили «эти дни».
Двумя глотками допив остывший кофе, Немых встал у стеклянной двери своего кабинета, помедлив мгновение. На экране телевизора шли новости. Журналист рассказывал об очередном таинственном ограблении банка, которых за последний год произошло аж четыре. Немых хмыкнул, смекнув, наконец, что за шило воткнулось в задницу его начальника, и покинул своё рабочее место.
Проходя мимо безликих сотрудников, которые смотрели ему в спину с завистью и злобой, Пётр приводил свои мысли в порядок. Да, он старший детектив, у него куча привилегий, но и ответственности и риска не меньше. Перед начальником отдела ответ держать всегда приходится ему, а это требовало железной выдержки.
Маска невозмутимости плотно сидела на лице Петра, когда он входил в просторный кабинет шефа, ослепительно белый, сверкающий от лучей полуденного солнца. Это не то, что его конура.
- Опять этот грёбаный Гудини! Как? И куда смотрит охрана?! – вместо приветствия начальник разразился эмоциональной тирадой. – В общем, на этот раз они хотят, чтобы за это дело взялся наш отдел…
***
Немых, внутренне улыбаясь, стучал каблуками по нагретой мостовой, распугивая стаи голубей. Сверившись в очередной раз с навигатором, свернул в нужную сторону. Несмотря на свои тридцать с хвостом, он старался не отставать от головокружительного темпа жизни, узнавая о новых веяниях, о технических открытиях, пытаясь поймать эту волну. Пётр придерживался убеждения, что человек жив тогда, когда он движется.
Площадь Южная, полностью оправдывая своё название, была очень яркой и красивой - идеально круглая, мощёная старым добрым булыжником. В симметрично расположенных клумбах высились пальмы и магнолии. Ограничивали площадь разноцветные, будто лепестки, здания – и старинные, и новейшие, но в какой-то удивительной гармонии составляющие особенный городской пейзаж.
Пётр направлялся к одному из них. Четырёхэтажное чудо человеческой фантазии, практически полностью построенное из стекла, но не из прозрачного, а витражного, в лучах солнца отражавшего затейливые радужные узоры, как калейдоскоп. Да, зодчим прошлого тоже было бы чему поучиться у современных инженеров. Немых, обогнув какой-то безымянный памятник в центре площади, двинулся ко входу. На двери красовался причудливый узор ярко-красного цвета, напоминающий мифическую птицу-феникса.
Здание было городским центром очень модного и чертовски дорогого развлечения. Глупо было бы делать дешёвым настоящее астральное путешествие. Куда лучше виртуального веб-туризма. Здесь же – и ощущения совершенно другие, и возможности!
С тех пор, как устройство для астральных полётов было окончательно разработано и приняло первого туриста, прошло всего два года, но за это время распространилось с невероятной быстротой. Есть вещи, которые становятся культом сами собой, быстро занимая свою нишу. Высший вид рекламы – это тот, который не требует вложений. Это нечто, что выше слов и денег – это сами мечты потребителя, которые внезапно могут сбыться.
Не каждый мог себе позволить «полетать» даже один раз, копя деньги всю жизнь. Но у сотрудников спецслужб были иные отношения с законом, и многие двери были для них открыты. Впрочем, Немых пришёл сюда не забавы ради.
Проходя из одного разноцветного зала в другой, он несколько раз сталкивался с симпатичными администраторшами, но те быстро пропускали его, лишь увидев заветную «корочку». В конце концов Пётр попал в кабинет к заведующему астральным залом. Вежливо постучав, он переступил порог.
- Добрый день!
- Добрый. А вы по какому вопросу? – спросил заведующий, но, посмотрев на удостоверение, тут же забеспокоился. – Какие-то проблемы? Простите, если вдруг я не в курсе всех дел – меня зовут Егор Степанович, я здесь работаю всего второй день.
- Проблемы? – Пётр посмаковал слово. – Возможно. Это мне и предстоит узнать. Егор Степанович, вы смотрите новости?
- Нет, вообще не смотрю телевизор.
- Тогда послушайте. – Немых, по-хозяйски прошёл по кабинету. – Банк. Допустим, даже на соседней улице. Час пик, одиннадцать часов, все кассиры на месте, охрана внимательна, посетителей набилось, как селёдки в бочку – полный аншлаг. Внезапно срабатывает сигнализация, и не где-нибудь, а в хранилище. К нему незамеченным пробиться физически невозможно – везде установлены камеры, и людей – повторюсь – уйма. Тем не менее, служба безопасности открывает это самое хранилище – и что вы думаете? Оно пустое. Исчезли все деньги. Свидетелей преступления нет, преступника – тоже. Как сквозь землю провалился, однако ж сигнализацию на прощание зацепил. Да как будто издевательски – мол, смотрите, а я у вас деньги украл!
- А… - Егор Степанович был явно напуган. – Я тут при чём?
- Вы-то? Ни при чём. – Немых понял, что заведующий «поплыл». – Наш отдел долго просматривал плёнки, списки клиентов, и мы нашли кое-что интересное. Один тип ошивался в банке за день до ограбления, он пробыл там до самого закрытия. На следующий день на его имя числилась свершённая операция, однако ни одна камера не увидела его внутри. То есть, его и вовсе там не было. Совпадение? Не думаю, слишком странно. В общем, этот субчик – ваш клиент.
- Что? Он здесь?
- Егор Степанович, вы можете увеличить вот это? – Немых ткнул пальцем в один из мониторов.
- Да, конечно, - он засуетился. – Это съёмка в режиме реального времени, в этом зале вы видите астральные аппараты в рабочем состоянии, каждый из них подключен к головному мозгу наших клиентов. Вот.
Заведующий, заискивающе посматривая на детектива, стал пролистывать крупные планы спящих лиц.
- Этот.
Пётр остановился на одном молодом лице, радостно улыбающемуся чему-то во сне.
- Точно, это он. Попался!
- Постойте, нельзя вот так выдёргивать его из аппарата, - заведующий стал в отчаянии заламывать руки. – Процедуру необходимо довести до конца, иначе он может погибнуть, или даже хуже!
- Ну, я… - Пётр думал, как отреагировать на истерику. После секунды раздумий его осенило, - Да что, в самом деле! Подожду.
Немых, с чувством выполненного долга, сел в пустующее кресло.
- Его полёт закончится через три часа! – не успокаивался Егор Степанович.
- Неужели? Да наш преступник любитель астрала!
После десяти минут нервного молчания маячивший по кабинету туда-сюда заведующий вновь не выдержал:
- Послушайте, это ведь не попадёт в прессу? Я имею ввиду, что имиджу нашей компании этот инцидент точно не пойдёт на пользу. Меня уволят, пнут ногой под зад.
- Простите, Егор Степанович, но что вы от меня хотите? – улыбнулся одними губами Немых, глаза оставались серьёзными. - Это моё дело, и я его закрою - с треском, с полной оглаской, потому что так надо.
- Детектив, давайте договоримся, - прошептал заведующий, его глазки забегали. – Многие мечтают испытать астральное путешествие, но немногим хватает на это денег. Я могу вас пропустить ТУДА, а вы окажете мне кое-какие услуги.
Следя за его нервозными подмигиваниями, Немых задумался. А что? Предложение, действительно, заманчивое. Тем более, что никакой принципиальной важности для него огласка этого дела не представляла, всё, что он сказал до этого – блеф.
- Егор Степанович, я вас слушаю.
- О, приятно иметь дело с благоразумным человеком! – едва не захлопал в ладоши от радости заведующий. – Услуги всего две – первая, это, как я уже сказал – оставить это дело в тишине, посадить подонка, но чтобы никто не узнал (вы поняли меня). Вторая – личная, простите за нескромность. Дело в том, что на Южной площади стоит памятник одному герою, который, так уж вышло – мой прапрадед, чем я до боли горжусь. В нашей семье ходят легенды, что под постаментом памятника спрятан клад, но, как вы понимаете, проверить это было раньше невозможно для меня. Вы – мой шанс. Я прошу вас проверить, правда это, или нет – это очень важно для меня.
- По рукам!
Условия, предложенные Петру, были проще пареной репы, даже проще, чем тот мог ожидать. Два часа астрального полёта – несравнимое ни с чем ощущение, и детектив в предвкушении даже тихонько запел один незатейливый мотивчик. Заведующий лично провёл его в нужное помещение, лично подготовил аппарат.
- Ложитесь. Сейчас вы почувствуете лёгкий укол – это сработает транквилизатор, постарайтесь при этом не напрягаться, и ни о чём не думать – машина всё сделает за вас. Через два часа автоматически вернётесь обратно.
Когда заведующий закончил с инструкцией, Пётр в самом деле почувствовал довольно ощутимый укол в шею. Стараясь не заорать от боли, он стиснул зубы, мысленно матеря «доброго доктора».
- Спокойной ночи.
***
Пётр, весело хохоча, нёсся по помещениям, проникая сквозь стены, будто призрак. Ощущение всемогущества вскружило ему невидимую голову, хотелось просто наслаждаться и летать, летать и наслаждаться!
Пронзив крышу, он завис над площадью, поравнявшись с беззаботными, как и он, птицами. Что это там, внизу?
«Чёрт, я же совсем забыл!» - встрепенулся Немых. Ему очень повезло. Осознание пришло своевременно, а ведь могло и вовсе не прийти.
Став чистым разумом, он влился в поток тёплого ветра, и опустился вниз. А вот и банк. Час пик. Но никто из людей не замечал бесплотного духа, спокойно шедшего к своей цели.
Камеры, коридоры, перегородки, охрана, камеры, коридоры, толстенный, как в бомбоубежище, люк. «О, да!» Преодолён за секунду.
Если бы у Петра были глаза, сейчас они бы заблестели – вожделенные доллары были здесь, и все они были его! Да – его!
Придумав и материализовав средневековый кованый сундук, Немых бросал туда пачки денег, приговаривая «Йо-хо-хо, и бутылка рома!» Вот так! Закончив, он не удержался от театрального жеста – ударил невидимым молоточком по прибору сигнализации, установленному на люке. Когда та взвыла, Пётр схватил сундук и вылетел из хранилища, из коридоров, из банка – на свободу. Он летел по изогнутым, будто лианы, улицам и смеялся, представляя их лица: охраны, милиции, журналистов. А самое смешное – никто не доберётся до истины, а даже и доберётся – ничего не докажет. И пусть начальник отдела и дальше смотрит на него с пренебрежением. Тупица никогда не догадается, что его прилежный подчиненный – миллионер. И преступник.
Сознание Петра всколыхнулось, что-то почувствовав, но ненадолго. Впереди была площадь. «А что? В этом было бы что-то ироничное». Пётр снизился, и только теперь рассмотрел, что за памятник был там установлен. Красивое мускулистое тело с маленьким членом – греческий бог Морфей. «Не похоже, чтобы заведующий был… А, плевать, времени мало!» - Немых вместе с сундуком залез под постамент.
Точно таких же, как у него, сундуков, здесь лежало ещё четыре.
- Спасибо тебе, добрый человек! Оставь его здесь.
Источника голоса не было видно, да и звука не было – только эхо в подсознании Петра.
«Кто это?»
- Егор Степанович, заведующий астральным залом. – ответил голос. – И самый богатый человек в городе.
«Но как это может быть? Я же не вор!»
- Замечательная штука – сила убеждения, особенно если она настроена технически, и направлена на уже спящего, а значит беспомощного человека. Извините, но вы подобрались очень близко к разгадке, я не мог вас отпустить.
«Что же теперь будет? Со мной? С моим подозреваемым?»
- Не волнуйся. Каждый наш клиент, подписываясь на астральное путешествие, ознакомлен с определённым фактором риска. Одному из тысячи не везёт, и он остаётся овощем. – голос стал звучать тише, будто его обладатель уходил, продолжая говорить вслед. – Расслабься, и получай удовольствие.

Борис Павиан

Луна опускалась на землю серебристой проволокой, опутывая своим отражением заглянувшую в озеро ночь. В обсидиановой посуде замершей воды виднелись крупные кости созвездий, подсохшая пена прибрежных деревьев и квадратная салфетка острова, выгибающаяся в сторону немногословной зрительницы сгустком давно позабытой формы, отчего по строгому лицу бежали радостные круги узнавания. Туман, плотный как солдатское дыхание, разматывал котомку незатейливой чугунной ограды, садился опытным нищим на обветренные ступени, жался к перевязанным портьерами стеклам, оставляя потный отпечаток. В узкую щелочку будто между едва разведенными ножницами упорством суровой нити струилось нетерпение происходящего внутри.
В ритуальном смирении перед темнотой над заброшенною могилой стола угольной вязью по обожженному пергаменту сплелись заклинания двенадцать ладоней, образуя замкнутый круг -- то ли в надежде поймать, то ли не потерять последнее. Продолжением рук служили шесть оцепеневших фигур разной комплекции, зубцами короны опоясавшие ветхое темя комнаты. Их лица украли пробежавшие за окном сумерки, но имена успешно паразитировали в организме хроники, облегчая бесполезное восприятие. В султане из волос тишины, громоздившимся над плешивым черепом помещения, потрескивал помехами костерок неживого голоса, будто доедая выцветший от времени целлулоид в обмен на скупые реплики:
-- Господа и дамы... знатоки... ценители мистерий и мистификаций... вопрос от человека, ожидающего рождения... внимание, черный ящик... в нем есть субъект, но нет объекта... есть познание, но нет направления... стремление без цели... сырое яйцо без скорлупы... содержание без формы... и необходимости... что в черном ящике?
Речь надломилась вспышкой шума и истаяла тонкой струйкой фальцета. В замен ей возник женский голос, окрашенный старческими обертонами и растопыренный, словно осыпавшийся веник:
-- Господа, не знаю, как вы, а я считаю, что дело в установлении истины. Я могла бы предположить, что таковая собственнолично в ящике и представлена, когда бы не усомнилась размерами последнего, явно противоречащими всем космологическим принципам. Что вы думаете по этому поводу? -- было слышно, как Елена Б. слизнула последние шершавые звуки.
-- Я полагаю, что истина -- это восхождение по приставной лестнице, лишенной ступеней, но не способной противостоять напору поднимающегося, -- прошелестел чем-то похожим на усы Георгий Г.
-- Истина -- это спор Будды, Моисея и Иисуса у пивного ларька, закончившийся поножовщиной в хвосте очереди.
-- А как же Мохаммед?
-- Мохаммед снимал происходящее на телефон с плохой камерой, -- Виктор П. был единственным, кто выделялся из темноты особенно яростно задрапированными овалами глаз.
-- Считаю, что теологические сравнения, в которых вы погрязли, недостоверны по определению. Истина лежит на дне, скрытая толстым переплетом из человеческой кожи, безумием воющего дервиша, чешуей, испорченной геометрией, наскальными дневниками и ужасом, который я не в состоянии описать! -- Говард Л. визгливо закашлялся, а в его сутулом животе что-то засверлило. -- Истина подобна жемчугу, который сможет отыскать только мертвый ныряльщик.
Неосязаемые, но ощущаемые глаза участников развернулись на последнюю грань стола, где в паволоке нектарной самоуверенности сидели двое: один в тиаре, вывернутой наподобие моряцкой шапочки, а второй в кухонном венчике смазанных салом волос. Первым был Алистер К., и многословием он не страдал.
-- Истина живет в крике испытывающего оргазм.
Второй складывал слова решеткой, но смысл их то таился в заточении, то сторожил слушающего.
-- Истину можно найти в брамфатуре тюремной камеры, где через гаввах смиренный жонглер монадами осознает неизбежность расцветания Розы Мира.
-- Даниил, Ваши слова подобны вою в трубах: создают видимость наполнения.
- Извольте, я продемонстрирую на примере.
Комната приобрела однозначные очертания тюремной камеры: изможденный свет, продиравшийся сквозь твердую, но совсем не блестящую решетку, скоблил глухие бетонные стены, без него исцарапанные неграмотными воплями загубленных душ. На пристегнутых собачьими цепями нарах в окружении пяти разнокалиберных сокамерников лежал тощий человечек со впалыми чертами и длинным как товарный поезд носом. Он отрывисто, со свистом шептал на незнакомом никому из когда-либо живших языке, перемежая странные послания свежими как сукровица воспоминаниями: холодный топор в воспаленных руках; жестокие удары обухом по позвоночнику в гробовом равнодушном молчании; крайний север карцера; черствая сушка, закатившаяся за парашу. Он видел, как лопается кожура перезревшего заточения, как концентрическими сферами расходятся окружающие камеры, как беснуются в простенках демонические отродия, ожидающие свинцовую примочку на незаживающие синяки беспутного государства. Одними губами он выплетал иероглифы бессмертия, не для себя -- для каждого, кто рискнет поверить, кто протянет горсть и подхватит выплескивающуюся из переполненного рта мудрость. Он позволял мудрости наполнять себя сверх меры, поскольку больше просвечивающую кожу наполнить было просто нечем, и когда к нему подошел мордоворот с цементными мешками на лице и явным намерением под поясом, он не счел нужным ответить. Он стерпел первый удар, рассекший переносицу, продолжая выводить диковинный узор растрескавшимися губами; стерпел второй, пришедшийся под дых и сжавший вселенную в точку вакуума где-то в центре гортани; стерпел грубую хватку, одной рукой перевернувшую на живот, а другой содравшую с костлявой задницы бумажные портки. А потом просто исчез. Как хлопок в руках недоумевающего насильника, оставив на толстых пальцах змеиную кожу тряпья, ошпаренного ядовитой мудростью. Обмякший жлоб разлепил полнокровные пельменины и произнес:
-- Погодите, так до истины не добраться. Все должно быть с точностью противоположно.
Упругим толчком прыгуна стены отскакивают друг от друга, выгибаясь просторной залой, вымазанной багровым великолепием. Барочная практика разнузданно хвастает пышнотелой лепниной, потолок уравновешивают свисающие сосцами люстры, рельефные гобелены изображают сцены невиданной смелости совокуплений, а нагретый множеством обязанных мальчиков пол покрывают клубки вибрирующих тел, источающих зной, мускус и жгучий аромат слез зависти. В центре располагается фигура недавнего сидельца, облаченная в просторную мантию, под которой клубятся тела самых выслужившихся фаворитов, смешивающихся впоследствии с розово-коричневой массой стонущих конечностей, скулящих жировых складок, вопящих отверстий и хлюпающих органов, приведенных в движение мощным голосом своего настоятеля. В зыбкой мозаике тел с трудом, но обнаруживаются четверо недавних сотоварищей, островками неприступности вздымающихся над морем плоти, хлещущим волнами волос душный воздух. На румяных лицах лежит живое удивление, замешанное на внутренней борьбе с титанами детских комплексов. И, казалось бы, все говорит в пользу заточения ненавистных в Тартар во славу олимпийского раскрепощения... Далекий гул, зачатый в углах залы крайними членами, подобно землетрясению набирает амплитуду, выгибая бьющихся в оргии периметром взрыва, ударным фронтом приближаясь к оси в лице Алистера К. Его землистое лицо наливается багровым заревом, из распахнутого рта выглядывают лучи зарождающегося рассвета, грудь вздымается кузнечными мехами, и все существо обуревает утробный крик, растирая границы в кипящую взвесь молитвы, требования и генетического материала. Секунды роговицу щиплет щелочной ожог, а затем все стихает, будто оставленный энтузиастами заводской цех.
Помещение снова сжимается, но на этот раз значительно удлиняясь вверх. Мрачные тона окрашивают происходящее, диссонансные звуки кривлялись на балахоне укутанного в капюшон чтеца, возносящего раздвоенным языком предзнаменования беды. Книга, обложенная человеческим лицом, лежит на алтаре мумифицированных сердец, в середине треугольника, образованного тремя наблюдателями, также покрытыми тяжеловесными накидками. Под сводами носятся тени, проклиная стоящих внизу. Воздух заболочен запахами тины, рыбы и раздувшихся утопленников, сверлящих взглядами стрельчатые окна в гротескных витражах, преломляющих историю человечества во всех коленах. Натужный, наркотизирующий экстаз свирепствует в часовне, кульминируя сполохами безумия на перевернутых иконах, щерящихся вертикальными зрачками. В какой-то момент со скрипом опаздывающих тормозов приотворяется створка дверей, напоминающая сгнившую половину ангельского крыла, и в полоску света просовывается вытянутое лицо Говарда Л. Он делает большие глаза, удовлетворенно хмыкает и спешно ретируется, оставив ощущение разумности и рациональности происходящего.
А затем все исчезает. Совсем. Навсегда. И в этом навсегда появляется стол с оплавленной скатертью, жирными пятнами, пепельницей с тлеющим окурком папиросы "Беломорканал" и початой бутылкой водки. В бутылке плавает разлагающаяся марка с оптимистичной картинкой, а вокруг вращаются две едва заметные галлюцинации. Еще на столе можно увидеть солнцезащитные очки, но они не имеют ушей, а их обладатель так некстати удалился на виртуальный промысел, что диалог призрачных видений расслышать точно не сумеет.
-- Вот, Георгий, мы и остались одни. Фантазии недальновидных попутчиков свели стрелку часов к предсказуемой старости, но совсем не позаботились о разрешении насущной проблемы. У нас же есть ящик, есть содержимое, но нет ответа, -- женский голос все так же топорщился веником, разве, может быть, чуть более нервно.
-- Именно. Тем фантазия и хороша, что нет времени, нет ответа, но есть сила стремления, есть человеческое совершенство, перед которым любая преграда садится как женщина по нужде. Извините. Наш ящик не нужно открывать -- нужно вывернуть его наизнанку, понять, что глубина есть высота, увиденная с неверного угла, когда смотрит жаждущий легкого падения, а не подлинной истины.
В этот момент действительно возникла гора, вершина которой терялась в чернильного цвета облаках.
-- А что на ее вершине? Скучающий Вергилий?
-- Зачем Вергилий? На вершине космический закон, претворяющий человека в сверхсущность, дающий ответы на любые вопросы!
-- Любые?
-- Абсолютно так! Только не надо бояться, надо впиваться шагами в глыбу сомнения, рушить ее, прокладывая лифт всем грядущим воплощениям сорвавшихся на пути. Видите, прямо по курсу квадрат? Совершенная форма! Там и есть выход из черного ящика.
-- А если там ничего нет? Если там только отражение наших надежд?
-- Наши надежды как вампиры. Пьют жизненный сок и не отражаются. Если Вы все еще сомневаетесь в полезности моих советов, спросите у Курта В. насчет лужицы.
Хрустящий пленочный голос бреднем выхватывает присутствующих из оцепенения.
-- Господа и дамы... время вышло... вы готовы отвечать? кто будет отвечать?
-- Отвечать будет Елена Б.
-- Мы считаем, что, возможно, в черном ящике зеркало.
Испуг и облегчение танцуют на головах панк-вальс.
-- Ответ принят... внимание... правильный ответ.
Торжественно затаив дыхание, шестеро игроков спрягают лбы над растаявшей крышкой черного ящика.

***

Растворившись в темноте, Сальтомор осознал, что это не его. Безусловно, пойти против проторенного хода вещей дано не каждому, но такой испытанный в неисповедимых путях турист не мог позволить себе тратить вечность даром. Скооперировавшись с разделяющими подобную точку зрения атомами, он образовал вполне физическое тело и приготовился к новому воплощению. Очередной цикл перезагрузки бытия близился к образованию временного окна, и Сальтомор был предельно готов в него шагнуть. И каково же было его удивление, когда в разверзшейся пустоте обнаружил он шесть пар пристальных глаз, с неподдельным любопытством разглядывающих его нескромных размеров личность.

Судят раунд:
Алексей Жарков
червивнутритебя
Эрнесто Заткнитесь
RapperX
Смок Восточный
Синоби
БЕЗЫМЯННЫЙ КОТ
Tha Cool
Karat
Владимир Громозекин
bubble
NikiTikiTa
возможны дополнения и изменения судейского состава

Система оценивания текстов парных раундов:

Каждый из судей оценивает тексты по трём критериям:
Техника (Оценивается владение языком, грамотность, богатство и красочность речи). От 0 до 10 баллов.
Смысл (Оценивается сама суть текста, которую автор пытался донести, раскрытие темы, оригинальность раскрытия, степень выполнения заданий, если таковые были). От 0 до 10 баллов.
Общее впечатление (Оценивается окончательное впечатление от текста). От 0 до 5 баллов.

На судейство отведено десять дней.

Приятно.

как в оду глядел. потраченоО детка

Текст соперника, как ни старался, смог дочитать только до серидины.
Будет время, прочту и отпишусь по остальным текстам

всех прочитал. пока для меня полная ясность только в одной паре.

ну ничо так вроде ребята постарались
начинаю судить потихоньк

Остальные смутно но Аракс точно дальше

Сегодня я буду не многословен.

Freddo vs ЛенатыкАзак

Freddo
Класс. Нравится эта легкость, с которой читаешь твой текст. История легко перенесется на людей, тем и ценней. Но вот каким боком там астральный туризм?

ЛенатыкАзак
Продолжение? Мммм… не думаю, что мне хочется ) Как-то очень простенько и обыденно написано. Концовка показалась предсказуемой.


Артем Николаич vs Тетелев Саид

Артем Николаич
«Я в тот день раньше закончил. Начальник всех распустил.» … Распутник какой начальник этот… ) Да в общем-то занимательно всё. Пару раз потерял мысль, но тому виной был С.Лавров в телеэкране, так что пришлось перечитывать. А тайна в конце концов не совсем раскрылась. Многое додумывать надо

Тетелев Саид
Много и тяжело читается. И такое ощущение, что от абзаца к абзацу ничего не меняется. История практически не развивается.


Аракс vs Борис Павиан

Аракс
О, вот здесь история на высоте от и до. Прям зачитался.

Борис Павиан
Мне страшно знать, что у тебя в голове происходит..


Все молодцы. Всем спасибо.

Спасибо!

-Цитата от Смок Восточный

Сегодня я буду не многословен.

Freddo vs ЛенатыкАзак

Freddo
Класс. Нравится эта легкость, с которой читаешь твой текст. История легко перенесется на людей, тем и ценней. Но вот каким боком там астральный туризм?

"Астральный туризм" = "Воображаемое путешествие". В данном случае воображаемое путешествие за забор. Как ты верно подметил, история пластичная, и животных можно заменить людьми, а забор любыми рамками (городом/человеческим сознанием и т.д.) У каждого свой мирок, свои границы.

нихуя не прочитали, простите нас люди

Отзывы от Алексея Жаркова.

Freddo vs ЛенатыкАзак

Оба рассказа, хоть и соответствуют теме, выдают начинающих авторов. Если представить, что путь к писательскому мастерству это лестница, то оба творили, сидя на самой первой ступени. В связи с чем, обсуждать рассказы бессмысленно.



Артем Николаич vs Тетелев Саид

В этой паре уже не первая, но вторая или даже третья ступень. У Саида даже получилось вызвать что-то похожее на сочувствие к своим героям, однако, отсутствие четкого видения рисуемой им же самим картины вылилось в то, что и читателю не всё в ней понятно. А Артём пошел по простому пути прямой речи. Но и здесь просматривается очень начинающий автор, которому то ли не охота, то ли он просто не может, сам продумать собственный сюжет от начала до конца, выстроить его в голове, а заодно ответить на все вопросы, которые возникнут у читателя по мере углубления. И ответить на них в тексте. Иначе получается нечто аморфное и непонятное – «что имел ввиду автор?» «Ах, какой он умный, вот ведь вопрос задал, думай теперь, что же этот гений имел ввиду? На что намекал?» Да ни на что, скорее всего «гений» и сам не знает. Как у Андре Моруа в «Рождении знаменитости» – «А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?». То же самое относится и к Саиду.



Аракс vs Борис Павиан

Араксу удалось рассказать историю, и при этом не запутать читателя собственными бесформенными мыслеобразами. В противоположность Борису, кстати говоря. Аракс придумал и рассказал историю и сделал это понятным языком, так что здесь он обошел, пожалуй, всех, за что его можно наградить обсуждением содержания. Мне показалось странным, что проникнув в хранилище в виде нематериальной субстанции, похититель смог вытащить оттуда вполне материальные деньги в материализованном силой мысли мешке (или что у него там было). Это мощнейший косяк, который может угробить историю, если автор не придумает вспомогательное фант. допущение.

У Бориса всё намного хуже. С трудом прочитав этот поток слов, я вспомнил цитату Франца К.: «Жизнь все время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно». Вот и с этим текстом то же – слова отвлекают от смысла. Применяя такой приём автор должен понимать, что за перемещение сквозь этот «кедровый стланик» его лингвистических фантазий читатель должен получать «бонусы», или читателя надо сильно-пресильно заинтересовать. Но ни того, ни другого Борис не сделал, так что, просто зря потратил время. Читать его литературное извращение было невыносимо. Лучше бы Борис Павиан унитаз помыл, или ковёр пропылесосил… и то пользы больше.

Ухаха, читаю коменты Алексея Жаркова невольно хочется спросить "а чего добился ты?"

-Цитата от FlashmoB.

Ухаха, читаю коменты Алексея Жаркова невольно хочется спросить "а чего добился ты?"

я ж говорил уже, кто он и чего добился.

-Цитата от NikiTikiTa

-Цитата от FlashmoB.

Ухаха, читаю коменты Алексея Жаркова невольно хочется спросить "а чего добился ты?"

я ж говорил уже, кто он и чего добился.

Это потерялось на просторах форума. Жду, когда комментарии прочитает начинающий автор Рибак

-Цитата от FlashmoB.

Это потерялось на просторах форума.

ну, в первом посте ссылка на ЖЖ Алексея. Или вот, например: http://www.rufanbook.ru/author_4054.html

-Цитата от Freddo

-Цитата от Смок Восточный

Сегодня я буду не многословен.

Freddo vs ЛенатыкАзак

Freddo
Класс. Нравится эта легкость, с которой читаешь твой текст. История легко перенесется на людей, тем и ценней. Но вот каким боком там астральный туризм?

"Астральный туризм" = "Воображаемое путешествие". В данном случае воображаемое путешествие за забор. Как ты верно подметил, история пластичная, и животных можно заменить людьми, а забор любыми рамками (городом/человеческим сознанием и т.д.) У каждого свой мирок, свои границы.

Для меня ты один из двух явных лидеров ) Напыщеннный гусь и поросенок-свинья это не спроста подобрано.

-Цитата от NikiTikiTa

Отзывы от Алексея Жаркова.

Freddo vs ЛенатыкАзак

Оба рассказа, хоть и соответствуют теме, выдают начинающих авторов. Если представить, что путь к писательскому мастерству это лестница, то оба творили, сидя на самой первой ступени. В связи с чем, обсуждать рассказы бессмысленно.



Артем Николаич vs Тетелев Саид

В этой паре уже не первая, но вторая или даже третья ступень. У Саида даже получилось вызвать что-то похожее на сочувствие к своим героям, однако, отсутствие четкого видения рисуемой им же самим картины вылилось в то, что и читателю не всё в ней понятно. А Артём пошел по простому пути прямой речи. Но и здесь просматривается очень начинающий автор, которому то ли не охота, то ли он просто не может, сам продумать собственный сюжет от начала до конца, выстроить его в голове, а заодно ответить на все вопросы, которые возникнут у читателя по мере углубления. И ответить на них в тексте. Иначе получается нечто аморфное и непонятное – «что имел ввиду автор?» «Ах, какой он умный, вот ведь вопрос задал, думай теперь, что же этот гений имел ввиду? На что намекал?» Да ни на что, скорее всего «гений» и сам не знает. Как у Андре Моруа в «Рождении знаменитости» – «А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?». То же самое относится и к Саиду.



Аракс vs Борис Павиан

Араксу удалось рассказать историю, и при этом не запутать читателя собственными бесформенными мыслеобразами. В противоположность Борису, кстати говоря. Аракс придумал и рассказал историю и сделал это понятным языком, так что здесь он обошел, пожалуй, всех, за что его можно наградить обсуждением содержания. Мне показалось странным, что проникнув в хранилище в виде нематериальной субстанции, похититель смог вытащить оттуда вполне материальные деньги в материализованном силой мысли мешке (или что у него там было). Это мощнейший косяк, который может угробить историю, если автор не придумает вспомогательное фант. допущение.

У Бориса всё намного хуже. С трудом прочитав этот поток слов, я вспомнил цитату Франца К.: «Жизнь все время отвлекает наше внимание; и мы даже не успеваем заметить, от чего именно». Вот и с этим текстом то же – слова отвлекают от смысла. Применяя такой приём автор должен понимать, что за перемещение сквозь этот «кедровый стланик» его лингвистических фантазий читатель должен получать «бонусы», или читателя надо сильно-пресильно заинтересовать. Но ни того, ни другого Борис не сделал, так что, просто зря потратил время. Читать его литературное извращение было невыносимо. Лучше бы Борис Павиан унитаз помыл, или ковёр пропылесосил… и то пользы больше.

Спасибо Алексею, отчасти соглашусь с его замечанием. В своё оправдание скажу, что это всего лишь сказка, в которой невозможное становится возможным просто потому, что уже многие чудеса там, в сказке, присутствуют и, значит, вполне имеет шанс на существование ещё пара чудес.

Это просто несерьезно.

Почитал коммент Жаркова. У меня одного сложилось впечатление, что Капитошка снова пришел на форум, но только в качестве судьи?
Особенно удивило то, как он выстраивает свою речь и запятые иногда ставит так, чтоб было видна пунктуация типа))

Аракс, Лех, а кинь в вк все свои прозки на этом баттле, завтра пару лекций будет у меня скучных, я бы почитал посидел

-Цитата от Аракс

Спасибо Алексею, отчасти соглашусь с его замечанием. В своё оправдание скажу, что это всего лишь сказка, в которой невозможное становится возможным просто потому, что уже многие чудеса там, в сказке, присутствуют и, значит, вполне имеет шанс на существование ещё пара чудес.

дрбрдр, чтобы уведомление пришло

Понравилась вторая пара, особенно Рибак

-Цитата от Reback

Это просто несерьезно.

Я ожидал более дерзкого файта, Артём

-Цитата от FlashmoB.

-Цитата от Reback

Это просто несерьезно.

Я ожидал более дерзкого файта, Артём

А скем, если не секрет, ты сравнил бы Артёма, для себя?
Из известных миру прозаиков!

-Цитата от Маарид

-Цитата от FlashmoB.

-Цитата от Reback

Это просто несерьезно.

Я ожидал более дерзкого файта, Артём

А скем, если не секрет, ты сравнил бы Артёма, для себя?
Из известных миру прозаиков!

ни с кем