Рассказ написан давно. Даже очень. Но его мало кто видел. Очень нужны развернутые комментарии, кому не лень, господа, мой бокал



Он был небольшого роста. Ну, как небольшого? Семилетнего, что ли. Он всегда смотрел на меня сверху вниз, поэтому мне трудно судить. Но остальные были выше его на две-три, а то и четыре головы. Он всех любил. Я не помню ни одного человека, которому бы он причинил зло. Наверное, он просто его не видел. А когда зло находило его, то за него вступался я. Хоть мы и были одни в целом мире, мы были не разлей вода, я точно вам говорю. Это было ясно всем. Ночью я иногда пробирался в его комнату и мы засыпали вдвоём. Когда родители однажды на утро обнаружили нас, они даже ничего не сказали. И мы решили, что впредь можем спать вместе. Я каждый вечер приходил к нему, и мы засыпали. Во сне он любил закидывать на меня руку.
Мы много болтали, особенно перед сном. И молчали. Да, чаще даже молчали, если он ничего мне не говорил. Он говорил о заводах и машинах, потому что мы жили в большом промышленном городе. И я его слушал. У нас не было никакого там домика загородом или друзей на юге, и летом мы прятались в городском парке, который был недалеко от дома, потому что родители не разрешали нам уходить далеко. Я никак не мог понять, откуда в парке могли взяться утки, если там не было никакого озера, даже самого маленького прудика, вообще. И мы гоняли этих уток. Он – чтобы потрогать, я – просто так. А вы когда-нибудь гонялись за утками в парках? Это весело. Обязательно попробуйте.

Ну, так вот. В начале одного такого лета как-то раз к нам пришёл сантехник с чемоданом и привёл с собой маленькую девочку, мол, так и так, а ребёнка оставить не с кем, понимаете, ну то и сё. Понимаем, всё понимаем, сами люди! Но сначала мама удивилась. Да и есть отчего, подумал я: давно ли это сантехники, от которых обычно пахнет перегаром и потными носками, приходят к вам чинить раковину или, чего хлеще, унитаз, а они мало того, не источают ни запаха алкоголя, ни какого другого такого, от которого хочется отвернуть нос, но и приводят с собой маленькую курносую девочку с большими голубо-серыми глазами, которая как раз по возрасту подходит Андрею, ну, может, года на два старше. Ах, вот чёрт! Я же забыл его представить! Моего лучшего друга зовут Андрей, ну, да теперь, я думаю, всё и так ясно.
Девочка, надо сказать, была не сахар. Прошла мимом меня, будто не заметив. Мол, не чета! Слышали о таких! Тьфу ты! Но я всё-таки решил её изучить, мало ли, может она просто перепугалась в чужой квартире. Знаете, как это бывает.
И вот эту девочку посадили на диван, дали ей какие-то печенюшки и включили телевизор, пока её отец, что-то там крутил и вертел в туалете. Я уже было пристроился рядом, чтобы узнать последние новости, но девочка нажала на кнопку и экран погас. Тут я вспомнил, про Андрея. Ему наверняка она должна понравится. Пошёл к нему в комнату, позвал. Он уже которую неделю клеил деревянный кораблик, который ему подарил отец. Вы только представьте: тут, значит, гости, а я еле его оттащил от этих деревяшек! Буквально притащил на себе и усадил на диван к девочке, которая за наше отсутствие успела уговорить все печенюшки и уже уплетала вторую чашку чая. Хорошо живём!
Ну, Андрей сначала сидел как мёртвый, не двигался. Девочка изучала его, смотрела, потом протянула маленькую ручку и сказала:
– А я Лиза.
Тут уж, конечно, он не стушевался и представился честь по чести, мол, так и так:
– Я Андрей.
Лиза достала из кармана какую-то маленькую вещь, я так и не разглядел, и протянула Андрею. Он, само собой, – мальчик воспитанный – не взял. Тогда Лиза спросила:
– Ты что, слепой?
Ну, тут уж я не мог смолчать. И со всей своей красноречивостью ответил, что нет, он не слепой и, что видит по более других, просто он воспитанный и чужое брать не приучен, а если тебя не научили и так далее и тому подобное, в общем, по всем законам ораторского искусства.
Тут Лизу позвал из коридора отец, и она, быстро сунув в руку Андрею какой-то предмет, соскочила с дивана и направилась в сторону двери, чтобы уйти, что логично. Мне, честно говоря, было жаль расставаться с девочкой Лизой, даже не потому что у нас так редко бывают гости, а потому что у этой девочки были очень красивые глаза, и она подружилась с Андреем, а у него кроме меня не было больше ни одного друга. Правда, папа иногда вечером, когда укладывал его спать, говорил, что он его друг, но я так подумал: разве могут родители быть друзьями? Ну конечно же нет! Если так пойдёт, то скоро друзья станут родителями и всё пойдёт сикось-накось. Так что Андрею было скучно, вот он и клеил свои деревянные кораблики. Уж я-то знаю! Андрей крутил потом в руке тот предмет, пуговицу, что ли, или какую монетку, и молчал. Я улыбнулся ему, но он не ответил. Наверно, ему было грустно. Мне тоже было грустно. И я не уходил. И, кстати сказать, туалет нам так и не починили.

Но через несколько дней к нам в дом опять пришёл тот же сантехник с тем же чемоданом и той же самой серо- или голубоглазой курносой девочкой по имени Лиза и пробыл у нас намного дольше, чем в прошлый раз. Однако ж теперь мне не приходилось вытаскивать Андрея из комнаты, он всё почувствовал сам и уже встречал их в прихожей. Я обрадовался неимоверно!
Лизу так же усадили на диван, дали крекеры с молоком, но телевизор уже включать не стали. Андрей сидел рядом молча и, видимо, просто не знал, как начать разговор с девушкой! А я, – глупая голова! – даже не догадался его подготовить! Ну, тут уж оставалось только всё пускать на самотёк: будь что будет!
Вдруг Лиза сказала Андрею:
– Хочешь меня потрогать?
Андрей растерялся, что ли? Сидит и не двигается, щёки раскраснелись. Тогда Лиза просто взяла его руку и приложила к своей скуле.
Я отвернулся, и уткнул взгляд в окно.
Я был счастлив.
Это длилось долго. Ну, если не долго, то довольно продолжительно, потому что мне стало скучно, ибо за окном ничего не происходило, и я повернул голову обратно. И ещё тогда я подумал, что это было красиво. Он трогал её лицо так, будто лепил. Движения были такие же плавные, как в передаче по десятому каналу, где Дэвид Глиняный Горшок учит лепке маленьких детей. Я даже засмотрелся.
Когда он убрал руку, она сказала:
– Хочешь, мы ещё увидимся?
– Хочу.
– Значит, увидимся... А пока попроси у мамы ещё печенья, потому что у нас дома нечего есть, и папа водит меня с собой, чтобы я не была голодная.
И добавила:
– Пожалуйста.
И вот когда она ушла, у нас с Андреем уже никогда не было ощущения, что мы одни в целом мире. Он так же, как и раньше, молился перед сном, но теперь с улыбкой на лице. Мы вместе ждали, что в один прекрасный день придёт она, и что-то случится, но вот как должно это произойти, мы не думали. Да это и не было так важно. Мы не переставали верить, даже когда прошла неделя. И две.
Месяц и два месяца.
И кончался август.

Ну что томить? В тот день родители оставили нас одних буквально на пару часов, и вот в этот-то промежуток времени в дверь постучала Лиза. Лиза, потому что мы сразу поняли, что это она по одному стуку, ведь до звонка она не дотянулась бы. Она обняла Андрея, а меня вновь оставила без внимания, на что я перестал обижаться. Всё случилось как-то сразу, в один миг. Лиза попросила чего-нибудь поесть и пока ела хлопья с молоком, быстро говорила:
– Андрей, одевайся, сейчас мы кое-куда поедем. Только не бери с собой много вещей. Главное, возьми какие-нибудь деньги нам на дорогу, и всё.
Сначала Андрей засуетился, даже потерялся, но я потянул его за руку и довёл до комнаты, и там помог ему собрать рюкзак. Он разбил копилку и сгрёб всю мелочь в карманы, так что они отвисли. Лиза, жуя на ходу, захватила кое-какие продукты из холодильника и побросала их в рюкзак. Уже у входной двери, когда Лиза за руку тянула Андрея, он вспомнил обо мне.
– А можно мы возьмём Мартина? – Лиза окинула меня взглядом и сказала:
– Ладно.

Мы ехали долго. Даже дольше, чем Андрей трогал лицо Лизы ещё тогда, несколько месяцев назад. Сначала мы ехали на автобусе, потом на электричке. Я смотрел в окно, а Андрей иногда улыбался, а иногда хмурил лоб. Ему было и счастливо перед собой и страшно перед родителями, но мы ехали.
За дорогу Лиза кое-что рассказала про свою семью, что они с отцом живут одни, и что он хороший папа, разве что иногда выпивает и запирает Лизу одну в комнате, чтобы не причинить ей зла, а вспоминает о ней только через день, а то и два. Что, где её мать, она не знает, но ещё помнит, как она выглядела. И так мы ехали.
Иногда она спрашивала Андрея, и он отвечал. Наконец, она успокоила его, что ничего страшного не происходит, просто они выехали загород. И мы были рады ветру, который дул нам в лицо через открытое окно. Наш дом был всё дальше.
Мы вышли на какой-то станции, где вышло мало народу. Ещё где-то с полчаса мы прошли по дороге, потом мы шли по узкой тропинке, ведущей через поле вниз, вниз. Тогда уже солнце садилось и грело лицо и руки. И Андрей не переставал улыбаться. В лицо так же дул лёгкий ветер, но уже не от скорости электрички, а от своей собственной.
Мы спустились к озеру. Оно было небольшое, но довольно чистое. Догорал закат, а рыбаки собирали удочки. Мы стояли на берегу. Андрей вдохнул и спросил:
– Тут вода?
– Да, тут вода.
– И её много?
– Да, много. Ты когда-нибудь был там, где так много воды?
– Нет, у родителей никак не получалось со мной поехать туда, где вода.
– То есть ты не умеешь ходить по воде?
– Ходить по воде? Я всегда думал, что по ней… в ней плавают.
– Это почти то же самое. От земли вода отличается только тем, что она очень мягкая и нежная.
– Но я не умею ходить по воде.
– А чего тут уметь? Ты просто идёшь и всё. Главное – это первый шаг. Совсем нежно поставь ногу на гладь воды, как бы собираясь пойти, и ты сам почувствуешь, как вода тебя послушается.
Андрей поднял ногу и поставил её на воду, потом он поднял вторую и сделал первый шаг. И он пошёл. Я вообще не любитель воды, но, Господи!, я не видел ничего подобного за всю свою жизнь! Такого я не видел даже в шоу Дэвида Коперфильда! Он ходил по воде! Он бегал по этой бесконечной воде и смеялся, и смеялся. Он наклонился, набрал в руки воды и умылся ей. Он крикнул:
– Лиза, иди сюда! Здесь так хорошо!
– Я не могу, Андрей.
– Но почему?
– Я не умею.
– А чего тут уметь? Просто идёшь и всё!
Тут Лиза расплакалась. И так сильно, что я подошёл к ней поближе и облизал языком её солёные руки. Она встала и пошла прочь, а я лаял на берегу, и звал Андрея, а он, не видел, и звал Лизу. Вот так:
– Лиза! Лииза!