Тема финала: "В конце будет слово"
Задание: написать великолепный текст и порадовать судей

Тексты:

Аракс

Аракс

Ни секундой раньше, ни секундой позже – режим был строже некуда – откинулась специальная заслонка на двери, и волосатая рука поставила на неё поднос с чем-то аппетитно дымящимся. Максимилиан вдохнул давно позабытый аромат геркулесовой каши с сосиской, сглотнул слюну и неспешно, согласно своему особому статусу, поднялся с нар.
- Давай резче, Никольский, ты здесь не один.
Заключённый послушно подошёл и забрал обед.
- Так-то лучше. Не забудь вылизать тарелку, посудомоечная машина не работает.
- Слушай, Ром, - остановил охранника Максимилиан. – А почему ты так со мной? Тебе что, Эти приказали?
- Не твоё диссидентское дело!
- Нет, давай поговорим. Я прошу тебя, давай поговорим! Я здесь совсем одичал, а ведь мне немного надо – всего лишь живого человеческого общения. Ну!
- Думаю, смогу уделить на это пять минут, всё равно тебе недолго осталось. Только вот остальным жрачку разнесу.
С этими словами охранник исчез, оставив Максимилиана ждать в одиночестве.
Никольский, как и всякий человек, привык тратить своё время на ожидание. Очередь в детский сад, в больницу, в кассу, в туалет, очередь в самолёт, просто очередь, очередь чтобы помыться, поесть, и наконец, сейчас он ждал своей очереди, чтобы умереть. Но эта, последняя, казалась ему сейчас самой правдивой, даже праведной. Только он и холодные стены, и никакой приправы из надоевшей ему лжи, с которой он пытался бороться половину своей жизни, но в итоге проиграл.
Когда Максимилиан приканчивал кислый компот, подошёл охранник, сопровождаемый чуть слышимой музыкой, доносящейся, видимо, из его наушников.
- Ну что, Никольский, не хочется умирать?
- За что? – заключённый флегматично допил и поставил стакан, ожидая ответа.
- За свои преступления перед Родиной! Хватит строить из себя невинного.
- Хорошо, не буду. Но скажи мне, Рома, лично ты – ты знаешь мою вину? Почему я здесь?
Тот замялся на некоторое время, затем воскликнул, видимо, вспомнив:
- Знаю, как не знать! Здесь у меня много смертников, но ты среди них особо отличившийся. Организованная революционная деятельность, с целью свержения нашего правительства. И ещё, как мне известно, шпионаж, подрывная деятельность. Вот откуда это всё берётся, ты мне объясни! Неужели нельзя просто жить как живётся, в мире и спокойствии?!
- Тебе известно так. – повторил Никольский. - Как я устал. Мне жаль вас, всех тех, кто смотрит в кривое зеркало, и не видит, что за ним скрывается совершенно другая правда. Вы разучились думать своей головой, вы разучились даже анализировать чужие мысли. Знаешь, кто ты? Ты Губка Рома. Ты живёшь на дне, и твоя жизнь – дурной безвкусный сценарий. Если выжать тебя полностью…
- Заткнись! Заткнись, блядь!
- Если выжать тебя, то получится лучше, чем было! О да, выжать всю дурь, насильно впихнутую в твои разжиженные мозги!
Последние слова безумно оравшего Максимилиана потонули в гулких ударах резиновой дубинки.
Когда взбешенный охранник покинул камеру, Никольский ещё долго лежал, пытаясь отдышаться. Он сплюнул кровью и, охнув, сел, облокотившись о такую родную стену, вслух добавив:
- Слабак.
Закрыв глаза, Максимилиан погрузился в свои мысли, в глубины воспоминаний о своём богатом на события прошлом.
***
 
- Я в последний раз тебя, сука, спрашиваю - где мой бумер?!
- А я в последний раз отвечаю вам, что я был весь день в карауле, но два раза отходил по нужде!
- Два раза? По нужде? Тогда каким образом камеры слежения у моего дома засняли тебя, когда ты уезжал на моей машине? Ты что, телепортировался, или у тебя есть брат-близнец?!
- Не могу знать! Меня все видели, товарищ полковник, я только в туалет заходил!
- Щенок! Я тебя в дисбате сгною! Где машина?!
- Не могу знать…
Так у братьев Никольских впервые появилась собственная машина, хоть и пришлось тогда старшему, Александру, здорово за это пострадать. Впрочем, его причастность к исчезновению авто так и не смогли доказать, поэтому дело ограничилось лишь «губой». Зато на гражданке его ждал Максимилиан за рулём шикарного БМВ, с девицами и полным багажником элитного алкоголя.
- Ну как ты? Трудно тебе было? – спросил Макс. На что брат, как-то по-особому осмотрев предназначенные ему прелести жизни, ответил:
- Такое не забудешь. Но оно того стоило.
Братья и сестры делятся на два типа – первые, которые терпеть друг друга не могут, во всём стараясь преуспеть больше, урвать кусок пожирнее и купить одежду красивее. Второй тип – это не разлей вода, и Алекс с Максом были именно такими, да ещё к тому же близнецами – термоядерная смесь. Внешне их было не отличить, оба курчавые, с чуть раскосыми глазами, спортивными фигурами, и главная черта обоих - острый ум. Они смело и изобретательно пользовались своей идентичностью. С самого детства, начиная с малых невинных шалостей, братья, повзрослев, стали применять свои необычные особенности в более серьёзных масштабах.
Помимо относительно безобидного присваивания полковничьего автомобиля, можно было вспомнить и куда более щекотливые ситуации.
На последнем курсе университета братья решили провернуть опасную, но многообещающую авантюру. Александр вышел на одного из аспирантов химического факультета, с виду – обычного ботаника по имени Филипп. Алекс стал мастерски, будто рождественские гирлянды, вешать на уши химика лапшу, мол, деньги поплывут рекой, мол, только ты да я и небольшие продажи дефицитных в узких кругах препаратов, по большей мере психотропных. Филипп послушным болванчиком кивал – дело в шляпе.
Тем временем Максимилиан обеспечивал своему брату алиби (играя перед родителями обоих отпрысков, вертясь как изобретательный волчок). Казалось, всё шло по четко разработанному плану – найти лоха-химика, некоторое время рубить с него легкие деньги, а затем, как честные малые, сдать его в правоохранительные органы и быть героями.
Но каждый план работает ровно до тех пор, как не начинается его исполнение.
Ботаник оказался уже давно действующим поставщиком наркотических средств местному Пабло Эскобару. Узнав, что к его бизнесу тянет руки какой-то студент, барыга не стал откладывать дела в долгий ящик…
Братья Никольские добились славы, как и хотели, но уже после того, как сподручные наркодилера сломали Александру ноги.
Следователю очкарик Филипп поведал о том, что свежеиспеченный герой сам хотел заниматься распространением препаратов. Однако железное алиби Никольского и уже сложившееся о аспиранте мнение, как о чудаке-попавшемся-с-психотропами, сделали своё дело. Поверили чистому перед законом отличнику, который ценой тяжелой травмы смог помочь в поимке торговца смертью.
В каких только передрягах не бывали братья Никольские! Вместе, бок о бок, но в то же время, каждый всё больше вживался в свою собственную, отдельную роль, следуя по своему пути. Макс – как прилежный, безошибочно идущий к цели правдоруб. Алекс – мученик, во многом разочаровавшийся, но которому всё же благоволила судьба, медленно, но верно поднимая его вверх.
Максимилиан горестно вздохнул, вспоминая, к чему привело их непомерное честолюбие.
Им было тогда по тридцать лет – молодые, но успешные. Макс – кандидат в депутаты, а Алекса приняли на службу в ФСБ. Их отец к тому времени уже умер, а мать жила у своей сестры, работая в самом спокойном и незыблемом месте на свете – библиотеке.
- Здорово, брат. Слышал, тебя все-таки взяли в ФСБ? Поздравляю. Слушай, мне помощь твоя требуется, это очень важно, разговор не телефонный. Да, давай в нашем месте.
Уютное, тихое кафе так и называлось – «Местечко». Столики были на приличном расстоянии друг от друга, еще и с возможностью закрыться шторой от посторонних глаз – обстановка идеальная для конфиденциальных встреч.
Сделав заказ на две чашки кофе и вишневый пирог, Максимилиан начал разговор:
- Дело вот, в чём. Через два месяца выборы, и я чувствую, что с Орловым что-то не чисто. То есть в общем, ничего особенного – содержит один сельскохозяйственный рынок, и ещё что-то, вроде бы типография – он и сам отзывается о своем бизнесе, как о бесполезной трате времени. Но знаешь, Алекс, у меня неспокойно на душе. Тёмные лошадки всегда самые опасные оппоненты на финише, и могут выкинуть какой-нибудь фокус.
Александр молча выслушал до конца, отпивая из чашки. Когда он поднял глаза на брата, в них плясали дьяволята.
- Хочешь, чтобы лошадка вывихнула ногу до финиша?
- Спокойно, спокойно! – засмеялся Макс. – Мужик он вроде бы неплохой, не нужно криминала, не нужно уничтожать его совсем. Просто убрать с моей дороги, так, чтобы в этом году он не составлял никому конкуренцию. Только сам не светись, Орлов не тупица – однозначно изучил мою биографию, и в курсе, кто мой брат.
- Не вопрос, - согласился Александр. – Сделаю всё по-тихому. Возьмусь за его сенной рынок, там всегда можно найти что-нибудь эдакое. Типография сто процентов чиста, как кожа младенца.
- Даже не знаю, как тебя отблагодарить!
- Оплати счёт за кофе и пирог. – похлопав брата по плечу, Алекс ушёл.
Использовав своё служебное положение, старший Никольский надавил на крышевавших рынок милиционеров, чтобы они провели рейд и посадили в тюрьму хотя бы одного торговца наркотиками. Таким образом, это не вредило бы кандидату в депутаты Орлову, но вредило его рейтингу в предвыборной кампании. Действительно, что это за депутат, который не углядел преступные элементы под собственным носом?
На следующий день после того рейда прямо в постели были убиты мать и тётка Никольских. На стене кровавыми буквами было написано «Не на того напал».
После опознания братья отправились приводить в порядок мертвую квартиру.
- Я убью его! – в истерике Максимилиан в кровь расшибал костяшки кулаков обо всё, что попадалось под руку. – Убью! Убью!
- Нет. – Алекс отстранённо массировал двумя пальцами переносицу, он словно витал где-то в облаках. – Хватит. Мы слишком далеко зашли. Рано или поздно это должно было произойти.
- Они были ни в чём не виноваты! Виноват я! – орал, брызгая слюной, Макс. – Это я всю жизнь пытался казаться лучше, быть выше, каким путём?! Обман, хитрость, подстава! Это я убил маму! Ненавижу!
Он ещё долго выплёскивал эмоции. Даже после того, как Александр всё-таки не сдержал слёз и ушёл в другую комнату, сиплые крики Макса продолжали сотрясать ни в чём не виновные стены.
Максимилиан, тяжело вздохнув, вспомнил, как он пришёл тогда к Орлову в офис. Ни единой мысли в голове, кроме горького, как земля, осознания, что он не сможет жить дальше, пока не накажет убийцу. И плевать, что будет.
- Я к господину Орлову.
Секретарь, видимо, знал в лицо конкурента своего босса, потому что без лишних вопросов пропустил в кабинет.
- Максимилиан Альбертович, я слышал о вашем горе… - Орлов осёкся, увидев, что гость достаёт из кармана своего пальто.
- Ты, мразь, по полной ответишь за это. – казалось, это говорил вовсе и не Никольский, а пистолет в его руке. – Ты, твоя жена, дети, братья – весь твой род. Вы все сдохните.
- Это не я! – тот смертельно побледнел, голос предательски дрогнул. – Не я, клянусь!
- Какая разница, чьими руками ты это сделал? – раздраженно бросил Макс.
- Ты ведь не знаешь! А если узнаешь, меня убьют.
- Говори. – Никольского заинтересовали последние слова оппонента. – Иначе я убью тебя сейчас, а после - всю твою родню до пятого колена.
Орлов в отчаянии схватился за свою лысую голову и застонал.
- Ты думаешь, что ты хоть что-то решаешь? Или я решаю? – он кричал шёпотом. – Ты вообще не представляешь, как устроен мир! Ты думаешь, что я чьими-то руками убил твоих родных, но на самом деле это Они моими руками сделали это!
- Кто «они»? Что ты несёшь?
Тут Орлов уже не сдержал нервного смешка.
- Да ты совсем зелёный ещё. Всё, что ни происходит, происходит по их прихоти. Меня депутатом ставят Они. Цены поднимают и снижают – Они. Кого будет любить народ, и о чём он будет думать – решают Они.
- А президент?
- Да ты что, тупой? – презрительно скривил губы Орлов. – Я не желал тебе зла и не желаю, поэтому вот тебе мой совет – не ввязывайся в большие дела, сиди тихо, и, может быть, доживёшь до старости.
Максимилиан ушёл тогда от него в задумчивом состоянии. Причин не верить Орлову не было – то, что он рассказал, было слишком оригинальным и сложным, чтобы быть импровизационной ложью. Особенно после того, как Никольский проанализировал всю свою жизнь, вспомнив все события, происходящие вокруг него – многое вставало на свои места.
Ни в одной газете или новостной ленте города не было ни строчки о трагедии в его семье, зато повсюду были хвалебные статьи о кандидате в депутаты А.Орлове, искоренившем на вверенной ему территории практически всю преступность. Блеск! Теперь понятно, зачем ему типография. На первый взгляд, абсолютно бесперспективно, зато, если копнуть поглубже – это же прямое воздействие информацией на людей, которым можно внушить абсолютно всё, что захочешь! Настоящей правды в современном мире вообще не существует, есть лишь этот скользкий кубик Рубика – точка зрения. Каким цветом повернёшь к зрителю – так и будет он её воспринимать.
На выборах победил, как и ожидалось, Орлов, оставив всех своих конкурентов позади. Но Макс Никольский ничего не забыл, и поклялся себе бороться с Ними до самого конца, любой ценой, кроме обмана и лицемерия. Амбиций и способностей ему было не занимать, так что уже на следующих выборах ему удалось стать полноправным депутатом, маленьким винтиком в большой машине государства, которой управляли Они. Но если много маленьких винтиков внезапно вышли бы из строя, то автомобиль, на полном ходу врезавшись в столб, размозжил бы голову своему водителю.
План был сложный, и требовал много времени, но Никольский никуда не торопился; это было не спонтанной мальчишеской авантюрой, а взвешенным и глубоко продуманным намерением.
Максимилиан гладил рукой шершавую стенку своей камеры, чувствуя, что скоро придёт конец. Всё, что мог сделать, он сделал, но этого оказалось недостаточно. Оставалось лишь предаваться воспоминаниям о том, как он, год за годом, общаясь с самыми разными людьми, подбирал к каждому ключ, разбираясь в их способностях, возможностях и ценностях. Со временем набралась команда энтузиастов, которым было не всё равно, которые хотели изменить то, о чём остальные даже не догадывались. Подпольная деятельность Никольского хранилась в жесточайшей тайне, все члены сообщества были крепкими орешками, проверенными кадрами. Макс был уверен, что даже никто из родных и близких людей не подозревал о их второй жизни.
Одним из единственных путей, ведущих к Ним, был интернет и другие средства массовой информации. Если где они себя и выдавали, так это в своём влиянии на людей, и именно от этого, от обратного, их и можно было попытаться отыскать. Редакторы газет и новостей, журналисты, звёздные личности, просто интернет-пользователи, оставляющие информэмоционально заряженные комментарии – казалось, что в подтасовке фактов и в перевирании истины задействованы вообще все! Но на самом деле, многие из них вообще не понимали, что они делают, являясь по сути всего лишь передвижными фигурками в руках поистине неуловимой верхушки тайного общества.
В своих поисках команда Никольского двигалась от одной пешки к другой, чуть более значимой, чем предыдущая. С каждым годом всё выше и выше, и наконец, обнаружить действительно важную шишку им удалось лишь через пятнадцать лет титанических усилий. Поймав в прицел своего внимания известнейшего режиссёра современности, они уже не выпускали его из вида, пытаясь узнать как можно больше о его подноготной. Максимилиан Альбертович вспомнил арабскую пословицу о верблюде, который, лишь засунув в палатку свой нос, неизбежно залезет туда полностью. Он со своей командой был тем самым верблюдом, который вплотную подобрался к своей цели. Оставалось лишь дождаться нужного момента, чтобы поставить точку.
Когда ему позвонил Александр, предложив встретиться, Макс был несказанно рад. Они время от времени виделись на нейтральных территориях, избегая вездесущих журналистов. Для всех вокруг братья были оппонентами, чуть ли не врагами. Старший Никольский всё это время успешно продвигался по федеральной службе.
- Ну как ты, брат? – Никольские сидели за столиком в бессмертном «Местечке», попивая кофе с сиропом. Алекс, стараясь не смотреть Максу в глаза, молча тёр свою бородку, и тот продолжил, - Честно говоря, мне не хватает наших с тобой шуток молодости. Всё было как-то проще, чем сейчас, когда узнал правду, когда есть что терять… Брат! – он нагнулся вперёд – Я хочу, чтобы ты знал, у меня получилось! Я нашёл, нашёл Их! Нет никакого сомнения. Осталось только подготовить завершающий удар, и мы все будем свободны! Алекс!
- Я тоже хочу, чтобы ты кое-что узнал. – ответил, наконец, старший Никольский, лицо его при этом было угрюмым, как кирпич. – Меня заметили. Они заметили, и настойчиво вербуют к себе. Боюсь, что отказы не принимаются.
- Нет! Нет, такого не будет! – Макс аж подпрыгнул на стуле. – Что делать? Нет!
Александр в ужасе наблюдал за братом. Тот, в панике то вскакивал со стула, то вновь падал на него, и в итоге, ничего не сказав на прощание, просто выбежал из кафе.
Побоявшись оставлять Максимилиана в таком состоянии, старший Никольский поспешил следом. Сев в свой лексус, он устремился за ним в погоню, уверенно обгоняя и подрезая всех вокруг, не обращая внимания на светофоры, один раз даже проехав по тротуару, едва не сбив парочку прохожих – и всё равно безнадёжно отставал. Когда Алекс уже подумал, что потерял его, то обнаружил машину брата припаркованной возле неприметного пятиэтажного здания. Решив подстраховаться, он проехал на один квартал дальше.
Благоразумно решив, что искать по квартирам занятие бесполезное, Александр вломился в парикмахерскую, расположенную на цокольном этаже, уже слыша где-то вдалеке милицейские сирены.
Зал был полон людьми, куда-то звонящими, что-то пишущими на ноутбуках, и одновременно советовавшимися между собой.
- Что ты здесь делаешь? – налетел на него Максимилиан. – Тебе здесь не место! Ждать больше нельзя, я дал старт завершающей фазе операции, сегодня либо мы умрем, либо они.
- Слушай сюда! Вас засекли, я не знаю, как! – Алекс старался сохранять самообладание, но всё равно срывался на крик. – Уже едет милиция, это конец!
В зале воцарилась тишина, и в ней действительно уже можно было услышать противно визжащие сирены. Максимилиан, раскрыв рот, застыл на месте. Телефон выпал из его обмякшей руки.
- Беги, брат! – решился на отчаянный шаг Александр. – Я останусь вместо тебя, как раньше, помнишь?! Беги!
Парикмахерская стремительно пустела.
- Оставь. – грустно просипел Макс. – Тебе и так за всю жизнь досталось. Мы уже давно не так похожи, как в молодости. Уходи от меня. Я не смог. Уходи!
Зарычав от безысходности, Алекс вылез через окно. Отряхнувшись, он побежал к лексусу, оставленному где-то неподалеку, слыша, как где-то позади рявкают цепные псы правосудия.
***
Многие, но не все заговорщики попались в тот злополучный вечер. Суд над ними был скорый и непреклонный – пожизненное заключение, а организатору и идейному лидеру Максимилиану Альбертовичу Никольскому и вовсе дали высшую меру – расстрел.
Семь долгих дней в одиночной камере древней крепости, используемой как тюрьма, длились бесконечно долго. Как для одного брата, так и для другого.
В день исполнения приговора Александр не спал, не мылся и не ел. Он вообще ничего не делал, просто сидел в кресле напротив выключенного телевизора и долго, очень долго рассматривал его, поглаживая свою бородку.
В восемь часов вечера нажал на пульт, включая новостной канал.
«Сегодня, 8 мая тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года…»
Никольский рассеянно встряхнул лысеющей головой. Послышалось.
« Ровно в 19:17 был приведён в действие смертный приговор для организатора террористической группировки Никольского Максимилиана Альбертовича, планировавшего…»
Александр ожесточённо вжал кнопку в пульт, выключая телевизор.
Дьявольский огонь в его глазах говорил лишь об одном: «Сделали свой ход? Теперь слово будет за мной».

P.S. Если бы некий А.Орлов знал, к каким последствиям приведет лишь одна его небылица, выдуманная на ходу два десятилетия назад, то предпочёл бы смерть.

Reback

Reback

1



Станция эта, а вернее сказать полустанок, чем-то запоминалась каждому, кто проезжал здесь хотя бы однажды. И проезжал в детстве, потому что только малые дети неотрывно, все пять минут, что поезд стоял, смотрели в окно, подмечая следы прошлого, мелочи жизни, даже человеческий сор, о котором только и стоит говорить, когда всё уже сказано.

Названия у станции не было. Буквы за давностью лет выцвели, потеряли смысл. Потом, лет этак сто назад, кто-то решил перекрасить жёлтые стены в красный цвет, потом ещё раз. И сегодня невозможно стало не только узнать название, но и цвет определить: вроде бы и синие куски есть, но во многих местах краска облупилась, и в прорехах красный проглядывает, а где-то и жёлтый. Кое-где ещё, по углам особенно, умелый плотник штукатуркой поработал, и стоит здание в белых пятнах, ну и дыру у худой водосточной трубы кто-то чёрной тряпкой заткнул. И всё это какое-то запылённое, бледное, оттого и неприметное глазу.

Кто там жил-то на этом полустанке? Да всего понемногу. Не зазря же поезд останавливался. Все тут с детства, приезжих не бывало, разве что за чем-нибудь заглянуть. Да и не особо-то одни другим интересны. Всего-то: проехать мимо эту голь и не вспоминать. А местным что эти поезда? Один другого длиньше. Жили, как думали, не бедно, не богато, хотя на самом деле очень бедно. Но это ли важно? – с голодухи не мёрли и ладно.

Поезда проезжали там не всякие. Рельсы латаные-перелатаные, брошенный путь. Молодые машинисты и не знали его. А кто знал – морочиться не хотел, стрелку на развилке менять. В общем, с годами сюда всё реже поезда заезжали. А и заезжали когда, то по особой надобности; если от графика отставание большое, что не редкость в этих непостоянных краях. Короче говоря, станция находилась на ветхом коротком пути, почти забытом.



2



Эта грустная история, одна из, началась в душной плацкарте.

Поезд отставал от графика на семнадцать минут, а всё оттого, что пассажир с короткой памятью и стрижкой, ехавший по маршруту из сегодня в завтра, вдруг что-то вспомнил, когда втихаря курил в тамбуре. Это мерно стучали колёса в его голове. Стук металла попадáл в такт сердца, ещё и ещё раз. В груди заколотилось так сильно, что пассажир стал падать, и падая, успел схватиться только за красный стоп-кран восьмого вагона. А ведь поезд не собирался останавливаться.

Это был обычный поезд, и он запаздывал.

Колёса утихли, утихло и сердце, и пассажир пошёл на своё налёжанное место, пока бортпроводница или кто другой не схватили его за дрожащую руку.

– Микроинсульт. – Сказал вслух. – Микроинсульт. – Повторил он, взбираясь на верхнюю боковушку.

– Мам, что такое микроинсульт?

– Тебе это рано знать, доча.

– Это когда умираешь на секунду и не до конца. – Ответил пассажир рыжеволосой девчушке. Женщина посмотрела на него, обозвала про себя «неудачником» и полезла в косметичку. Поезд стоял.

– Кто в вагоне выжал стоп-кран? Сознавайтесь! Штраф шесть тыщ рублей!

Бортпроводница подошла к пассажиру.

– Мужчина, вы не выжимали стоп-кран?

Мужчина был отвёрнут и молчал в засаленную штору.

– У него микроинсульт. – Ответила девочка.

– О господи! – Вырвалась досада у бортпроводницы. – Вы только здесь не помирайте? Если воды там надо – я принесу.

Через десять минут поезд тронулся. Конечно, машинист не сообщил о корректировке пути, да и вела его не романтика забытых дорог, а страх за лишение квартальной премии.

Посему никто не заметил, как выспренний пейзаж ухоженных полей сменился заросшими лесами. Небо посмурнело. Поезд сбавил ход. Над лесами чёрными штришками летали птицы. Показалась луна. Дети забывали свои имена, когда следили за ней. Всё было такое, как будто не знало человеческого начала, а дорога, проложенная сквозь мрак – случайность, о которой позабыли местные силы.

Пассажир вытащил колоду карт и показывал фокусы. Он уже успел нагрузиться полкило коньячка и раскрыться перед попутчиками. Похорошевшая женщина много смеялась, а её рыжеволосая дочь смотрела на мужчину с микроинсультом и вспоминала папин фокус с исчезновением большого пальца. Женщина поправляла волосы и много хохотала. Две верхние полки пустовали.

В соседнем купе ехала семейная пара. Они давно не любили и медленно доживали друг друга. Время шло скоро, но до старости хватало. Она смотрела на чёрный клок волос с проседью, выглядывающий из-под его вельветовой кепки. Она уже давно его подметила. Допила чай и отставила подстаканник:

– Ты когда пострижёшься? Смотреть грех. – Нанесла она дальний левый.

– Вот приедем и постригусь.

– Ты это ещё в прошлый раз говорил. – Она сокращала дистанцию.

– Когда в прошлый?

– Когда туда ехали.

– Ну так там некогда было.

– Тебе всегда некогда. – Боковой удар в туловище. – А как бомжом ходить – есть когда. – Апперкот.

– Маня! Ты меня пилишь. – Попытка защиты.

– Я пилю? Это ты сам себя пилишь. Вот постригся бы – этого разговора не было! – Прямой джеб и хук справа.

– Ну был бы другой.

– Какой другой? О том, что у тебя, вон смотри, колени на штанах протёрлись? – Серия коротких ударов по торсу.

У него взаправду были до неприличия протёрты колени на темно-зелёных вельветовых штанах. Он вообще был весь в вельвете.

– Надо новые купить, я же говорил.

– Новые? А на какие это гроши ты себе новые собираешься покупать? – Молниеносный кросс.

– Так это. Я и думал на парикмахере сэкономить…

– На парикмахере? Да ты знаешь, на ком ты экономишь?

– На ком?

– Знаешь на ком?

– Не знаю.

– На мне!

Этого удара он уже не смог выдержать. Нокаут.

– Извини. – Ответил вельветовый человек.

Поезд подъезжал к покинутой станции. Стояла ночь, освещаемая одиноким фонарём.

Вагоны храпели. Только дети не спали. Их чуткий сон нарушил толчок, с которым поезд остановился на безымянной станции. Никого не было за окнами. Моросил дождичек.

Рыжеволосая девочка думала об отце, лицо которого помнила по фотографиям. Её мать спала на плече фокусника с микроинсультом. В вагоне становилось душно, девочка упёрлась лбом к стеклу в испарине.

Проснулась и Маня. Её разбудила идея, как уколоть мужа в этой темноте.

– Гречку купил?

Он не слышал. Или делал вид, что не слышал. Маня встала и начала расталкивать мужа.

– Ты купил гречку? – Настойчивый шёпот.

– Купил. – Ответил он, и стал было вновь засыпать.

– Где она лежит?

– В чемодане. Ой, Маня, ну чего тебе не спится?

– За тобой же всё проверять приходится. Вставай!

Он неохотно встал, поднял крышку, вытащил гигантский чемодан.

– Ой, Маня…

– Вытаскивай, вытаскивай.

Он искал пакеты с гречкой без охоты. Это её взбесило. Она отпихнула его в проход и начала колдовать над чемоданом, как над варевом. Он смотрел на неё со стороны. Давно он не видел её не своими глазами. Выцветшая пижама, тощие варикозные ноги, мешки под глазами, большой узкий нос с крупными ноздрями. Страшна.

– Это что такое? – Она вытаскивала один за другим пакеты с горохом. – Где гречка?

– Гречки не было.

– Не было?! А что ж ты сказал, что купил?

– Я забыл, что купил другое.

– Ах ты забыл?!

– Да какая разница?

– Какая разница? Я тебе расскажу, какая разница! Ты, ничтожество. Я же русским языком говорила: купить гречку. Что, не говорила? Говорила. Как это, какая разница? Тебе всё равно, что я говорю!

– Да что тебе эта гречка? Приедем – купим.

– Ах так?! Ах, купим? Да ты знаешь, сволочь ты эдакая, сколько она стоить будет, пока мы доедем?! Я бизнес делаю, а ты на свою жалкую зарплату собираешься гречку втридорога покупать?

– Ты делаешь бизнес на гречке?

– Да, на гречке, потому что тебе это не пришло в голову, недоумок! Нет, я же русским языком сказала: купи гречку! И как это, она нигде не продавалась? Ты все магазины обошёл?

– Все. Всю разобрали.

– Ты всё портишь. Ты всегда всё портишь и портил. Да как ты вообще посмел встретиться со мной?

– Ну, это уж не я выбирал.

– Ах, ты ещё вякать вздумал? Ну, давай померяемся! Давай! А кто выбирал? Не ты? А кто?

– Кто-то. Ты.

– Я!? Да я бы такого… дебила никогда бы не выбрала!. Где гречка? Где гречка, отвечай!

– Нету гречки. Горох будем есть.

– Это я горох буду есть? Это я горох буду есть? Я сейчас этот горох тебе знаешь куда запихну?

Она в пароксизме злости разорвала пакет. Он вырвал его, открыл окно и вытряхнул горох на рельсы.

– Ах вот как мы заговорили? Вот как мы заговорили? Ну давай, покажи, кто тут настоящий мужик, ничтожество.

– Я… да я! Я сейчас пойду и куплю тебе этой грёбаной гречки! – Сказал он со слезами, вставил ноги в ботинки, не завязывая, накинул пуховик и вышел в подштанниках на станцию. Холод местного мрака заставил застегнулся. Теперь, в подштанниках в катышках и дутом синтепоновом пуховике с дурацкой надписью он выглядел глупо и комично. Тут он понял, что забыл в брюках спички, но ведь не вернёшься.

Он разглядел под фонарём сидевшего человека в дождевом плаще, пошёл к нему. Лицо было скрыто под большим капюшоном. Ночной путешественник окликнул его – безответно. А когда он потряс его за плечо, конструкция развалилась. Под плащом сидел сколоченный из деревяшек манекен.

Вдруг за окном он расслышал шептанье.

Курить хотелось очень, и он обошёл разноцветное здание в поисках входа. Дверь на той стороне он нашёл и даже постучал, но обнаружил висящий замок. Однако кто-то же в здании должен быть. Он подёргал за ручку и дверь открылась. Странно, подумал он.

Раздался гудок поезда, уходящего в завтра. Мужчина вроде бы побежал, но остановился. Рыжеволосая девочка сидела у окна и смотрела на одиноко висящую лампу. Ведь кто-то включает её вечером и отключает поутру.



3



Теперь, когда противная жена его укатила в своё завтра, мы можем поближе познакомиться с ним. Имя его, «имя неудачника», как говаривала ещё тёща, – Никита. Он стоял в даль поезда на ветру в заношенных подштанниках, и ему задувало. Это был конец.

В пристанционном домике зажёгся свет. Никита оглянулся, сплюнул, посмотрел на сигарету и пошёл туда. Только закурить попрошу, решил он.

В домике трое сидели за картами. Часы показывали 1.20 после полуночи. Пили чифир и ели печенье "рыбки". Когда он вошёл, игроки замерли.

– Ты кто?

– У вас… огоньку не будет? – Он показал сигарету. Игроки пересмотрелись и кивнули.

Никита закурил и собрался уходить.

– Эй, ты куда?

– Не знаю. На улице постою.

– Ты с поезда?

– Да. Без меня уехал.

– О-о-о, брат. Это ты надолго здесь. Поезда раза два в год бывают, не чаще. – Говорил коренастенький мужчина средних лет в больших круглых очках с толстыми стёклами. На шее у него висел какой-то голубой шнурок. Он бросил на стол карты.

– Что же мне делать?.. – Спросил Никита.

– Садись пока. Погреешься. А там придумаем. – Сказал другой с вытянутым носом и в полосатом свитере. – Бито!

– Ну ты сегодня в ударе! – Ответил третий. Это был седой дед Пахом. Он был настолько стар, что казалось, годы его уже дано вели отсчёт вспять, настолько детскими стали его черты лица, глаза и движения. Он в карты не играл, а только любопытно смотрел.

Шла игра, а гость курил. Так он пробыл ночь. Когда поутру он вышел на улицу, лампу кто-то уже потушил. Выпала роса, пригревало солнце. Кончались сигареты.

Откуда-то пришли куры. Их было много. Никита удивился. Что привело их сюда? Они вышли на железнодорожные пути и начали клевать.

– Горох! – Выпалил он. Это было последним словом о жене, которую он никогда больше не увидит. Никита выдохнул, посмотрел ещё раз на увлечённых куриц и снял пуховик из-под солнца.

Это было начало.



4



Спустя несколько недель, может, месяц, мимо безымянной станции пронёсся скорый поезд. Он остановился на несколько минут и отправился дальше. Никто не сходил с поезда и никто не входил в него. Шёл дождь.

В эту ночь Никита дежурил на станции в плаще. Его лицо было скрыто под большим капюшоном. Но он всё видел и не подавал признаков жизни. Дети, упёршись лбами в холодные стёкла вагонных окон даже не смогли определить в нём человека.

А на утро вышли гуси. Дед Пахом иногда заходил потрепаться на станцию и брал с собой гусей. Они щипали проросший горох и довольно голосили.

Пахом подсел к Никите. Никита скинул капюшон. Коротко стриженный, он теперь был совсем другим человеком.

– Ну как тебе у нас? Приняли?

– Приняли.

– А ты сам-то откуда?

– Да какая разница. Я там больше не буду.

– Мы все из разных городов, и никто не хочет возвращаться.

– Никто?

– Почти.

– То есть кто-то хочет?

– Есть у нас один. Он раньше в цирке работал. Был директором. Лет семь назад. Так цирк без него укатил. Бросили его, значит. А у него всё, семья, дочь, работа, всё в прошлой жизни осталось. Понимаешь как?

– Так чего же он не уедет?

– Не может.

– Почему?

– Ну как я тебе объясню? Он письмо пишет, боится, что его не ждут. Думает сначала послать письмо, получить ответ, и уж потом ехать. Но вот письмо никак не напишет.

– Так сел бы и написал, чего тут сложного?

– Так он садится. И пишет. Но не дописывает. Не знает, как закончить. А бывает, что закончит, а потом перечтёт и что-то подправит. А когда подправляет мелочь какую-нибудь, начинает всё остальное править. И выходит непонятно что. Такие дела.

– Так вы б ему помогли.

– А мы и помогаем. Он каждое письмо вслух читает. Мы и советуем. Только из этого ничего не выходит. Одни одно советуют, другие другое. Мы ж не писатели здесь… Ладно, что-то гусяки мои расходились тут, а их хрен обратно заведёшь, не привыкши к заборам.

Никита сидел один, долго сидел и всё думал о Директоре цирка. Что это за человек такой, если он живёт и ни тут, и ни там, а нигде.



5



Тем же вечером Директор цирка сидел внутри пристанционного домика с картёжником в круглых очках и другим чифирщиком.

– Говорят, ночью поезд проезжал.

– Ох, вот невезуха. Всё никак на поймаю.– Как бы досадовал Директор. – А точно проезжал?

– Точно. – Ответил длинноносый.

– Жди теперь. – Сказал коренастый, поддерживая мнимую утрату Директора. На шее у него висел ключ от дверного замка.

– Да уж. Тут не угадаешь. Зато как раз будет время письмо переписать. Я тут сочинил. – Он вытащил сложенный вчетверо лист бумаги и откашлялся.

– Так ты нам уже читал.

– Правда?

– Да, сегодня же поутру.

– Ах да! Извините, ради бога.

– Да ладно тебе.

Разговор кончился. Они просидели в неловком молчании довольно долго. Директор потёр колени и встал.

– Ну, я пойду тогда. Чего я вам мешать буду.

Он увидел в окно Никиту и направился к нему.

– Здравствуйте. – Начал он.

– Здравствуйте.

– Вы здесь сидите?

– Сижу.

– Ага. – Директор сел рядом. – Я теперь тоже! – Он протянул руку. – Директор цирка.

– Никита. А вас как зовут?

– Директор цирка. Меня так тут и называют. Это как имя и фамилия.

– А, так это вы…

– Что я?

– Письмо пишите.

– Ах, вы уже знаете? – Он заметно оживился и даже почти приподнялся.

– Мне вот буквально сегодня рассказали. Ночью поезд проезжал…

– Да, знаю…

– Вы не грустите. Ещё будут.

– Да будут. Конечно, будут. Ещё много.

Они помолчали. Вдали кричали птицы. Птицы кричали. Шумел ветер. Директор всё что-то хотел говорить, но не решался.

– Расскажите о себе. – Попросил Никита.

– Я директор цирка.

– Да.

– И мой цирк от меня уехал. Я остался здесь один. Это всё, что я могу рассказать.

– Ну, а что у вас было в цирке, к примеру, можете рассказать?

– А! Что было в цирке? Могу, конечно. – Он а азарте потёр колени. – Акробаты были. Тигры – были. Слоны были. Я больше всего любил слонов. Знаете, они прямо вот здесь топтались. – Он встал и пошёл к путям. – Вот прямо здесь топтали! Вот здесь. – И он радостно начал топтаться возле путей, радуясь, что вернулся в память. – У нас их было три! Слонёнок. Слониха. И слон, большой такой. Серый и волосатый. – Он потоптался за всех троих с восторгом. А когда рассказ о слонах был исчерпан, как-то весь вылинял и сел обратно.

– Ну, а ещё кто был? – Никита понял, что общается с ним, как с ребёнком.

– Никого больше не было. Ничего больше не было. Знаете, я сегодня сяду вот здесь и буду писать письмо. Только всерьёз.

– Садитесь.

– Вы мне поможете принести кое-что?



6



Директор с Никитой ушли. Утихло. Издали мерно доносился звук метлы. Он приближался в два нахлыста. Ампутированные ветки соскребали с поверхности земной следы прошлого, оставленные воспоминания, мелочи жизни, человеческий сор, от которого только и стоит избавляться, когда всё уже убрано. Дворник, которого местные прозвали журналистом, повторял три строчки какого-то непутёвого стишка:



Жизнь прошла, а что успел я сделать?
Жизнь моя – она плыла как лебедь.
Пусть судьба осколки собирает…



Четвёртой строки вспомнить он никак не мог. В рифму подходил любой глагол. Зимой это был "тает", осенью "улетает", летом "зеленеет" и так далее. А наполнение могло быть самое разное. Пожалуй, эти строки ему и нравились потому, что давали свободу.

А ещё ему нравилось мести землю. Он делал это каждый день. Листва, засохший куриный помёт, камни. Каждую ночь, когда поезд стоял здесь, дворник надеялся, что кто-то, даст бог, выбросит что-либо из окна: фантик какой-нибудь, крышку или пластмассовую бутылку. Такие находки были редки и хранились в отдельной комнате, ключ к которой был только у него. Свою коллекцию мусора он называл "приметами времени" и обижался, когда над ним смеялись. А на самом-то деле, больше дворника никто не знал про внешний мир. Только те, кто оттуда вышел. Поэтому попервой Никита подвергся подробнейшим расспросам под карандаш и до сих пор ещё уточнял разные детали. Как бы то ни было, а дворник в посёлке был экспонатом ценным, ибо нёс в себе эхо цивилизации.



7



Дворник уже дометал пути, когда Директор подбежал к рельсам, поставил между ними стул и убежал обратно. Через пять минут он с Никитой, надрываясь, нёс широкий деревянный стол, одному богу известно, как попавшему в эту дыру. Все в поту, они поставили его посреди путей и отдышались. Дворник стоял в недоумении.

– Теперь точно не пропущу! – Сказал Директор цирка.

– Это что-то новенькое. – Подметил журналист. – Это надо зафиксировать.

И он куда-то ушёл.

Директор поставил на стол печатную машинку, сел лицом к началу своей жизни и начал писать. Никита понял, что для Директора теперь больше ничего не существует и исчез.

Директор начал так:

«Дорогой жене и дочке!...»

Он заканчивал строку, ставил точки, дзенькал кареткой и перечитывал. Ему вспоминалась дочка: какого цвета её волосы? Русые в мать или чёрные в отца? Письмо получалось, но он знал, что никогда не отправит его. Первый вариант про чулочки ему не понравился, он измял и выбросил. Директор не мог вспомнить цвета её волос. Зато вспомнил, как показывал фокус с исчезновением пальца. И, наконец, закончил письмо.

Он запечатал конверт и решил отнести его на почтовый ящик, но вдруг вспомнил, что почта отсюда не ходит. И сколько бы письмо не шло, оно вернётся обратно, как было много раз до этого. Потому Директор и не отправлял его. Он схватился за волосы и заплакал. Так просидел он долго, до ночи и забыл включить висящую на станции лампу. Из забытья его вытащил гудок поезда. Состав нёсся из глубины темноты. Шёл дождь.

На этом история заканчивается, потому что исчезает, и от пустоты остаётся только детский смех. И рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…

Freddo

Freddo

- Наталья, меня повысили, - улыбаясь, произнёс Кобзденко.

- Кого повысили? Тебя?! - переспросила Наталья.

- Меня, меня. Теперь всё по-другому будет. Заживём! - утвердительно тряся головой, подтвердил Кобзденко.

- Ты дурак совсем, что ли?! Лучше бы мусор вынес, чем такой бред говорить.

- Мне Соломатин по секрету сказал. Сам Соломатин! Завтра официально объявят.

- Идиот, - подытожила Наталья.

Несмотря на то что Кобзденко прожил с женой уже три года и привык к тому, что она скептически относится к нему вообще и к его достоинствам в частности, каждый раз ему было немножко обидно выслушивать подобные вещи. Самое ласковое, что он мог вспомнить из сказанного Натальей в его адрес, было загадочное "чепушила". Кобзденко точно не знал, что означает это слово, но в нём угадывалось что-то доброе, наивное и трогательное, откуда-то из далёкого детства.

- Зря ты так, Наталья, - снимая потёртые туфли, продолжил Кобзденко. - Просто начальство увидело во мне того человека, который принесёт пользу...

- Ой, ну откуда в тебе польза? Откуда, скажи мне? - перебила его Наталья. - Ты же бестолочь.

- ...и поможет компании...

- Еврей ты! - неожиданно крикнула жена.

Кобзденко не видел ничего плохого в том, чтобы быть правоверным иудеем, но, так как не являлся таковым во всех смыслах, решил выступить за правду и возразить супруге.

- Ну, какой я еврей, Наталья? У меня и в родне не было ничего такого, и, вообще, не нажил я особо, - сказал Кобзденко, обводя взглядом единственную комнату, в которой ремонт последний раз делался, кажется, никогда.

- Даже еврей из тебя получился никакой: ни мозгов, ни денег. Эх, чтоб тебя. Кушать будешь?

- Я не голодный, Наташенька.

- Ну, и слава Богу, только продукты на тебя переводить.



Когда Наталья принималась за готовку, Кобзденко предпочитал притворяться сытым. Если же укрыться от стряпни жены не было никакой возможности, то он молился и надеялся, что лекарства, хранившиеся в домашней аптечке, сгладят последствия приёма пищи, и что современная медицина поспевает за стремительно мутирующим кулинарным вирусом его жены.

- Единственное за что тебя могли повысить, это за моё овсяное печенье, - донёсся из кухни голос Натальи. - Помнишь, я испекла, и ты его на работу носил, и говорил, что его хвалили очень. Помнишь?

- Да, дорогая, - уверенно поддакнул Кобзденко.

Печенье он помнил прекрасно. Конечно, на работу он его не донёс, потому что не хотел портить отношения с коллегами (в большей степени) и любил людей (в меньшей степени), но и выкинуть дело рук своей жены не мог, потому что это было бы самым настоящим предательством. Кобзденко отправился в парк, где между покосившихся лавочек прогуливались не подозревающие о нависшей над ними угрозе голуби. Несмотря на то что в итоге глупые и жадные птицы с аппетитом уничтожили весь стратегический запас печенья, Кобзденко чувствовал себя виноватым. Он выходил из парка оглядываясь и не по центральной аллее, а узкими боковыми тропинками. Ему казалось, что голуби с укоризной смотрят ему в спину, как будто говоря: "Что же ты, Кобзденко? Ну как же так...".



От нахлынувших воспоминаний Кобзденко протяжно вздохнул. Сделал он это недопустимо громко и вызывающе, и Наталья с новой силой набросилась на него.

- Вздыхает он. Это мне вздыхать надо! Как терплю только тебя, дармоеда, а?

Кобзденко решил пока уйти в глухую оборону и ничего не ответил, но супруга не собиралась останавливаться.

- Лучше бы за Серёгу замуж вышла, вот было бы хорошо, - продолжила свою атаку Наталья.

- Так он же сидит, - парировал Кобзденко.

- И что?

- И ещё года четыре отсидит, наверное.

- Со мной бы не сидел, я бы из него человека сделала!

- А что из меня не сделала?

- Ты тупой, что ли?

- В смысле?

- Я и говорю. Непробиваемое тупорезище. О чём с тобой говорить?!



В своих холостяцких мечтах Кобзденко представлял супругу любящей, понимающей, вдохновляющей на какие-то свершения, или, как минимум, не говорящей, что её муж непробиваемое тупорезище. Реальность оказалась несколько иной. Но, оценивая сложившуюся ситуацию трезво и рассудительно, Кобзденко понимал, что выбора у него не было, и появление в его жизни Натальи, даже со всеми её недостатками, сродни чуду. Он никогда не пользовался популярностью у прекрасной половины человечества (к счастью, и у менее прекрасной тоже не пользовался), общение с девушками давалось ему с трудом. Рассчитывать можно было только на то, что судьба сжалится над ним, потому что полагаться на себя в вопросе противоположного пола Кобзденко не мог. Провидение пришло ему на помощь в одном из баров, где он в одиночестве коротал вечер, заполняя свободное время алкоголем. Стоит заметить, что Кобзденко абсолютно не умел выпивать. От нуля до ста по шкале опьянения он мог домчаться со скоростью хорошего спортивного автомобиля. Минусом такого темпа было то, что в десяти случаях из десяти после подобной прыти нужно было вызывать эвакуатор. Где-то посередине пути на алкогольный Эверест, как раз в момент того состояния, когда ты уже уверен в себе настолько, что готов свернуть горы, но ещё можешь говорить, за стол к Кобзденко подсела Наталья.

- Мужчина, к вам можно? Нет свободных мест, всё занято, представляете?

Мужчина не знал, как вести себя в такой жизненной ситуации, но Наталья взяла инициативу в свои руки, избавив Кобзденко от лишних душевных терзаний и трудностей перехода на "ты".

- Спасибо! Меня Наталья зовут. Закажешь что-нибудь для дамы, что ли? Я скоро, - подмигнула Наталья и скрылась в клубах густого сигаретного дыма.

Когда она вернулась обратно, на столе стоял запотевший графин с водкой и две рюмки на сорок грамм.

- А ты умеешь ухаживать красиво, - заметила Наталья. - Выпьем!

- Выпьем! - радостно согласился Кобзденко.

Тематика тоста была неважна, и рюмки быстро опустели. Наталья закрыла глаза, чувствуя как тепло растекается по телу. Человек, которого она назвала мужчиной, сосредоточенно нюхал насаженный на вилку маринованный огурец. Чтобы разбавить неловкую паузу, Кобзденко, в данный момент близкий по духу уходящему в крутое пике самолёту, внезапно выпалил:

- Выходи за меня замуж, Наталья.

Наталья открыла глаза, внимательно посмотрела на Кобзденко и произнесла:

- Сначала ещё по одной.

Выпили по две, вторую - не чокаясь. Тяжесть от содержимого графина безжалостно накатывала на влюблённых, и нужно было решать вопрос как можно скорее.

- Хороший ты, - многозначительно сказала Наталья.

Это была победа или что-то похожее на неё. Окончательно осмелевший Кобзденко решил закрепить свой головокружительный успех и спросил, возьмёт ли она его фамилию.

- А какая у тебя фамилия? - поинтересовалась избранница.

- Кобзденко, - смело сказал Кобзденко.

- Ты заболел, что ли? - насторожилась Наталья. - Тебя - возьму, фамилию - нет.

- Договорись, - подытожил Кобзденко.

Наутро чары любви, которые должны были раствориться, вытесняемые похмельем и перегаром, почему-то остались на месте, и по инерции Кобзденко докатился до свадьбы. Ну, а потом уже и до тупорезища было рукой подать.



***



Тьма, пришедшая с той стороны, где обычно заходит солнце, накрыла приватизированную Кобзденко квартиру в десятом часу вечера. Он вместе с женой лежал на старом диване и молча смотрел в потолок, пока супруга перемывала кому-то кости. Кобзденко слушал Наталью невнимательно, до него долетали лишь бессвязные обрывки фраз, отдельные слова. Речь шла о какой-то знакомой, чьи представления о жизни в корне не сочетались с позицией Натальи по некоторым фундаментальным вопросам.

- Нет, я не права, что ли? Права, конечно... старая кошёлка, что себе возомнила... и вот тогда я ей говорю, знаешь, дорогая... так эта подлюка и отвечает мне...

Внезапно поток оборвался, и после небольшой паузы Кобзденко услышал вкрадчивый голос Натальи:

- А ты что молчишь? Ты спал с ней, что ли, кобелина?!

Кобзденко, не ожидавший такого резкого поворота, вовремя не сообразил, что отвечать необходимо очень быстро, за что был наказан длительной тирадой в свой адрес. Точка зрения в красочном монологе Натальи менялась от "ни одной юбки не пропустит, сволочь" до "кому ты нужен-то, прости господи" и обратно несколько раз. Кобзденко боялся пошевелиться и выдохнул, только когда Наталья отвернулась к стенке, предварительно локтем проверив прочность верхнего плечевого пояса мужа. С болью в районе ключицы, но с приятным ощущением того, что завтрашний день изменит его жизнь в лучшую сторону, Кобзденко заснул.



Снилось ему, будто только что закончился летний дождь, и чистое синее небо подпоясалось радугой. Кобзденко шёл по бескрайнему полю, и на его худых ногах оставались прохладные капли, тёплый ветер раздувал его волосы, и солнце светило ему в лицо, и он щурился, и было так хорошо и спокойно на душе, что хотелось петь. В воздухе разносились едва различимые ароматы чего-то доселе незнакомого или уже давным-давно позабытого, чего-то неуловимого, но очень важного. За секунду до того, как проснуться Кобзденко понял, что это был запах счастья.



Никогда ещё пробуждение не было таким лёгким. Никогда ещё утро не было таким удивительным, полным самых смелых надежд и планов. Кобзденко потянулся, и, спустив ноги, присел на диване, от чего тот жалобно заскрипел. Тут же проснулась Наталья, и ласково, как тёплым пледом, покрыла Кобзденко разухабистым утренним матерком. Кобзденко не посчитал нужным расстраиваться и только задумчиво спросил:

- Как ты считаешь, во мне есть место для подвига?

- В тебе, что ли? Геракл нашёлся, твою мать. В тебе есть место для двух порций макарон. Больше ни для чего.

Кобзденко не слышал ответа жены. Казалось, ничто не могло нарушить его умиротворённого состояния и ощущения гармонии с миром, пусть даже с таким, который выглядывал из мутного зеркала, висящего в крохотной прихожей где-то в панельной многоэтажке в спальном районе вечно невысыпающегося города. Кобзденко, улыбаясь, съел бутерброд с маслом и московским сыром, сделанным в Беларуси, выпил из отколотой чашки кофе "три в одном", наскоро собрался, и, насвистывая какую-то мелодию ("Не свисти - денег не будет! Хотя и так ничего нет, свисти на здоровье, упырь!"), бросился навстречу хмурым городским улицам.



В предвкушении чуда он влетел в офис, который приветливо распахнул блестящие на солнце стеклянные двери, поднялся по лестнице на нужный этаж, вошёл в просторный кабинет с панорамными окнами, проектором, микрофонами, мягкими кожаными креслами и остальными атрибутами, которые создают иллюзию того, что здесь решаются какие-то важные вопросы, и занял своё место на дальнем углу длинного стола для совещаний. Спустя несколько минут, показавшихся Кобзденко вечностью, собрание началось. После короткой вступительной речи секретарь сделал паузу и произнёс:

- А теперь давайте поприветствуем нашего нового коммерческого директора...

Кобзденко поджал ноги и слегка наклонился вперёд, готовый встать и получить свою порцию славы.

- ...Якова Борисовича Либенсона.

Однако Кобзденко уже невозможно было остановить. Он вытолкнул своё тело вверх, и теперь, глупо улыбаясь, оказался в положении стоя посреди кабинета, застыв под любопытными взглядами коллег.

- А ты чего вскочил, Кобзденко? - мягко спросил секретарь.

Отдельные смешки стремительно эволюционировали в коллективный хохот, в котором громче и безудержнее всех смеялся Соломатин. Кобзденко, покраснев, опустился обратно в кресло. В его воображении, ещё недавно рисовавшем радужные картины, пейзаж снова затянуло тучами, поднялся ветер и пошёл ливень. С деревьев срывало пожелтевшую листву, мусор из облупившихся урн разлетался во все стороны, где-то выла сирена, далеко-далеко, так что было едва слышно, плакал ребёнок. Посреди всего этого кошмара без зонта и босиком стоял Кобзденко. Он оглядывался по сторонам, но не находил ни места, где мог бы укрыться, ни тех, кто хотел бы ему как-то помочь.

"Дальше это терпеть никак нельзя, - думал Кобзденко. - Я должен им всё сказать, всё, что обо всех о них думаю, о том, кто они вообще такие есть. Пускай знают, что всему есть предел. Невозможно же вот так топтать человека, ноги об него вытирать, глумиться и издеваться, обращаться с ним, как со старым футбольным мячом, которым можно стучать об стену и возить по земле, и он всё стерпит, всё выдержит, и никогда, никогда не ответит. Почему вы ни во что не ставите человека, кто вам дал право считать кого бы то ни было пустым и никчёмным? Эй! Кто-нибудь слышит меня?! Вы же такие же люди, у вас две руки, две ноги, у вас есть свои достоинства и недостатки. Зачем? Зачем вы всё это делаете, какого чёрта позволяете себе измываться над таким же, ну точно таким же человеком? Для чего вам всё это надо? Вы ответите у меня. Вы расскажете, что с вами стало, почему вы перестали быть людьми".



***



- У кого-нибудь остались вопросы? - секретарь окинул взглядом кабинет. - Отлично. Тогда мы заканчиваем совещание, всем спасибо.

- Аааэээммм, - подал признаки жизни Кобзденко.

- Вы что-то хотите сказать? - улыбнулся секретарь.

Кобзденко поднялся со своего места, набрал в лёгкие воздуха, поправил вспотевшими руками галстук, завязанный единожды лет пять назад и с тех пор только ослаблявшийся и затягивавшийся, и, собрав всю смелость которая ещё оставалась в закромах его тщедушного тела, дрожащим от волнения голосом сказал:

- Нет.

Судят раунд:
Алексей Жарков
червивнутритебя
Эрнесто Заткнитесь
RapperX
Смок Восточный
Синоби
БЕЗЫМЯННЫЙ КОТ
Tha Cool
Karat
Владимир Громозекин
bubble
NikiTikiTa
возможны дополнения и изменения судейского состава

Система оценивания финала:

Каждый из судей оценивает тексты по трём критериям:
Техника (Оценивается владение языком, грамотность, богатство и красочность речи). От 0 до 10 баллов.
Смысл (Оценивается сама суть текста, которую автор пытался донести в тексте, раскрытие темы, оригинальность ее раскрытия, степень выполнения заданий, если таковые были). От 0 до 10 баллов.
Общее впечатление (Оценивается окончательное впечатление о самом тексте). От 0 до 5 баллов.

От каждого судьи участник с наибольшим количеством баллов автоматически получает первое место, средним - второе, с наименьшим - третье. Если баллы равны, то оба участника делят место (либо первое, либо второе). Если два участника поделили первое место, то третий участник занимает третье место, второе остаётся незанятым.

Победителем объявляется тот участник, которому отдадут большее количество первых мест судьи. Если первых мест равное количество, смотрится количество вторых мест, если и оно равно, то количество баллов.

Судим до 16 марта 2015-го года.

Вся вышеуказанная информация не освобождает вас от необходимости прочитать правила. Там много всего интересного:

Правила

Правила

Структура баттла

Баттл состоит из двух типов раундов. Отборочных и парных. Начало каждого раунда совпадает с появлением в разделе топика этого раунда. В топике раунда указываются: тема текста, задание (или задания), если есть, сроки написания текстов, ограничения на размер текстов, предварительный список судей раунда, способ подачи текста.


Раунд 1 – 1-й Отборочный раунд

На отборочный раунд текст может сдать любой желающий. Пройдёт дальше столько участников, сколько наберут необходимый балл. То есть, не будет ограничения на количество прошедших, и, если в одном блоке будут сильные тексты, все они пройдут дальше (и наоборот, если все слабые, все они могут не пройти).

Система оценивания 1-го отборочного:
Каждый судья ставит оценку каждому тексту в виде :
+ текст однозначно проходит
- текст однозначно не проходит
0 текст можно пропустить, а можно и не пропустить.

В следующий раунд проходят тексты, суммарная оценка которых не является отрицательной. Т.е. не пройдут тексты, набравшие: ---, --0, -00,--+ (в любой комбинации).

Раунд 2 - 2-ой Отборочный

Во 2-м отборочном участвуют участники, прошедшие 1-ый отборочный. В зависимости от количества участников раунда, в его начале будет определено количество участников (N), проходящих в следующий раунд. Оно будет обусловлено удобством последующего разбиения участников на пары и, приблизительно, составит половину от полного числа участников.

Система оценивания 2-го отборочного:
Каждый судья ставит оценку каждому тексту от 0 (самая низкая) до 10 (самая высокая). Далее тексты выстраиваются в список по набранным баллам (от большего к меньшему). N первых участников в списке проходит в следующий раунд.
В случае если последнее из N мест занимает несколько человек, все они проходят в следующий раунд.

3-ий раунд

В зависимости от количества участников 3-ий раунд может совпадать по структуре либо со 2-м отборочным, либо с парными раундами (см. далее).

Парные раунды (Плэй-Офф)

Когда число участников становится приемлемым, начинаются раунды на выбывание.
Согласно баллам, набранным в предыдущем раунде, участники разбиваются на пары, и начинаются раунды на вылет.

На пары участники разбиваются по формуле:
X vs. Y = (n/2 +X), где n – количество участников раунда, X - место участника в предыдущем раунде (для первой половины списка), а Y - место участника в предыдущем раунде(для второй).

Тексты оценивает одна бригада судей, не менее 5 человек.
Система оценивания текстов парных раундов:
Каждый из судей оценивает тексты по трём критериям:
Техника (Оценивается владение языком, грамотность, богатство и красочность речи). От 0 до 10 баллов.
Смысл (Оценивается сама суть текста, которую автор пытался донести в тексте, раскрытие темы, оригинальность ее раскрытия, степень выполнения заданий, если таковые были). От 0 до 10 баллов.
Общее впечатление (Оценивается окончательное впечатление о самом тексте). От 0 до 5 баллов.

Полученные от одного судьи оценки складываются и сравниваются между соперниками. Голос от судьи получает соперник с большей суммой. В случае ничьей оба соперника получают по голосу.
В паре побеждает тот, кто наберет больше судейских голосов. В случае ничьей победитель определяется по большей сумме всех оценок за раунд от всех судей. Если и эта сумма равна, складываются оценки от всех судей за общее впечатление. Если и эта сумма равна, складываются оценки от всех судей за Смысл. Если и эта сумма равна, на месте баттла образуется чёрная дыра и засасывает всех участников баттла (или бросаем монетку).

В случае, если в какой-то паре не сдают/не принимают тексты от обоих участников, и в следующем раунде образуется вакантное место, его может занять участник, проигравший в своей паре, но имеющий наибольшее количество суммарных баллов среди всех проигравших.

Тексты

Текст на баттл должен быть оригинальным, запрещается использовать куски старых текстов и куски чужих текстов, без ссылок на цитирование.
Цитаты не запрещены.
По окончании приема текстов, все тексты вывешиваются на форум в отдельном топике.

Размеры

Размеры текста буду измеряться количеством символов без пробелов, посчитанным с помощью функции Word Статистика.
Ограничение на размер будет отдельно оговариваться перед каждым раундом, в противном случае – ограничения нет.
Минимальный лимит не установлен.
Допустимое превышение лимита (если иное не оговорено) – 5%. При превышении на большее количество процентов каждая оценка участника, полученная им в раунде, уменьшается на данный процент. Все подсчеты голосов ведутся по пересчитанным оценкам.

Формы:

Будут оценены любые формы текстов. Оценки так же могут зависеть от формы текста.

Способы подачи текстов (если иное не оговорено)

Участники пишут тексты на заданную тему.
Затем участники высылают свои тексты на e-mail: [email protected]
В теме письма указывают (обязательно) только свой никнэйм.
В тексте письма – только свой текст.
После окончание срока сдачи, тексты буду выложены в отдельном топике.

Лексикон

Тексты должны быть написанными преимущественно на кириллице и без орфографических и синтаксических ошибок.
В случае нарушения, могут быть снижены баллы по желанию судьи.
Так же судья имеет право снижать балл по своему усмотрению в случае чрезмерного употребление мата.
Употребление мата не запрещено. В случае грамотного употребления, оно может даже повысить балл.

Темы

Темы выбираются советом судей.
Именно на тему, выбранную судьями, участники пишут тексты.

Задания

Задания выбираются советом судей.
Обязательность выполнения заданий оговаривается в первом посте темы раунда.

Сроки написания текстов

Как только задан топик с названием темы, участникам даётся определённый срок на написание текста.
Срок оговаривается отдельно перед каждым раундом.
В случае, если текст пришел после окончания доброго срока, текст принимается со штрафом в зависимости от времени опоздания:
- 30% от оценки каждого судьи, если текст пришел с опозданием от 5 минут до 2 часов;
- 50% от оценки каждого судьи, если текст пришел с опозданием от 2.01 до 5 часов.
В случае опоздания на 5 часов после доброго срока и более, текст не принимается, участник подлежит дисквалификации с баттла.

Сроки судейства и список судей

Сроки судейства оговариваются отдельно перед каждым судейством (в топике с текстами). Если к концу оговоренных сроков, не получены оценки от минимум 5 судей (для отборочного раунда 3 судей), сроки продляются до получения оценок от 5-го судьи.
Список всех судей баттла будет приведен позже.


Результаты
По окончании судейства раунда оценки и возможные комментарии судей вывешиваются на форум в отдельном топике.

Участникам позволяется:

- Открыто выражать свои комментарии и мнение (естественно не в грубой и провокационной форме, придерживаясь правил форума).

Участникам воспрещается:

- Участвовать в баттле под двумя и более никнэймами. Выявленные нарушители будут дисквалифицированы (все никнеймы).
- Оскорблять любого из судей и участников, провокаторы сразу отправляются в недельний бан.
- Создавать на форуме темы с текстом, написанным к любому раунду текстового баттла, до оглашения оценок на этот раунд. В данном случае тема будет удалена, а участник дисквалифицирован.
- Создавать во всех топиках, связанных с 5-м баттлом прозы, всевозможные оффтоп и флуд.

Настоящие правила вступают в силу с момента оглашения темы на отборочный раунд баттла и действуют до вывешивания результатов финального раунда.
В топиках отдельных раундов могут быть введены дополнительные правила, которые имеют приоритет перед настоящими правилами.

Призовой фонд баттла на данный момент составляет невероятные 555 руб. от организатора баттла.

Если есть желание пополнить призовой фонд, то милости просим

Хотите пополнить призовой фонд? Вам сюда

Созданы специальные кошельки баттла:

Webmoney - R275334125690

KIWI - Кошелек +79164110093 (либо номер QIWI Visa card - 4890494076824432 )

Яндекс.Деньги - Номер счета - 410011824617593

(Просьба в назначении платежа или комментариях указывать от кого и на какие цели)

Любые призы (книжки, матрешки, оренбургские пуховые платки) также приветствуются.

Все вопросы адресуем организатору баттла: NikiTikiTa

за картинки Нику отдельный респект

Да, постеры в каждом раунде порадовали

Аракс как школьник пишет. Остальных пока не читал.

У Аракса как-то чересчур просто, что ли. Как будто читаешь типичный бандитский романчик в мягкой обложке ( такие на каждом углу продаются, знаете?) но это однако не отменяет того факта, что мне и близко так не написать)) глав герой какой-то бледный, ни характера не зацепил, ничего((

У Рибека. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы. Ехал поезд запоздалый где-то на середине догадался)) когда появились куры и цирковые слоны, все стало на свои места. Поначалу слегка коробила безымянность персонажей. "он", "она", "они" - как будто школьника сочинение читаешь. Потом решил, что Никита стал Никитой только когда вашего из поезда)) в общем весьма читабельно, хотя вот мне чуть-чуть бы мистики или щепотку фантастики, такой, знаете, как у Владислава Крапивина ^_^ Станция "Нигде" или станция , с которой нельзя уехать)))

У фреддо жизненно))
И смешно, и грустно. Чем-то Шукшина напоминает. Особо порадовал финансист с еврейской фамилией))))


Спасибо за хорошие тексты))))

Фреддо победил, как я и предполагал.

Пообщаюь немного сам с собой. Моё мнение такое:

-Цитата от FlashmoB.

Аракс как школьник пишет. Остальных пока не читал.

Аракс тут точно третье место занимает, по моему мнению слабая работа, не обижайся.

Рибак, имхо перебарщивает с "оригинальностью", особенно некоторое нарочито "правильное" использование слов, а-ля "гренкИ", честно говоря скорее отталкивает. Классная сцена с дворником, ждущим, когда из поезда что-то выкинут. Хорошо бы смотрелась сцена словестного поединка, но опять же, мне всё время ссыт в глаза эта чрезмерная оригинальность. Кстати какой смысл в конце ты вкладываешь в дитятий плач - перерождения, или что-то другое?

Фродо - Когда я вижу фамилию, как у главного героя, обычно я блюю и бросаю читать, но тут пришлось дочитать. Оставь это Чехову, и я даже хотел сказать, Довлатову, но наверное это слишком польстило бы. Некоторые ироничные повороты мне
очень даже доставили, но в целом мне не нравятся подобные рассказы, причем это чисто субъективная оценка, так что извини, бро, но ты - хуй

блин, ну как же хочется хоть раз, открыть тексты финала батла и удивиться прочитав что-то хорошее и интересное, я наивный и глупый мечтатель блять
фредо - обратил внимание своими языковыми находками, что фамилия, что сочетания слов, наконец-то рифмоплётство себя выдало, но блять почему? почему они у тебя общаются словно они идиоты совершенно, уровень трешака? а ведь не похоже
рэбэк - ну понапёр ты туда этих слов, легче стало? аж язык заплетается в мыслях, для кого пишешь, те твой предел мечтаний
аракс - на пару с фредо, только у тебя они как идиоты себя ведут, чем оправдывается это? интересно только это, но не читать
я конечно вас всех ненавижу, я хейтер, главное судьи судят очень павильно

Лёш, так тут же переложение потешки "Рельсы-рельсы шпалы-шпалы" - это присказка к детскому массажу. Детям щекотно, отсюда и смех, который остаётся в конце. Вся эта история - фокус с исчезновением.

Я что-то комментария Мадрида не пойму. О каких словах речь?

не припоминаю ни одого комментария маарида, который бы я полностью понял

-Цитата от Емсобак

не припоминаю ни одого комментария маарида, который бы я полностью понял

Его комментарии не только лишь все могут понять, очень немногие могут это сделать

-Цитата от Reback

Я что-то комментария Мадрида не пойму. О каких словах речь?

в аналы истории двигайся писака

-Цитата от Маарид

-Цитата от Reback

Я что-то комментария Мадрида не пойму. О каких словах речь?

в аналы истории двигайся писака

Вот, кстати, первый понятный комментарий от Маарида.
Рибак, ну понятно, значит я всё усложнил. Очень странный сюжет тогда.

анал истории это сильно. ник, освободи меня пожалуйста. мне слегка не до этого сейчас
а с учётом неустойчивой эмоциональной составляющей последних недель я боюсь, что буду не объективен

-Цитата от Всё Пиздато

анал истории это сильно. ник, освободи меня пожалуйста. мне слегка не до этого сейчас
а с учётом неустойчивой эмоциональной составляющей последних недель я боюсь, что буду не объективен

ну как хочешь.

ВП (червивнутритебя) финал не судит.

-Цитата от NikiTikiTa

-Цитата от Всё Пиздато

анал истории это сильно. ник, освободи меня пожалуйста. мне слегка не до этого сейчас
а с учётом неустойчивой эмоциональной составляющей последних недель я боюсь, что буду не объективен

ну как хочешь.

ВП (червивнутритебя) финал не судит.

спасибо.
просто у меня сейчас действительно уважительная причина

-Цитата от Всё Пиздато

анал истории это сильно.

скоро будет доходить только нахер и только большими порциями, я ведь деградирую

-Цитата от Маарид

-Цитата от Всё Пиздато

анал истории это сильно.

скоро будет доходить только нахер и только большими порциями, я ведь деградирую

ты понял, что я имел в виду

Аракс
Очень слабовато для финала, мне кажется. Как-то вообще не впечатлил текст. Для человека, который ранее вынес с баттла Овлета и Павиана, слишком уж простой текст на этот раз получился. По сути и добавить нечего к этому.

Reback
Начало, с описанием станции интересно, понравилось. Потом начало немного напрягать использование боксерской терминологии, при чем в немалых количествах. Очень милый ход про рыжеволосую девочку без отца и про директора цирка, который никак не мог вспомнить, какого цвета волосы у его дочери.

Freddo
С самого начала текст вызвал улыбку. Кобзденко, "чепушила", пилящая мужа жена, печенье, голуби, собрание в офисе. Очень интересно и легко всё мною прочиталось. Концовка - и смешно, и грустно. Чем-то чеховским отдаёт, как по мне.

Кот, коли это финал, можно получить более развернутый комментарий, а не только понравилось\не понравилось с пересказом тех отрывков, которые ты прочел?
И да, Никит, очень хотелось бы ото всех судей получить развернутые комментарии.

Благодарыня комментирующим и тем, кто судит

Мне интересно, хоть кто-то увидел в моем тексте отсылку к братьям Лениным?

Организатор мероприятия вместе с судьями скрылся в неизвестном направлении. Наверное, по просьбе Артёма Николаича пишут развёрнутые комментарии и ищут в тексте Аракса отсылки к братьям Крупским

Аракс - начало внесло интригу, но уже к середине чтива заскучал. Не увлекательно как-то, хоть и написано вполне грамотно.

Reback - абстрактное чтиво. Странные люди. Непонятная концовка. Но всё это не отталкивает. Отталкивают лишь диалоги и вся эта атмосфера странности. Кстати бокс с женой показался интересной фишкой

Freddo - на протяжении всего батла показал себя достойно. не вспомню провальных текстов, скорей всего их не было. Тут же всё на уровне. если отбросить общую угнетающую атмосферу написанного (впрочем как и всех участников), которую всё же разбавляют ноты юмора (фамилия ГГ, оскорбления жены), то победитель для меня очевиден.

Спасибо всем участникам за тексты. Следить за батлом было интересно, хоть и находить время на прочтение было крайне проблематично.

Аракс

Тема рептилоидов не раскрыта. Суть концовки с парикмахерской и телевизором чота не дошла до меня. Автор пытался выдимо как-то современность, дореволюционность и совдепию в одном времени совместить, но получилось много лишнего, и в то же время не хватает чего-то.
Язык написания слишком уж бульварный какой-то.

Reback

Охуенный массаж для души и мозга.

(Понимаю, что Автору хочется более развернутых каментов, но каментить - это искать огрехи, которых тут нет. а хвалить Рибэка я больше не в силах, итак все наверн щитают, что я его фанат, или он мне заплатил.
Нет, бротва. Мне просто безумно понравился текст, и этот текст по совершенно случайному стечению обстоятельств почему-то опять сотворил Рибэк. Щито поделать дэсу. Если бы Артем не старался и написал хуйню, поверьте, я был бы его самым злостным хейтером.)

Freddo

Хоть и не очень по нраву мне ироничная бытовщина, но концовка это вышка просто. Действительно, в конце было слово, и оно зарешало.