-Цитата от Кутх

-Цитата от Хохол A.K.A.ЁБА

С одной стороны у Платонова конечно паньчи крутые особенно когда девчонка появляется Ну такое ощущение что не понятно что прочитал ,концовки что ли не хватило .

Ну в том то и суть, это такая метафора неопределенности времени. Даются вводные, на примере Насти сироты, показывающие что при подобном управлении кто в лес, кто по дрова. Тут как по мне момент на уровне кубистов или например Малевича - некая полуабстрактная трактовка всеобщей суматохи, эдакого сумбура, как у Крученых с его дыр бул щил - отрицание старого, но еще не полное понимание нового, которое до конца не сформировалось.
В целом как это щас говорится - произведение с открытой концовкой, хотя с другой стороны, когда колхозники всем скопом приходят рыть этот котлован становится понятно, что дело швах. Ктото действительно верил в дело, как например Сафронов, ктото паразитствовал, как Козлов, ктото держался за "старую мораль" как Чиклин, а ктото как Вощев нихуя не вдуплял и так на территории целой страны. Не зря же Платонова запрещали к печати - он выдал всю суть момента революции, когда простой народ, составляющий большинство по факту был дезориентирован и ничего не понимал в свете уже произошедших перемен.
Ну и язык написания конечно сочный это вообще без вопросов.

Но вообще вещь дискуссионная, тем и ценная, особенно в сравнении с писателями, которые шли "по линии партийного освещения". Например какойнить Бабель совсем другую картину в своих произведениях рисует, Кассиль опятьже иную, но они сопричастны революционным движениям, по сути являясь проводниками революции. Платонов в данном случае, как мне кажется, наиболее нейтрален, что позволяет ему видеть и описывать весь абсурд и трагизм ситуации.

мне кажется, платонову в произведениях конца 20х и первой половины 30х удалось достичь довольно необычной штуки -- сочетания "абстрактности" (нейтральности, "остраненности") с интимностью (чем-то "сокровенным"). "мир" (внешнее, целое, в которое погружены герои) всегда взят одухотворенно (как бы сквозь человеческую призму), а "ощущения, чувства, мысли" (условное внутреннее), напротив, "отчужденно" (как что-то механическое). в какой-то момент начинает складываться ощущение, что само традиционное различение между общественным-универсальным, с одной стороны, и личным-индивидуальным, с другой, здесь напрочь теряет смысл, а на развалинах настоебавшей дихотомии обнаруживается игра безличных сил, захватывающих персонажей (иногда отправляя их в могилу). когда агонизирует само мироздание, своей агонией и попыткой перерождения вырывающее тебя из уютного мирка "индивидуального и личного", становится не до психологических изысков, обсасыванием которых было занято столько поколений великих писателей.

парадокс же состоит в том, что чем более абстрактно вычерчен вектор (посмотри на "избыточность" платоновского языка, где у почти всего как будто есть "цель", направление -- эдакий порыв от частного к общему -- вот здесь чувак это показывает на структурном уровне http://philologos.narod.ru/texts/levin2.htm), тем больше "человечного" в нем обнаруживается. революцию переживают как любовь, любовь -- как революцию -- с невероятной интенсивностью; при этом ни о каком "роза кивает на девушку, девушка кивает на розу" и прочих символизмах и речи быть не может. проза П. символична не более, чем символичен, например, человек с содранной кожей (поэтому ее так сложно интерпретировать) -- это что-то предельное (само по себе), а не отсылка к предельному. нельзя и сказать, что П в своих книжках критикует утопию или, напротив, ей сочувствует -- скорее, устами его персонажей глаголет сама утопия, ставшая "реальностью, данной нам в ощущениях". оттого даже магистральная и ставшая названием произведения метафора котлована здесь "опредмечена" (люди реально всю книгу чё-то роют). и если ленин в этом чудном мирке воспринимается так же, как близкий друг, в этом нет ни издевки, ни фамильярности. автор ведь не исключает себя из того мира, в котором живут его персонажи, и говорит тем же языком, надрывным и искореженным. именно то, насколько серьезно платонов воспринял революцию и утопию нового мира (причем не без понимания характерной для обоих "негативности"), и сделало его невыносимым для советской действительности 30х.

этой почти патологической серьезностью, которая подчас рождает комический эффект, П. и отличается от того же бабеля, который, невзирая на всю его стилистическую смелость, по факту все еще остается в 19-ом веке (по-своему продолжая натуралистическую линию флобера и вообще французских "реалистов"), и других советских прозаиков, из которых почти все на разные лады варьировали традиционные повествовательные стратегии.

если все же искать какие-то аналоги... рискуя быть банальным, я бы сравнил платонова не с крученых-малевичем, а с филоновым (ну, это уже совсем общее место) и долагерным заболоцким (не только эпохи столбцов), а если осмелиться на более неожиданную параллель -- с паулем клее (работающим на стыке сюра, абстракции и примитивизма, на границе между остатками фигуративности и ее растворением) и паулем целаном, у которого одно слово "ничто" звучит более интимно, конкретно и эмоционально насыщенно, чем вся традиционная поэтическая символика.