ШКОЛА

Учитель

Кто замуж выходит
за ветер?

Ребенок

Госпожа всех желаний
на свете.

Учитель

Что дарит ей к свадьбе
ветер?

Ребенок

Из золота вихри
и карты всех стран на свете.

Учитель

А что она ему дарит?

Ребенок

Она в сердце впускает ветер.

Учитель

Скажи ее имя.

Ребенок

Ее имя держат в секрете.
(За окном школы - звездный полог.)

Вознесенского про Мэрлин понравилось. Услышал рифмы. Яшка хороша тоже, прям представлял себе в аудио)

Ахматова
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.

Мэрлин Монро
впечатлило

Юрий Андропов

Да, все мы смертны, хоть не по нутру
Мне эта истина, страшней которой нету.
Но в час положенный и я, как все, умру,
И память обо мне сотрет святая Лета.

Мы бренны в этом мире под луной:
Жизнь — только миг (и точка с запятой);
Жизнь — только миг; небытие — навеки.
КрутИтся во вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.

Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.

В эту папку чуть хоррора
1922
Алексей Кручёных
Голод
В избе, с потолком дыряво-копченым
Пятеро белобрысыx птенят
Широко глаза раскрыли -
Сегодня полные миски на столе дымят!..
- Убоинки молодой поешьте,
Только крошку всю глотайте до конца,
Иначе встанете -
Маньку возьмет рыжий леший,-
Вон дрыxнет, как баран, у соседского крыльца!..
Мать сказала и тиxо вышла...
Дети глотали с голодуxи,
Да видят - в котле плавают человечьи руки,
А в углу ворочаются порванные кишонки.
- У-оx!.. - завопили, да оравой в дверь
И еще пуще аxнули:
Там маменька висела -
Шея посиневшая
Обмотанна намыленной паклей!..
Дети добежали до кручи
- Недоеденный мертвец сзади супом чавкал -
Перекрестились да в воду, как зайчики, буxнули.
Подxватили иx руки мягкие...
А было это под Пасxу...
Кровь убитого к небу возносилася
И звала людей к покаянию,
А душа удушенной под забором царства небесного
Облакачивалась...

Владимир Маяковский

"СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ "

Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота...
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка.
В горле
горе комом -
не смешок.
Вижу -
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
- Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
- Этому вина
то...
да се...
а главное,
что смычки мало,
в результате
много пива и вина.-
Дескать,
заменить бы вам
богему
классом,
класс влиял на вас,
и было б не до драк.
Ну, а класс-то
жажду
заливает квасом?
Класс - он тоже
выпить не дурак.
Дескать,
к вам приставить бы
кого из напостов -
стали б
содержанием
премного одарённей.
Вы бы
в день
писали
строк по сто,
утомительно
и длинно,
как Доронин.
А по-моему,
осуществись
такая бредь,
на себя бы
раньше наложили руки.
Лучше уж
от водки умереть,
чем от скуки!
Не откроют
нам
причин потери
ни петля,
ни ножик перочинный.
Может,
окажись
чернила в "Англетере",
вены
резать
не было б причины.
Подражатели обрадовались:
бис!
Над собою
чуть не взвод
расправу учинил.
Почему же
увеличивать
число самоубийств?
Лучше
увеличь
изготовление чернил!
Навсегда
теперь
язык
в зубах затворится.
Тяжело
и неуместно
разводить мистерии.
У народа,
у языкотворца,
умер
звонкий
забулдыга подмастерье.
И несут
стихов заупокойный лом,
с прошлых
с похорон
не переделавши почти.
В холм
тупые рифмы
загонять колом -
разве так
поэта
надо бы почтить?
Вам
и памятник еще не слит,-
где он,
бронзы звон,
или гранита грань?-
а к решеткам памяти
уже
понанесли
посвящений
и воспоминаний дрянь.
Ваше имя
в платочки рассоплено,
ваше слово
слюнявит Собинов
и выводит
под березкой дохлой -
"Ни слова,
о дру-уг мой,
ни вздо-о-о-о-ха "
Эх,
поговорить бы иначе
с этим самым
с Леонидом Лоэнгринычем!
Встать бы здесь
гремящим скандалистом:
- Не позволю
мямлить стих
и мять!-
Оглушить бы
их
трехпалым свистом
в бабушку
и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась
бездарнейшая погань,
раздувая
темь
пиджачных парусов,
чтобы
врассыпную
разбежался Коган,
встреченных
увеча
пиками усов.
Дрянь
пока что
мало поредела.
Дела много -
только поспевать.
Надо
жизнь
сначала переделать,
переделав -
можно воспевать.
Это время -
трудновато для пера,
но скажите
вы,
калеки и калекши,
где,
когда,
какой великий выбирал
путь,
чтобы протоптанней
и легше?
Слово -
полководец
человечьей силы.
Марш!
Чтоб время
сзади
ядрами рвалось.
К старым дням
чтоб ветром
относило
только
путаницу волос.

Для веселия
планета наша
мало оборудована.
Надо
вырвать
радость
у грядущих дней.
В этой жизни
помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.

Ты украшать умеешь свой позор.
Но, как в саду незримый червячок
На розах чертит гибельный узор, -
Так и тебя пятнает твой порок.
Молва толкует про твои дела,
Догадки щедро прибавляя к ним.
Но похвалой становится хула.
Порок оправдан именем твоим!
В каком великолепнейшем дворце
Соблазнам низким ты даешь приют!
Под маскою прекрасной на лице,
В наряде пышном их не узнают.

Но красоту в пороках не сберечь.
Ржавея, остроту теряет меч.

Перевод С.Маршака
Шекспир Уильям - сонеты

Мимо ночных башен
Площади нас мчат.
Ох, как в ночи страшен
Рёв молодых солдат

Мой - рот - разгарчив,
Даром что свят - вид.
Как золотой ларчик
Иверская горит.

Ты озорство прикончи
Да засвети свечу
Что бы с тобой нонче
Не было - как хочу.

Цветаева

Мандельштам Осип Эмильевич

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кавказского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей,
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачет и тычет.
Как подковы, кует за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина

(Ноябрь 1933)

Янтарное сердце Арктиды

Моё небо - ярое зарево
Полыхает в танце зарниц.
Небожители дымного марева
Бьют набатом по сколу границ!

Мои ветры - рукава племени
Стылой ночью рвут паруса,
Воют волком в остервенении,
Заплетают в узор голоса!

Мои звери - верные воины
Пьют победы звездным ковшом,
В полнолуние вражьи головы,
Улыбаясь, приносят мне в дом!
Колыбель богов, берег зари – Янтарное Сердце Арктиды!
Свет Судьбы напоил сердца кровью бессмертных небес!

Ночь по пятам рассыпалась в звездах,
Звери собрались в таинственный круг.
Тайна раскрыта, высохли вёсла…
Ты опоздал, мой единственный друг…
Наша ладья отплывет до рассвета,
Ветер готов раздуть паруса,
Наш путь далек, и не одно лето
Мы не услышим родных голоса.
Дай мне на память Янтарное Сердце,
Месяц порукой, я сохраню,
Что б средь холодных звезд мне согреться
В самом холодном краю!

Хлещет ливень, судьба рассмеялась мне,
Лихо вспять повернув колесо…
Звери воют, всех нас море приняло,
Улыбнулась смерть тьмою в лицо!
Беспросветно! До самого дна!
Потемнело! Слепая вода!

Не знаю чей стих. Но прям...

далеко — это просто абстракция.
далеко самолетик летит.
далеко орбитальные станции
потихонечку сходят с орбит.
далеко есть Большая Медведица....
ну и что мне до этого — ведь
об одном далеко мне все бредится,
что так хочется преодолеть.
что пока мы два разных сознания —
между ними положен раздел.
я люблю тебя. сквозь расстояние
наших тесно прижавшихся тел.

Эдуард Асадов

Как много тех, с кем можно лечь в постель,

Как мало тех, с кем хочется проснуться…

И утром, расставаясь улыбнуться,

И помахать рукой, и улыбнуться,

И целый день, волнуясь, ждать вестей.

Как много тех, с кем можно просто жить,

Пить утром кофе, говорить и спорить…

С кем можно ездить отдыхать на море,

И, как положено — и в радости, и в горе

Быть рядом… Но при этом не любить…

Как мало тех, с кем хочется мечтать!

Смотреть, как облака роятся в небе,

Писать слова любви на первом снеге,

И думать лишь об этом человеке…

И счастья большего не знать и не желать.

Как мало тех, с кем можно помолчать,

Кто понимает с полуслова, с полу взгляда,

Кому не жалко год за годом отдавать,

И за кого ты сможешь, как награду,

Любую боль, любую казнь принять…

Вот так и вьётся эта канитель —

Легко встречаются, без боли расстаются…

Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.

Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться.
С сайта http://www.inpearls.ru/

А. С. ПУШКИН
ПОДРАЖАНИЯ КОРАНУ
ПОСВЯЩЕНО П. А. ОСИПОВОЙ.

I

Клянусь четой и нечетой,
Клянусь мечом и правой битвой,
Клянуся утренней звездой,
Клянусь вечернею молитвой

Нет, не покинул я тебя.
Кого же в сень успокоенья
Я ввел, главу его любя,
И скрыл от зоркого гоненья?

Не я ль в день жажды напоил
Тебя пустынными водами?
Не я ль язык твой одарил
Могучей властью над умами?

Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй,
Люби сирот, и мой Коран
Дрожащей твари проповедуй.

-Цитата от NELS

Эдуард Асадов

Как много тех, с кем можно лечь в постель,

Как мало тех, с кем хочется проснуться…

И утром, расставаясь улыбнуться,

И помахать рукой, и улыбнуться,

И целый день, волнуясь, ждать вестей.

Как много тех, с кем можно просто жить,

Пить утром кофе, говорить и спорить…

С кем можно ездить отдыхать на море,

И, как положено — и в радости, и в горе

Быть рядом… Но при этом не любить…

Как мало тех, с кем хочется мечтать!

Смотреть, как облака роятся в небе,

Писать слова любви на первом снеге,

И думать лишь об этом человеке…

И счастья большего не знать и не желать.

Как мало тех, с кем можно помолчать,

Кто понимает с полуслова, с полу взгляда,

Кому не жалко год за годом отдавать,

И за кого ты сможешь, как награду,

Любую боль, любую казнь принять…

Вот так и вьётся эта канитель —

Легко встречаются, без боли расстаются…

Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.

Все потому, что мало тех, с кем хочется проснуться.
С сайта http://www.inpearls.ru/

Как много тех, с кем можно лечь в постель…
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
И жизнь плетёт нас, словно канитель…
Сдвигая, будто при гадании на блюдце.

Мы мечемся: – работа…быт…дела…
Кто хочет слышать- всё же должен слушать…
А на бегу- заметишь лишь тела…
Остановитесь…чтоб увидеть душу.

Мы выбираем сердцем – по уму…
Порой боимся на улыбку- улыбнуться,
Но душу открываем лишь тому,
С которым и захочется проснуться..

Как много тех, с кем можно говорить.
Как мало тех, с кем трепетно молчание.
Когда надежды тоненькая нить
Меж нами, как простое понимание.

Как много тех, с кем можно горевать,
Вопросами подогревать сомнения.
Как мало тех, с кем можно узнавать
Себя, как нашей жизни отражение.

Как много тех, с кем лучше бы молчать,
Кому не проболтаться бы в печали.
Как мало тех, кому мы доверять
Могли бы то, что от себя скрывали.

С кем силы мы душевные найдем,
Кому душОй и сердцем слепо верим.
Кого мы непременно позовем,
Когда беда откроет наши двери.

Как мало их, с кем можно – не мудря.
С кем мы печаль и радость пригубили.
Возможно, только им благодаря
Мы этот мир изменчивый любили.

Иосиф Бродский — Пилигримы (1958)

-

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звёзды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но всё-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
… И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землёй закатам,
и быть над землёй рассветам.
Удобрить её солдатам.
Одобрить её поэтам.

Ах, какая была держава!
Ах, какие в ней люди были!
Как торжественно-величаво
Звуки гимна над миром плыли!
Ах, как были открыты лица,
Как наполнены светом взгляды!
Как красива была столица!
Как величественны парады!
Проходя триумфальным маршем,
Безупречно красивым строем,
Молодежь присягала старшим,
Закаленным в боях героям -
Не деляги и прохиндеи
Попадали у нас в кумиры...
Ибо в людях жила - идея!
Жажда быть в авангарде мира!
Что же было такого злого
В том, что мы понимали твердо,
Что "товарищ" - не просто слово,
И звучит это слово гордо?
В том, что были одним народом,
Крепко спаянным общей верой,
Что достоинства - не доходом,
А иной измеряли мерой?
В том, что пошлости на потребу
Не топили в грязи искусство?
Что мальчишек манило небо?
Что у девушек были чувства?
Ах, насколько все нынче гаже,
Хуже, ниже и даже реже:
Пусть мелодия гимна - та же,
Но порыв и идея - где же?
И всего нестерпимей горе
В невозможности примирений
Не с утратою территорий,
Но с потерею поколений!
Как ни пыжатся эти рожи,
Разве место при них надежде?
Ах, как все это непохоже
На страну, что мы знали прежде!
Что была молода, крылата,
Силы множила год за годом,
Где народ уважал солдата
И гордился солдат народом.
Ту, где светлыми были дали,
Ту, где были чисты просторы...
А какое кино снимали
Наши лучшие режиссеры!
А какие звенели песни!
Как от них расправлялись плечи!
Как под них мы шагали вместе
Ранним утром заре навстречу!
Эти песни - о главном в жизни:
О свободе, мечте, полете,
О любви к дорогой отчизне,
О труде, что всегда в почете,
И о девушках, что цветами
Расцветают под солнцем мая,
И о ждущей нас дома маме,
И о с детства знакомом крае,
И о чести, и об отваге,
И о верном, надежном друге...
И алели над нами флаги
С черной свастикой в белом круге.
Ю.Нестеренко

«Из дневника», Фридрих Ницше
Для мук раскаянья мне дайте преступленья,
Иль я умру от грозной пустоты...
В груди моей темно, как в капище сомненья,
Где язва – мысль и жадный червь – мечты.
Не осуждай меня, мои порывы злости:
Я раб страстей и грозный бич ума...
Душа моя сгнила, и вместо тела – кости...
Не осуждай! Свобода есть тюрьма.
Для мук раскаянья мне дайте преступленья
Иль я умру при свете темных туч...
В моей крови кипит безумство озлобленья,
Дыханьем жжет коварный демон­луч.

Марина Кацуба Вера Полозкина Иван Пинженин

Лесьяр

Край занавески зажат в кулаке
До хруста в костях
Темно
Светится вместе со мной вдалеке
Окно?
Окно
В воздухе хрупком своё отрея,
Снег притаился
Мысли слегли
Кто пририсует петлю на шею
Тому чьим именем чёрен лист?
Замру затаившись от чьих-то глаз
Не отняв щеки от стекла
Вот она
Беззвёздная мгла
Прошла, прошла

Ф.Г. Лорка

Руина

Зов без ответа.
Бродячий узник собственного тела.
Таким был облик ветра.

Луна над головою
внезапно превратилась в конский череп,
и воздух вызрел чёрною айвою.

В пустой оконной раме
рассыпала свои бичи и звёзды
борьба воды с песками.

И видел я, как травы шли на приступ,
и бросил им ягнёнка – и ягнёнок
заплакал на зубах у стрелолиста.

Взъерошивая перья и скорлупки,
внутри повисшей капли
кружился прах растерзанной голубки.

И, не меняя цвета,
отары туч лениво наблюдали
единоборство камня и рассвета.

А травы шли. Всё ближе и всё ближе.
Любовь моя, они вспороли небо
и, как ножи, царапают по крыше.

Любимая, дай руки! Мы в осаде.
По рваному стеклу разбитых окон
кровь разметала слипшиеся пряди.

Одни лишь мы, любовь моя, остались.
Отдай же свой скелет на волю ветра.
Одни лишь мы, любовь моя, остались.

На волю ветра, сирый мой ребёнок!
Найдём, любовь, найдём, пока не поздно,
хоть тени наших лиц непогребённых!

(Из "Введения в смерть")

Перевод А. Гелескула

Александр Городницкий - Полукровка



Полукровка, полукровка,
Как живёшь, свой грех тая?
Не помогут маскировка
И фамилия твоя.


Спросит строго пережиток,
Кто ты родом, чей ты сын, —
Полутурок, полужидок
Или полуармянин.


Полукровка, полукровка,
Неудачливый изгой,
Где проходит эта кромка —
Пол одной и пол другой?


Чьи в тебе сокрыты вины?
Чьи платить тебе долги?
Две твоих же половины —
Неизменные враги.


Полукровка, полукровка,
Песню общую не пой.
Ненадёжным будет кров твой
На земле всегда чужой.


Одинок ты будешь вечно.
Всюду встретишь ты врага.
Ты везде — ни Богу свечка
И ни чёрту кочерга.


Спрос идёт с любой из наций, —
Ты в ответе за двоих.
Все к своим бегут спасаться, —
У тебя же нет своих.


Позабыли, видно, род свой
То ль отец твой, то ли мать.
Если кровь твоя прольется,
Где какая — не понять.

Разбейся, разбейся,
Мой мозг о громады народного «нет».
Полно по волнам носиться
Стеклянной звездою.
Это мне над рыжей степью
Осени снежный кукиш!
А осень ― золотая кровать
Лета в зеленом шелковом дыме.
Ухожу целовать
Холодные пальцы зим.
Стали черными, ослепли золотые глазята подсолнухов,
Земля ― мостовая из семенух.
Сколько любовных речей
Ныне затоптано в землю!
Нежные вздохи
Лыжами служат моим сапогам,
Вместе с плевком вспорхнули на воздух!
Это не сад, а изжога любви,
Любви с семенами подсолнуха.